– Я находился рядом с художником, рисовавшим эту картину, а потому могу смело заверить вас, что на полотне верно отражено то, что мы оба в тот день перед собой видели…

Анжелика сделала несколько шагов по комнате и, подойдя к камину, осторожно подняла руку, словно желая прикоснуться к чуду. Ей до сих пор не верилось, что эти переливающиеся краски, от которых замирает душа, – рукотворные.

– Вы что же, миледи, никогда не покидали Англию? – спросил Бенуа, останавливаясь позади нее.

Анжелика молча покачала головой, продолжая смотреть на картину. После тоскливых сумерек английской зимы, после утомительного, бесконечно долгого путешествия, которое она проделала накануне, звенящие тона морского пейзажа, казалось, запели в ее крови, насыщая голод сердца, о котором она ранее и не догадывалась.

– Пейзажи на континенте совсем иные, – сказал Бенуа, – даже в бассейне Средиземного моря. А уж острова в Карибском море – это совсем отличный от нашего мир! А как долго плавал Гарри до того, как оказался в плену?

– Год, – рассеянно ответила Анжелика. – Ему так хотелось уйти в море. Он был на борту фрегата, который возвращался из Вест-Индии, когда…

– В таком случае, когда вы снова встретитесь, он вам подтвердит, что все изображенное на этой картине – чистая правда, – беззаботно проговорил Бенуа.

Анжелика медленно обернулась, буквально оглушенная увиденным, и подняла на него глаза. Только сейчас, когда за ее спиной полыхали невероятные краски Карибского моря, она догадалась, что темный загар Бенуа не имеет никакого отношения к сумрачной английской зиме. Анжелика была так уверена в том, что он всего лишь контрабандист, что упустила несколько совершенно очевидных фактов. Ведь недаром в первую минуту, когда она увидела Бенуа, ей пришло в голову, что он куда больше смахивает на пирата, чем на заурядного контрабандиста, однако в тот момент она не придала этому особого значения.

– Если вы не контрабандист, кто же вы тогда? – выпалила она, окончательно сбитая с толку.

Он усмехнулся, и она заметила, как на фоне загорелого лица молнией сверкнули крепкие белые зубы. Глаза его загорелись почти вызывающим блеском.

– Я уже говорил вам, миледи. Я – делец, правда всеми уважаемый.

– Я вам не верю, – откровенно заявила она.

Он расхохотался, и этот непринужденный, веселый смех лишь подкрепил образ пирата, все яснее встававший перед внутренним взором Анжелики. Ей представилось, как он отдает приказания, стоя на шканцах с обнаженной шпагой в руке, а вооруженная до зубов команда его корабля тем временем берет на абордаж торговое судно.

– Вы второй человек, который сегодня обвинил меня во лжи! – заметил он. – Сэру Уильяму известно, что я до такой степени лишен благородной обидчивости, присущей каждому уважающему себя джентльмену, что едва ли призову его к ответу за подобное обвинение, – но как быть с вами, миледи? Вызвать вас на дуэль я не могу. Могу выставить за порог! Да вот беда – вы и так сегодня покидаете нас! Как прикажете требовать сатисфакции в таком случае?

Уже знакомая Анжелике едва заметная улыбка заиграла на его губах, а карие глаза светились теперь откровенным вызовом. Было видно, что Бенуа, подобно сжатой пружине, вот-вот готов распрямиться и приступить к действиям. Взгляд его неторопливо скользил по лицу Анжелики, по ее золотистым локонам, по глазам – и задержался на ее полных губах.

Анжелика так и застыла перед ним, широко открыв голубые глаза. Огненная искра, пробежавшая между ними в гостиной, казалось, сейчас воспламенила сам воздух вокруг них – и нечего было надеяться, что появится служанка и вызволит ее из столь щекотливой ситуации.

Как она ни пыталась оставаться спокойной и собранной, сердце ее начало бешено стучать в груди, а дыхание стало прерывистым. Мужчины, и раньше не раз принимались флиртовать с нею, однако такого не случалось никогда – если, конечно, Бенуа флиртовал. До сих пор он не сказал ей ни единого мало-мальски приятного комплимента. Разве такое возможно при флирте?

Всю жизнь Анжелика сравнивала других мужчин со своим отцом – и до сих пор не нашла никого, кто был бы способен выдержать подобное сравнение. Она не знала, контрабандист Бенуа или нет, хотя, несомненно, он вовлечен в какие-то весьма темные делишки. Может, он вообще французский шпион? Как его понимать и принимать? Да, в его обществе точно не соскучишься…

Отвернувшись, она легонько коснулась большого глобуса. Ей наконец удалось обрести душевное равновесие, и она решила доказать этому наглецу, что для того, чтобы завоевать если не ее сердце, то хотя бы внимание и расположение, явно недостаточно иметь быстрый язык и наглость бросать на нее двусмысленные взгляды. В конце концов, она – дочь эрла Эллевуда, а не какая-нибудь там хихикающая горничная.

– Не имею ни малейшего представления, сэр, – ответила Анжелика. – Если я не ошибаюсь, выбор оружия принадлежит тому джентльмену, который получает вызов, не так ли?

– Уж не полагаете ли вы, миледи, что вам удалось бросить мне вызов? – Бенуа вопросительно поднял черную бровь. – А мне казалось, что все обстоит как раз наоборот…

– В самом деле? – Анжелика помедлила, держа ладонь над покатой поверхностью глобуса, и слабая улыбка появилась на ее губах. – В таком случае я не стану выбирать никакое оружие, и вам, соответственно, не представится возможность продемонстрировать мне свое мастерство в бою.

– Очень женское решение проблемы, – парировал Бенуа. – По-вашему получается, что вы можете обвинять меня во всех смертных грехах, отлично зная, что, если только мне придет в голову возмутиться и возразить вам, вы откажетесь принять вызов на поединок…

– Если бы вы были джентльменом…

– Но мы ведь уже выяснили: я не джентльмен.

– …вы бы ни за что не стали спорить с леди, – безмятежно закончила Анжелика.

Легким движением пальцев она заставила глобус вращаться. Океаны и континенты закружились под ее рукой, сливаясь друг с другом, – казалось, весь мир, повинуясь, вертится перед ней.

И Анжелику охватило странное чувство: сегодня она дала толчок силам, которые пришли в движение, и справиться с ними она едва ли сумеет. А стоит ли? До сих пор ей и в голову не приходило, насколько опостылела ей замкнутая жизнь, которую она вынуждена была вести последние полтора года.

Бенуа протянул руку и ловко остановил глобус.

– Мне всегда хотелось совершить кругосветное путешествие, однако все же не с такой головокружительной быстротой, – сухо заметил он.

– Уж не хотите ли вы сказать, что еще не обогнули весь земной шар?! – в притворном изумлении воскликнула Анжелика, искренне благодарная ему за возможность изменить тему разговора.

– Пока нет. Если не ошибаюсь, в беседе с вами я уже несколько раз упоминал, что был занят тем, что зарабатывал себе на жизнь. Но в один прекрасный день я все-таки проплыву по пути, пройденному Васко да Гамой. – Медленно повернув глобус, Бенуа нежно провел пальцем по полированному дереву, показывая Анжелике маршрут предполагаемого плавания.

Она заметила, что на несколько секунд черты его лица приобрели почти безмятежное выражение – в его взгляде не было больше ни вызова, ни намерения скрыть какие-либо мысли. Глаза Бенуа были устремлены на глобус, словно мир казался ему чудесной игрушкой, а жизнь – бесконечным приключением.

Анжелика еще раз взглянула на картину, что висела над камином, и ей стало немного грустно при мысли о том, что ей самой вряд ли когда доведется своими глазами увидеть сияющую красоту этого неведомого мира. А вот Гарри видел все это… Девушка знала, что и отец побывал когда-то в тех краях, однако эрлу и в голову никогда не приходило рассказать дочери о дальних странах – к тому же теперь он был слеп…

Бенуа взял со стола письмо и протянул его Анжелике.

– Это для вашего отца, – объяснил он ей, так как девушка не спешила принять письмо.

– Что там написано? – спросила Анжелика, увидев, что конверт уже запечатан.

– Миледи! – воскликнул Бенуа. – Неужели у вас есть привычка интересоваться перепиской вашего отца?

– Папа попросит прочитать ему письмо, так что мне совсем нелишне будет знать, о чем там говорится, – бесцветным голосом ответила Анжелика.

Ей казалось, что краски дня в один миг померкли – ее ожидало утомительное путешествие обратно в Лондон, неприятный разговор с отцом, попытки объяснить ему, что и почему она сделала, а затем бесконечно долгое ожидание и неизвестность: кто знает, будет ли Гарри спасен и когда…

– Это его право, – спокойно согласился с ней Бенуа. – Однако ваш отец написал лично мне, и я также отвечаю только ему, и никому другому. Это мое право. Возможно, он почувствует себя не столь униженным из-за своего состояния, если сам сломает печать на конверте.

– Да, может быть, – чуть слышно проговорила Анжелика. Она сомневалась, что отец сумеет должным образом оценить тактичность Бенуа. Зависимость от других была настолько ненавистна эрлу, что едва ли такой благородный жест мог утешить его.

Анжелика взвесила письмо в руке. Что там может быть? Какой план по спасению Гарри предлагает Бенуа? Почему он не хочет рассказать ей подробности своего плана?

Она посмотрела на него – Бенуа ей улыбнулся, и в его улыбке таился какой-то вопрос.

– Вы были совершенно правы, сэр, – медленно произнесла Анжелика. – Вчерашнее путешествие к вам сильно утомило меня. Нам еще повезло, что буря не разыгралась, когда мы были в пути. По дороге сюда полно болотистых мест, да и рытвин тоже… – Она прошла к окну, бросив взгляд на дорогу, ведущую к дому. На ней виднелось две-три лужи, в которых отражалось ясное голубое небо. – По правде говоря, меня охватывает ужас при одной мысли о том, что скоро нам пора выезжать обратно. – Анжелика зябко поежилась.

– В самом деле? – весело подхватил Бенуа. – Право же, это совсем не похоже на дочь лорда Эллевуда. Не вы ли говорили мне, что «ясно сознаете свои обязанности»? Уверен: небольшое неудобство едва ли может помешать вам исполнить свой долг. Кроме того, в карете эрла превосходные рессоры, да и обивка самого высшего качества.