Прилетевшая ночным рейсом из Лос-Анджелеса Джой успела застать Тимми дома. Джой должна была появиться у нее в семь, поэтому Тимми согласилась подождать. Сразу после приземления Джой отправила сестре сообщение, подтвердив, что приедет к назначенному часу. Она была такой же организованной и надежной, как ее старшая сестра, а Джульетта особой педантичностью не отличалась, порой витала в облаках и была самой чувствительной из трех сестер. Накануне вечером Тимми разговаривала с убитой горем Джульеттой, для которой отец из кумира превратился в святого. Услышав это, Тимми испытала раздражение, но постаралась не подавать виду.

Вернувшись вчера вечером с работы, Тимми наскоро набросала текст некролога. Писать об отце было почти нечего, Тимми никогда не проявляла к нему чрезмерной снисходительности. Некролог со словами «удачливый охотник за приданым скончался в Нью-Йорке через год после инсульта» выглядел неуместно. Тимми думала как раз об этом, пока писала, что ее отец закончил Принстонский университет, был женат дважды и все его четверо детей, перечисленных поименно, скорбят об утрате. Его карьера была краткой и бесславной, он выполнял незначительную и ничем не примечательную работу в малоизвестном банке, потом в сфере торговли недвижимостью, пока встреча с матерью Тимми не стала для него неожиданным подарком судьбы. Этим обстоятельствам Вероника не придавала значения, но и не скрывала их от детей. Все состояние, которым располагал Пол, досталось ему от жены. Тимми невыносимо было думать, что он изменял Веронике и в итоге разрушил иллюзии на его счет не только у жены, но и у детей.

Обаятельный красавец Пол приковывал к себе взгляды, входя в любую комнату, был украшением любого застолья, но в жизни не добился ровным счетом ничего, а его пристрастие к молодым хорошеньким пустышкам ничего не привнесло в его жизнь и не прибавило ни строчки в его резюме. Он жил одним днем, стремился лишь к развлечениям, никогда не задумывался ни о будущем, ни о последствиях своих поступков, и таким остался до самого конца. Его последней компаньонкой была юная русская красотка, которая испарилась, едва узнав, что Пол заболел. По крайней мере, им не пришлось иметь с ней дело, с облегчением думала Тимми. Им с лихвой хватит и Берти, который наверняка будет сражаться за каждый цент. Тимми точно знала, что представляет собой Берти, как знали ее мать и сестры, и обычно старалась не вспоминать о нем. В последние годы они почти не виделись, и были рады этому. Берти тоже их избегал, поскольку это общение не сулило ему никакой выгоды. Казалось, он унаследовал только худшие отцовские черты, усиленные многократно и не смягченные никакими достоинствами. Пол сам так говорил.

Открыв дверь, Тимми увидела на пороге заспанную, но по-прежнему удивительно красивую Джой. Она была в короткой белой юбке и футболке, и даже в сандалиях без каблука не уступала ростом Тимми, но в остальном они ничуть не походили друг на друга. Светловолосой Тимми досталась аристократическая внешность отца, а Джой выглядела просто ослепительно с ее темными волосами, глазами оттенка фиалок и сливочно-белой кожей. От матери она унаследовала внешность, от отца – рост. Тимми довольно давно не виделась с младшей сестрой, хотя время от времени разговаривала с ней по телефону. Джой обычно забывала перезванивать и лишь нехотя поддерживала связь с родными. С Джульеттой Тимми общалась гораздо чаще, а Джой была слишком занята прослушиваниями, кастингами, просмотрами, съемками, и в перерывах между ними – работой официантки.

Сестры обнялись. Джой долгую минуту льнула к старшей сестре, и обе думали об отце.

– Не верится, что его больше нет, – сиплым голосом выговорила Джой, проходя в комнату. – Наверное, я думала, что он будет жить вечно.

– Все мы так считали, – отозвалась Тимми, наливая в кружку кофе и подавая сестре. Сегодня на Тимми была снова клетчатая, но другая рубашка, чистые джинсы и те же конверсы, как и днем раньше. Получился непритязательный облик в стиле унисекс, так одевались все сотрудники фонда, поэтому мало чем отличались от своих бездомных клиентов. Тимми улыбнулась, отметив, как сексуально и юно Джой выглядит в своей мини-юбке. Бесспорно, в семье она была первой красавицей, как и утверждал отец. Она казалась усовершенствованной, более рослой версией своей матери, к облику которой прибавили изрядную дозу сексапильности. Мать выглядела гораздо скромнее и серьезнее, несмотря на все сходство с младшей дочерью. Отцовский рост пошел на пользу внешности всех троих дочерей.

– Мама прилетает днем, – сообщила Тимми. – Она послала мне эсэмэску, когда садилась на самолет в Ницце три часа назад. Я сказала ей, что ты остановишься у меня.

Услышав это, Вероника не удивилась, поскольку Джой, оказавшись в Нью-Йорке, хоть это бывало редко, обычно гостила у Тимми. Им нравилось жить вместе неподалеку от центра, обычно они успевали наверстать упущенное за время разлуки и наговориться вдоволь. Тимми и выглядела старше, и была более зрелой по характеру; в детстве три года разницы между ними казались особенно заметными.

– Видимо, похороны состоятся через три дня. Мама решит, когда приедет.

– А потом она обратно в Сен-Тропе? – спросила Джой, чувствуя себя виноватой за то, что так и не нашла времени навестить мать во Франции этим летом. Впрочем, не смогла приехать и Тимми. А Джульетте было не до путешествий, поскольку никто не мог заменить ее в булочной – если не считать помощницы, но та не говорила по-английски и не внушала доверия. За три года работы Джульетта ни разу не устраивала себе выходных – до вчерашнего дня. А теперь ей хотелось посвятить остаток лета трауру, почтить память отца и заняться своей жизнью. Как и следовало ожидать, смерть отца повергла ее в шок.

– Она не говорила, – ответила Тимми. – Кажется, дом она сняла лишь до конца этого месяца. И, по-моему, ей там одиноко.

Но и в Нью-Йорке Веронике было нечем заняться. Пока дочери взрослели, в ее жизни хватало событий, но последние несколько лет она не знала, куда себя девать.

С недавних пор она поговаривала о том, что хочет вновь начать писать красками, но не сделала никаких шагов в этом направлении. Она была одаренной художницей-портретисткой, училась в Академии художеств в Париже, но с тех пор, как родились дочери, рисовала от случая к случаю и утверждала, что ей не хватает времени. Теперь же времени ей хватало с избытком, но перерыв в занятиях живописью оказался слишком продолжительным. Чем заполнить дни, она понятия не имела. Правда, она помногу читала, ездила в Париж, участвовала в благотворительной работе, но пока что не нашла себе дела, которое захватило бы ее целиком. После развода с Полом она встречалась с несколькими мужчинами, но серьезных отношений у нее не сложилось. С Полом она проводила достаточно времени, чтобы не страдать от одиночества и не испытывать потребности найти кого-нибудь другого. Минувшей ночью Тимми задумалась, изменится ли что-нибудь теперь, со смертью Пола, будет ли ее мать проявлять больше интереса к мужчинам. Впрочем, Вероника часто повторяла, что в свои пятьдесят два года она уже слишком стара, и Тимми не спорила с ней, поскольку даже в свои двадцать девять ощущала себя слишком старой, чтобы повторять попытки, – точнее, чересчур обескураженной и разочарованной. Тимми осточертели изменники и обманщики, но Веронику, казалось, обошло стороной ожесточение, которому поддалась ее старшая дочь. По крайней мере, пока у Тимми не было ни малейшего желания кого-то искать – в отличие от Джульетты, дверь в жизнь которой всегда была открыта для неудачников, и Джой, у которой всегда был парень, пусть даже они не жили подолгу вместе.

– Попробую вернуться пораньше, – пообещала Тимми, – к тому времени и мама приедет. Я сказала ей, что мы сходим к Фрэнку Кэмпбеллу вместе. Вот увидишь, мама все успеет продумать и распланировать еще до посадки.

Обе улыбнулись: это была чистая правда. Организованность их матери была безупречна, во всех ее делах царил полный порядок. Она превосходно справлялась с ролью матери и жены, и поэтому теперь, когда ей было нечем заняться, кроме собственной жизни, ей приходилось еще тяжелее.

Тимми поцеловала Джой и ушла. На работу она явилась на этот раз позднее, чем обычно, в восемь, и пока шла от станции метро до офиса, снова задумалась об отце. Во многих отношениях он вечно отсутствовал в их жизни, и в то же время объединял их, скреплял узы между ними. По-прежнему не верилось, что его больше нет.

В офисе ей едва хватило времени, чтобы разобрать папки с делами на своем столе, а в девять ее уже ждали первые трое посетителей – Тимми была лишь рада отвлечься от тягостных и сумбурных мыслей о смерти отца.


К тому времени, как самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, Вероника успела составить несколько списков. Ей предстояло созвониться с банкетной службой, со священником и флористом, забрать гроб, заказанный Тимми в компании Кэмпбелла, приобрести участок на кладбище, договориться о публикации некролога в «Таймс» и попросить нескольких знакомых Пола вынести гроб из церкви. Берти мог бы стать одним из носильщиков, Арнольд Сэндс – вторым, но требовалось найти еще шестерых. Близких друзей у Пола не было. Он предпочитал общество женщин, его знакомства были в основном шапочными, люди, с которыми он встречался в обществе, не считали его другом. Все эти обстоятельства указывали на то, что уже было давно известно Веронике: многое в жизни Пола было поверхностным, неглубоким. Для него все оставалось игрой и развлечением, любых обязанностей он по возможности избегал. С этим было нелегко примириться людям, которые по-настоящему дорожили им – к примеру, Арнольду Сэндсу, не только лучшему другу Пола, но и его доверенному лицу. Вероника снова задумалась о том, как странно сознавать, что Пола больше нет. Хорошо, что ей предстоит заниматься похоронами, поэтому времени на размышления у нее просто не останется, и все-таки в сердце мало-помалу прокрадывалась тоска.

Представитель авиакомпании «Эйр Франс» проводил ее в здание аэропорта и провел через таможню и иммиграционный контроль, поскольку декларировать ей было нечего. Вероника была одета в простое платье из черного хлопка – эта одежда казалась ей уместной, учитывая причины, по которым она вернулась домой. Формально вдовой Пола она не считалась, но чувствовала себя так, будто потеряла мужа. Ей пришлось напомнить себе, как сделала Тимми в телефонном разговоре, что они с Полом давно в разводе. И все-таки она только что лишилась важной составляющей своей жизни. Ей вспомнилась нестерпимая боль, которую она испытала, потеряв родителей будучи совсем юной девушкой. С тех пор она могла положиться лишь на Пола. А теперь – только на саму себя. Правда, после развода она перестала рассчитывать на Пола и все решения принимала сама, зато он все чаще обращался за советом к ней. Старея, он спрашивал ее мнения, когда у него возникали проблемы или требовались решения. Из них двоих с возрастом мудрее стала она, и Пол прекрасно понимал это. Он ждал, что она сама справится с любой задачей, которая касалась их детей, знать не хотел про их проблемы, – его интересовали лишь достижения. С Полом хорошо было делиться радостями. А Вероника была надежной опорой, прочным фундаментом, на котором строилась жизнь ее дочерей, человеком, на которого они всегда могли рассчитывать. При этом Пол лишь числился главой семьи, но на самом деле не был им.