Она с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться.

— Почему непременно это должен быть он? С таким же успехом это может быть роскошная пышная блондинка. И что тогда ты будешь делать?

Он задумался, усы дрогнули.

— Думаю, придется посадить ее на колени к Хосито, — сказал он и тихо рассмеялся. Она обняла его за шею.

— Признайтесь, мистер Дуранго, что ваше утверждение, будто я толстая, не что иное, как лживая инсинуация, — произнесла она застенчиво.

Он усмехнулся.

— Нет, я не говорил, что ты толстая. — Руки его нащупали ее полнеющую талию и слегка сжали, потом двинулись вниз к бедрам и затем, скользнув под спортивную рубашку, начали подниматься по гладкой обнаженной спине.

— Вы совсем не толстая, мисс Виньи, — шепнул он и потерся носом о ее нос, усы мягко тронули ее губы. — Просто еще более соблазнительная.

— Джон, ты же обещал, — напомнила она ему, а сердце при этом бешено запрыгало.

Он нахмурился, руки застыли на ее лопатках.

— Кажется, и вправду обещал, — признался он, чмокнул ее в нос и нехотя отпустил. — Чувствуешь себя лучше? — спросил он, помогая ей сесть.

— И да, и нет, — ответила она неопределенно.

— Тебе не следует худеть, Ласочка, — заявил он, одобрительно оглядев ее. — Боже, как ты прелестна! Всегда была красотка, но последнее время это что-то умопомрачительное.

Она опустила глаза, глядя сквозь длинные ресницы на его открытую шею. Затем ресницы поднялись.

— Ну уж вы и скажете, мистер Джон. — Она нарочно растягивала слова. Он улыбнулся ей в ответ.

— Ну уж и скажу. — И вдруг тон его неожиданно переменился, и он спросил серьезно:

— Так почему бы тебе не выйти за меня замуж, Ласочка? Почему бы тебе просто не подумать об этом?

Она посмотрела ему в глаза и медленно кивнула.

— Хорошо, я… я подумаю. Но не дави больше на меня. Очень тебя прошу, я должна сама решить. Мне нужно немного времени.

— Как скажешь, Ласочка, — ответил он, притянув ее к себе. — Как скажешь.

Как хорошо, если бы все было так просто, вздохнула она, глядя на целый лес роз, аромат которых проникал повсюду: несмотря на обещания Джона перестать давить на нее, букеты продолжали прибывать каждый день. Она понимала, что сам-то он считает, будто дает ей время на размышления, которое она сама попросила. Она, конечно, не рассчитывала, что он сможет за одну ночь изменить свои привычки, но когда она заметила, что он появляется всюду, куда она имела обыкновение ходить, то решительно воспротивилась.

— Ты ходишь за мной по пятам, — возмутилась она после того, как случайно наткнулась на него в винном магазине неподалеку от его офиса.

Он сразу же увел ее в проход, заставленный бутылками с вином, подальше от продавца за стойкой и трех покупателей.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, понизив голос. — Тебе же нельзя пить. Мне казалось, вирус вызывает у тебя тошноту.

Разве что только один Господь был наслышан о вирусных болезнях, длящихся неделями, но у Джона, слава Богу, очевидно, не возникало подозрений.

— Я и не думала покупать никакой выпивки, — прошептала она. — Мне нужна бутылочка рома для ромового кекса. Я знаю, как ты их любишь. Они не так вкусны, если не добавить натуральные ароматизаторы.

Он задумчиво нахмурился.

— Надеюсь, большая часть алкоголя успеет испариться, но в любом случае возьми лучше кокосовый ром. Если смешать пополам кокосовый и темный ром, получится нечто незабываемое.

Она ахнула.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась она. — Ты ведь не умеешь готовить!

— Мне рассказал Хосито.

— С Хосито я не могу спорить. Пусть будет кокосовый ром. А теперь скажи на милость, почему ты ходишь за мной? Ты был в бакалее — не где-нибудь, а в бакалее, только представить себе! Вчера ты был в аптеке. Ну а сегодня ты здесь… Джон, мне лучше, по-честному, лучше.

— Я знаю, — проворчал он. — Ты и выглядишь лучше, но эта проклятая болезнь может затянуться. И тебе снова станет плохо. Кто тогда о тебе позаботится?

— Так, как ты, никто, это уж точно. — Она вздохнула. Это одновременно и забавляло ее, и льстило ее самолюбию. — Я знаю, ты хочешь дать мне время на размышления, поэтому и следишь за мной. Но не надо доходить до крайности. Ты можешь звонить мне время от времени, когда-нибудь пообедать со мной…

— Когда? Сегодня? Что принести? Она не могла удержаться от смеха.

— Как раз сегодня очень удобно. Можешь принести бутылку портвейна к спагетти и чесночному хлебу.

— Ты едешь сейчас домой? — спросил он.

— Да, сэр, как только куплю ром, — ответила она уклончиво.

— Ну, смотри не обмани. — Он повернулся и зашагал прочь.

Она действительно намеревалась сразу же ехать домой и никак не рассчитывала на то, что по дороге у нее спустит шина.

— Как ты могла так со мной поступить? — обратилась она с вопросом к своей маленькой желтой машине, беспомощно глядя на заднюю спущенную шину. — Я спасла тебя от необходимости месяцами выслушивать о себе лживые слова, которые повторял без конца этот вечно улыбающийся продавец, спасла тебя от чужих рук, ощупывающих твою обивку. А ты так поступаешь со мной!

Она со вздохом открыла багажник, достала оттуда гаечный ключ и начала думать, как ей лучше поднять машину. Затем она стала подсовывать домкрат, и в эту минуту услышала визг тормозов.

Она догадалась, кто это, еще до того, как повернула голову. И не ошиблась — «феррари» стоял на противоположной стороне улицы, а к ней шел Джон.

— Что ты делаешь? Какого черта? — проревел он, очевидно полностью забыв все свои благие намерения.

— Меняю колесо, как видишь, — сказала она высокомерно, так как ее возмутил его диктаторский тон. — Что, по-твоему, я должна как дура стоять здесь и ждать?

— Не знаю, не знаю, — ответил он, закатывая рукава белой рубашки. — Уйди с дороги. Это мужская работа.

Это ее взорвало.

— Да как ты смеешь? — Она прижалась к машине, не давая ему подойти к домкрату. — Это вам не викторианская эпоха, мистер. Может, вы и владеете нефтяной компанией, но ни эта машина, ни я пока что не ваша собственность.

— Но скоро будут, — сказал он спокойно. — Уйди с дороги.

— У вас ничего не получится.

— Ты выйдешь за меня замуж, — сообщил он ей. — Притом скоро. Я сыт по горло этим ожиданием, у меня терпение лопается. Нервы на пределе от вечных попыток уследить за тобой, пока ты наконец решишь.

— Что ты хочешь всем этим сказать? На другой стороне улицы стала собираться толпа зевак.

— Я хочу сказать, что ты скоро сведешь меня с ума, тебе это понятно?

Она изумленно вскинула брови.

— Кто? Я?

— Ты! — Лицо стало жестким. — Я не могу спать, не могу есть, не могу даже работать. Вся моя жизнь уходит на то, чтобы следить, как бы ты не укокошила себя.

— Не понимаю, почему бег трусцой по тихой улице и покупка бутылки рома должны обязательно довести до самоубийства? — спросила она язвительно.

— А как иначе можно назвать попытку заменить спущенное колесо в твоем положении? — не сдавался он, глядя на нее осуждающе.

Она почувствовала, как кровь медленно отливает от лица.

— Что ты имеешь в виду под «моим положением»?

Он глубоко вздохнул и собрался что-то сказать, но потом передумал.

— Я имел в виду, дорогая, только то, что ты еще не совсем оправилась от гриппа и тебе не следует перенапрягаться в такую несусветную жару.

Вскинув голову, она внимательно поглядела на него, но на его лице ничего нельзя было прочесть.

Он устало вздохнул.

— Будьте любезны, ваша милость, уйдите с дороги, иначе я буду вынужден унести вас отсюда.

— Хотела бы взглянуть, как ты это сделаешь, — сказала она с вызовом, понимая, что в данной ситуации это его только подзадорит.

Он наклонился, поднял ее на руки, прежде чем она успела воспротивиться, и, прижав к груди, направился через улицу к месту, где припарковал свой «феррари».

— Джон Камерон Дуранго!.. — начала было она.

Он остановился у задней дверцы блестящего черного автомобиля и, наклонив голову, запечатлел на ее устах страстный поцелуй, не обращая внимания на небольшую толпу явно заинтересованных зрителей.

Она даже не пыталась бунтовать. Прикосновение его губ, какое-то необычное, вызвало блаженное ощущение. Их медленное сладкое давление под палящим солнцем одурманило и почти лишило ее чувств.

— Все еще хочешь спорить со мной? — спросил он срывающимся голосом.

— Более, чем когда-либо, коли уж мне суждено нести этот крест, — так же шепотом ответила она, и губы ее снова раскрылись в томительном ожидании.

Он хмыкнул.

— Подожди до дома, солнышко. — Он поставил ее на землю и открыл дверцу. — Забирайся внутрь, а за «фольксвагеном» я кого-нибудь пришлю.

— Ты что, собираешься оставить его здесь на дороге?

— Но сам-то он ведь никуда не уедет! Она недовольно надула губки.

— А сумочку хотя бы ты можешь мне принести? — вкрадчивым голосом попросила она.

Он обратил свой взор к небу, моля ниспослать ему терпение.

— Ну хорошо, — пробормотал он и пошел через улицу обратно к ее машине.

«Так, значит, это мужская работа, — проговорила она про себя, перебравшись на водительское место. — И это я свожу его с ума». Она завела мощный мотор, а затем, высунувшись, крикнула ангельским голоском:

— Я поставлю машину на дорожке у дома. Меняю ее на «фольксваген»! — После чего с ревом укатила, оставив позади кучку насмешливо хихикающих зевак и чертыхающегося Джона Дуранго.

Он знал, теперь она уже не сомневалась. Только этим можно было объяснить его странное поведение в последнее время, его нежную заботу о ней, неожиданное появление повсюду, где бы она ни была. Он знал о ребенке и именно поэтому так настойчиво уговаривал ее выйти за него замуж. Он хотел ребенка — и хотел ее, по крайней мере физически.

Уж его-то ребенок не будет незаконным, нет уж, простите. Тут даже можно личную свободу принести в жертву. Он, очевидно, считал, что это все случилось по его вине, у него ведь сильно развито чувство ответственности. Он не принял мер предосторожности и поэтому должен разделить с ней тяготы последствий.