Держался так же близко и шел шаг в шаг. Тоже ел на ходу, довольно ловко, кстати. Ладно у Тани никогда не было времени, чтобы нормально сесть и поесть, но Виталий выглядел так, что по идее должен был регулярно обедать в ресторанах, как ей казалось. Сейчас, получив возможность рассмотреть его ближе, Таня могла бы с уверенностью заявить, что он принадлежит не к среднему классу: дорогие часы на руке (почему на правой, интересно? Левша? Но вроде расплачивался правой); явно дорогой и очень приятный одеколон; качественная одежда. Таня работала в хорошей клинике и могла сравнить с тем, что видела у хозяев своих пациентов. В общем, удивило ее то, как привычно и свободно сосед ел на ходу, будто каждый день только так и питался. При этом еще и нес ее салат.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась она, решив, что имеет право, он же про ее профессию спрашивал.

— Машинами, — его улыбка приобрела самодовольный оттенок, будто бы Виталий не сомневался, что это ее поразит. — У нас три автосалона, мы официальные представители всех подразделений концерна Volkswagen в нашем регионе, включая Porsche, Audi и другие, менее и более дорогие марки. Плюс Mercedes — это тоже мы.

Хвастался, конечно, но ощущалось, что говорил Виталий о своем деле с гордостью. И теперь были понятны те буклеты и журналы по автомобилям. Вот только Таня вообще не разбиралась в машинах. От слова абсолютно. И хоть понимала, что он говорит о дорогих авто, ей это дало мало информации. Наверное, он столько же представлял себе о работе ветеринара.

С другой стороны, а зачем ей вообще информация об этом мужчине? Или ему о ней?

— Ага. Интересно, наверное, — просто не зная, как тут ответить, протянула Таня.

Виталий как-то так странно на нее глянул. Даже обогнал на шаг и недоверчиво заглянул в лицо, словно она удивила его своей реакцией. Даже смешно стало.

— Я не разбираюсь в машинах, — честно призналась Таня, увидев это. — Вообще.

— Понял уже, — хмыкнул Виталий, все еще странно косясь на нее.

Таню даже уязвила такая реакция.

— Спорю, ты тоже не особо в животных разбираешься? — с некоторым вызовом бросила она, касаясь рукой сенсора открытия дверей их вагона.

— Не разбираюсь, — согласился Виталий все с той же улыбкой.

И тут у него снова зазвонил телефон. Сосед, неожиданно ставший новым знакомым, быстро отдал Тане салат и свой недоеденный хот-дог, вытащил мобильный, нажал на прием и махнул ей головой, вроде как показывая, что Таня может идти.

Нормальный подход. И, правда, наглость чрезмерная.

Она же, не видя смысла ни спорить сейчас (все равно говорит), ни ждать его, ни как-то вмешиваться, пошла к своему месту, тем более, все еще хотела есть. Села на сидение, проигнорировав любопытный и все еще сердитый взгляд девчонки напротив — она явно видела, как они с Виталием говорили в тамбуре. Да и на бутерброд в ее руке девчонка косилась с подозрением. Не обратив на это внимания, Таня покрутилась немного, пытаясь придумать, куда деть хот-дог — не хотелось просто класть на грязный стол. В конце концов, сняла крышку со своего салата, и приспособив ее как тарелку, пристроила это все рядом со стаканами кофе, которые Виталий оставил на столике. Сунула деньги в папку с его буклетами. И с облегчением принялась за продолжение обеда, используя одноразовые столовые приборы. На соседей не смотрела, пыталась смотреть в окно. Только поняла, что не справилась, когда вдруг осознала, что пялится через стеклянные двери в тамбур на Виталия, который все еще говорил по телефону, уперев руку с телефоном локтем в стену, а второй рукой мял не подожженную сигарету, то поднося ее к губам, то выдергивая. Видно сильно припекло, но он помнил о том, что курить в вагоне никак нельзя.

Таня мысленно хмыкнула — никогда не понимала тяги к никотину. Ее брат, помнится, мог по пачке в день выкурить, всю комнату прокуривал, да что там, комнату — вся квартира воняла. Что бесило и ее саму, и мать. Столько нервов им этим попортил. Не любила Таня курильщиков просто ужасно. И потому решила, что лучше бы ей вернуться к своему салату и остаткам сэндвича. А еще и чая полный стакан.


ГЛАВА 3

Он не отказался бы от пары затяжек, но и как пацан выскакивать на перрон и назад в вагон за минуту — было тупо. Вертел эту дурацкую сигарету в руках, не зная куда пристроить, и слушал, как Тоха бубнит в трубке. Блин, вот прет человека! Виталий только два часа, как от него уехал, а этот все продолжает фонтанировать новыми идеями. Отдохнул бы, расслабился, что ли.

Понятно, что мероприятие им всем предстоит серьезное, и раз группа Mercedes — спонсор недели моды, то надо блеснуть во всей красе. Но самому Виталию как-то по боку была вся это суматоха. А вот Антон, который перебрался в столицу, в головной офис представительства компании в стране, хочешь не хочешь, а должен был из штанов выпрыгивать. Впрочем, старый приятель от этого ловил кайф и то, что Казака напрягало даже по телефону, Антона только стимулировало. Каждому свое. Батя бы просто послал Антона на х*ен, сказав не дергать такой ерундой, и прислать потом список, чего от их представительства надо. Но Диме сейчас вообще не до того, да и все автогруппы давно на Казаке висели. И это Виталий любил. Машины.

Прикинув, что надо будет связаться с Димой, узнать, что да как? Может, подогнать чего или что-то сделать здесь, что друг сейчас не в состоянии, Виталий широко и невинно улыбнулся пробегающей мимо девушке-стюарду. Его точно планировали отругать.

Хмурый взгляд, направленный на сигарету (все еще не прикуренную), сразу сменился смущенным, и уже довольная девица пошла дальше, одарив его еще одним взглядом через плечо. Ожидаемо. Но Виталий не провел ее глазами. Вместо этого повернулся к стеклянной двери тамбура и посмотрел на Татьяну.

Тоха продолжал бубнить, чем-то восторгаясь. Может и самому послать приятеля? Но они сейчас с Димой в таком положении были, что друзьями не разбрасываются. Любыми друзьями, потому что никогда не знаешь, чья помощь пригодится в следующий момент, а когда ты в опале, надавить нельзя. Только на добрую волю да выгоду других приходится рассчитывать. Так что Казак уже потихоньку освоил дипломатию. Тоха себе бормочет и ничего от Витали не требует, кроме уха. Ему не тяжело, и человеку приятно. А Тоха он — далеко не для всех. В столице, так вообще, на выборы подается и с большой вероятностью пройдет в Парламент. А чем больше в нужной им группировке людей, тем больше вероятность, что Дима наконец выйдет. И всем “спасибо” скажет, кто его в расход пустил. Они к этому не один день или месяц готовились.

Пусть Антон делится планами, а он себе в удовольствие на Таню полюбуется. Любопытная она. Необычная.

Не то, чтоб Казак в женском внимании или обществе дефицит испытывал. И близко нет. И дело даже не офисе, полном девиц, на многое готовых ради повышения, премии или просто подарка от босса. Бабы любили его. Всегда, еще с молодости. Кто их разберет, за что? Говорили, глаза у него искренние и улыбка, как у мальчугана, открытая. Ага, Казак типа верил. То, что они с Батей начали первые бабки загребать, когда Казаку еще шестнадцати не было (он, конечно, был тогда у Димы просто на подхвате, но ближе всех, как брат), вообще не при чем. Вот совсем. И четыре автосалона к его улыбке никакого отношения не имеют. И совладение в ночном клубе — не при чем. “В-а-аще”. Это он сам по себе такой милый и привлекательный, и улыбка у него открытая. Ага.

Небось, стой он сейчас здесь в замызганных трениках, майке-алкоголичке и старых тапках на босу ногу, никакая улыбка его от дежурных ментов не спасла и штрафа, за намерение курить в поезде. И не оглядывалась бы девица-стюард, явно намекая, что можно и познакомиться. И та раскрашенная малявка, что напротив сидела, не стала бы сразу губы дуть и глазки строить, едва шмотки натренированным взглядом просканировала.

Но Казаку, по большому счету, все равно было, чего они несут, рассказывая про его обаяние. Было оно у него или нет, Виталя свое влияние на женщин любил и использовал. К обоюдному удовольствию. И не жадничал. Кто как умеет, тот так и живет. И удовольствие по-своему получает.

В общем, с женщинами у него проблем не было. Даже приелось как-то. Да и проблем сейчас хватало. Не искал себе бабу он в этот момент. А Таня заинтересовала. Вдруг, прямо. Пробило, как провод с лопнувшей обмоткой. Вообще неожиданно.

И не тем, что огрызалась в ответ и явно пыталась избавиться от его внимания. Она когда повернулась к нему, пока Казак на свое место устраивался, так сразу и обратила внимание на себя.

Чем? Вопрос хороший.

Кто, вообще, разбирает или думает над тем, чем бабы мужиков цепляют? Феромонами, небось. Передом и задом. Готовностью в глазах и транслируемой доступностью, или недоступностью. Оно по-разному, бывает, складывается. А иногда ничем и не цепляют. Просто тупо тр**нуть кого-то охота, без разницы, кого.

Но сейчас не искал он себе ничего из этого. А она взяла и повернулась к нему. Вся такая…

Казак даже задумался, подбирая слово.

Задумчиво-загадочная.

Она когда повернулась, ни на кого, вроде, толком и не смотрела. И улыбалась как-то, слегонца так. Словно не людям вокруг, даже, а самой себе. И глаза.

Не, доступностью там и не пахло. А вот огонь был. Горел прям, лучился забавностью. И схлопнулся тут же. Она его погасила, как крышкой прихлопнула. Только огонек этот то и дело пробивался, когда он ее в покое не оставил. Сопротивлялась Таня, а огонек этот в глазах вспыхивал. И гас, накрытый ее выдержкой или характером.

Прям, девочка-зажигалка. Не в плане отрыва. Хотя, кто знает, может и в этом Таня “зажигает” по-полной. Но Витале так не казалось. Скорее, она себе воли не дает. Контролирует. Вспыхнет пламя. Выключит. А оно вылазит, прорывается. И снова горит. А потом “оп” — и вновь под крышкой.