— Ты хотела, — поправила ее Кати, и Стефани представила, как напряженно сейчас прислушивается к их разговору Джеймс по ту сторону двери.

— Да, первой хотела я. Идея принадлежала мне, и ты сама никогда бы не подумала о мести. Я видела, что это не в твоем характере. Но правда в том, что я не зациклилась на этом, а пошла дальше, и думаю, что тебе тоже пора это сделать. Хотя бы ради Финна. Маленькому мальчику вредно смотреть, как рушится жизнь его отца.

Кати поставила чашку, которую держала в руках.

— Но ты оказалась права! Ты говорила, что я почувствую себя лучше, и я правда почувствовала, а это важно, разве нет?

— Конечно, это важно. Но ты можешь положа руку на сердце сказать, что тебе и сейчас становится от этого лучше? Не полезнее ли будет перестать уже думать об этом? Отпустить ситуацию? — добавила она, пытаясь формулировать мысли в духе ньюэйджевской философии, которой руководствовалась Кати. — Тебе надо… очиститься… У тебя есть о чем думать — твой новый бизнес. Это то хорошее, что в результате всего этого появилось в твоей жизни, правда?

— Меня на самом деле не слишком интересует бизнес, — капризно проговорила Кати. — Мне больше нравилось, как у меня все было раньше — просто я и мои пациенты. Не нужно было думать о персонале, о пенсионных отчислениях, о том, кого посадить в приемной. Я просто хотела, чтобы он продал мне здание за бесценок. Хотела, чтобы он хоть так расплатился со мной.

— Так отремонтируй его и сдай повыгоднее! Ты можешь быть ароматерапевтом и домовладелицей одновременно.

Кати пожала плечами.

— В любом случае все кончено, Кати. Теперь, когда Джеймс все знает. И пожалуйста, не причиняй боль его родителям! Ты слишком хорошая, чтобы этим заниматься. Первое, что я в тебе отметила, — ты славная. Потому я и поверила тебе, когда ты сказала, что ни в чем не виновата.

— Я ни о чем не собиралась им рассказывать. Я уж не настолько опустилась.

— Тогда зачем ты звонила?

— Чтобы напугать его… наверное.

— Ты этого добилась. Что же дальше?

— В каком смысле? — настороженно спросила Кати.

— Это конец? Или ты задумала что-то еще?

Кати посмотрела на нее в упор:

— Не я все это начала!

— Знаю, — вздохнула Стефани. — Начала я. И теперь я прошу тебя остановиться. Пожалуйста, Кати, ты выше этого, ты слишком добра.

— Моя доброта принесла мне мало хорошего, правда?

— Из-за твоей доброты ты мне понравилась, несмотря ни на что, — сказала Стефани. — Твоя доброта заставила меня поверить, что тебе так же больно, как мне. Она лежит в основе твоей натуры, она делает тебя самой собой.

Кати вздохнула:

— Хорошо. Я покончу с этим. Но не ради Джеймса, а ради тебя. И Финна.

Стефани почувствовала, как с ее плеч свалился огромный камень. Она подалась вперед и обняла Кати.

— Значит, и правда это конец? Теперь мы все можем жить дальше, каждый своей жизнью?

— Наверное, — проговорила Кати и тоже обняла Стефани. И Стефани сочла это доказательством того, что та говорит искренне.

— Мы не станем тебе больше мешать, — сказала она и поднялась. Ей хотелось поскорее оказаться дома и забыть об этой странице своей жизни. Но Джеймс, как оказалось, думал иначе. Он стоял за дверью, и у него явно было что-то на уме. Как только Стефани и Кати вышли в гостиную, он заговорил:

— Я хочу кое-что сказать.

Вот еще, господи, подумала Стефани.

— Все в порядке, Джеймс, — сказала она вслух. — Лучше пойдем.

— Нет, — возразил он. — Я не уйду, пока не скажу то, что должен.

Он не готовился заранее, он вообще собирался молчать, понимая, что Кати скорее прислушается к Стефани, чем к нему. Он приехал только ради того, чтобы морально поддержать Стефани, на случай если ей понадобилась бы поддержка. За последние несколько месяцев он сумел полностью выбросить Кати из головы. Она словно перестала для него существовать. Она была все равно что сбой в программе, неловкий эпизод, о котором лучше всего забыть. Он и хотел забыть о ней — ради Стефани. Но теперь, увидев Кати воочию и вспомнив, насколько она реальна, Джеймс понял, что обязан с ней объясниться. Когда-то его прельстили ее наивность, кротость, доверчивость — и вышло так, что он разрушил эти качества, которые, как полагал, любил в ней. Насколько все, что он сделал, было жестоко по отношению к Стефани, настолько же это было жестоко и по отношению к Кати, и, если он намеревался стать лучше, ему следовало это признать и принять на себя полную ответственность за то огорчение, что он принес этим двум женщинам.

— Кати, — заговорил он, — я хочу извиниться перед тобой. От всей души извиниться за то, как я с тобой поступил. Это было непростительно. Я был жалким вруном. И настоящим идиотом. И ублюдком. И еще всем тем, кем только ты захочешь меня назвать.

Кати смотрела на него с безразличным видом, словно говоря: «Я и без тебя все это знаю». А вид Стефани свидетельствовал, что ей хочется поскорее убраться отсюда.

— Дело в том, — снова начал он, твердо решив высказаться, — что я совершил ужасную ошибку. Я никогда не переставал любить Стефани, просто в какой-то момент перестал это понимать. — Он оглянулся на Стефани, но она молча смотрела в пол. — Не знаю, может быть, это и есть кризис среднего возраста. Наверное, ты лучше меня сумеешь разобрать мое поведение. Тебе это хорошо удается, — сказал он, снова поворачиваясь к Кати, которая теперь смотрела ему прямо в глаза, словно ожидая, что он сейчас снова солжет. — Ты была мне нужна, чтобы почувствовать себя все еще молодым и привлекательным… А потом, прежде чем я сообразил, что произошло, я по-настоящему привязался к тебе. Фактически полюбил тебя. Я действительно верил в это, прости, Стеф… — Он снова перевел взгляд на Стефани. А она все продолжала изучать узор на ковре. — Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты это знала. Я ни одной из вас никогда не хотел причинить боль. Я был дураком, но теперь осознал, что на самом деле хочу только одного — сохранить свою семью, жену и сына. Но оказалось, что уже слишком поздно. И вот я хочу, чтобы вы обе знали, как сильно я жалею о том, что случилось! Я не хочу оскорбить твои чувства, Кати, но я понял, что все время по-настоящему любил одну только Стефани. И сейчас я люблю ее. И сделаю все для нее, если только она примет меня обратно.

Несколько мгновений все молчали, и заявление Джеймса повисло в воздухе. Потом Кати повернулась к Стефани и спросила:

— Ты ведь не собираешься принять его, правда?


Когда Джеймс кончил говорить, Кати вдруг поняла, что не испытывает к нему совсем ничего — ни любви, ни ненависти. Все ушло, осталось только большое пустое пространство в душе. И, честно говоря, это было приятно.

— Так ты не собираешься принять его назад?

— Нет! — воскликнула Стефани, впервые поднимая взгляд. — Нет, конечно. — Затем она покосилась на Джеймса и добавила: — Я вообще-то собираюсь съехаться кое с кем еще. То есть это он собирается переехать ко мне. Прости. — Она заглянула в глаза Джеймсу. — Я собиралась сказать тебе.

Вид у Джеймса был такой, словно его переехал грузовик.

— Это Майкл? — спросил он, и Стефани кивнула.

— Прости, — повторила она, и Кати показалось, что у нее слуховые галлюцинации.

— С какой стати ты перед ним извиняешься? И кто такой Майкл?

Она вдруг почувствовала раздражение к Стефани. Не из-за того даже, что она на сто восемьдесят градусов сменила свою позицию по отношению к Джеймсу и выдала ему их план, не поставив ее в известность. А потому, что Стефани сумела так далеко продвинуться — другой мужчина увлекся ею настолько, что предложил жить вместе! Это была чистой воды зависть. Жизнь Стефани выправилась, несчастье обернулось удачей, а она сама только унизила себя, домогаясь мужчины, которому была безразлична. Прежняя Кати — настоящая Кати — порадовалась бы за нее, просто нашла бы удовольствие в том, что есть еще истории со счастливым концом, пусть даже для других. Ей предстояло постараться отыскать эту прежнюю Кати, где бы она ни находилась.

— Ого! Вот это здорово, — заставила она выговорить себя и подумала, что получается довольно натурально. — Я и правда за тебя рада.

Джеймс крякнул, словно больной селезень, и Кати поняла, что эта новость явилась для него ударом. Неужто он и впрямь рассчитывал вернуть Стефани? И это после того, как он с ней обошелся?

Неожиданно ей стало совестно. Теперь, когда она освободилась от недобрых чувств, к ней постепенно возвращалось ее прежнее видение мира, и ей вдруг стало жаль его, хотя совсем недавно она даже не могла представить, что такое возможно. Любовь без взаимности в самом деле вещь ужасная, особенно когда вы имели ее и потом потеряли. Она даже сумела сочувственно улыбнуться Джеймсу. А он посмотрел на нее с таким облегчением и благодарностью, что она почувствовала за себя гордость.

Стефани между тем потихоньку пятилась к двери.

— Мне в самом деле пора, — сказала она. — Надо вернуться прежде, чем Финн будет дома.

— Я довезу тебя, — сказал Джеймс. — Ну хотя бы до станции, если хочешь, — добавил он неуверенно.

Когда Стефани признала, что ей нет никакого смысла ехать поездом, если прямо у дома стоит его автомобиль, Джеймс зашел на минуту в ванную, и она снова осталась с Кати наедине. Стефани взглянула на Кати:

— Полный бардак, правда?

Кати, окрыленная уверенностью, что ее доброта отныне снова вернулась к ней, улыбнулась в ответ:

— А он, по-моему, на самом деле изменился. Похоже, урок не прошел для него даром.

— Привет! — воскликнула Стефани. — А вот и прежняя Кати.


Глава 53


В машине ни Стефани, ни Джеймс не обсуждали то, что произошло в доме Кати. Стефани решила, что лучше всего ей будет включить радио и притвориться спящей. Ей не хотелось снова объяснять Джеймсу, что у него нет надежды все вернуть.