– Если тебе здесь не нравится, дорогая, мы можем пересесть за столик № 5 в третьем ряду, я вижу: там есть свободные места, – участливо предложил Даниил.

Настя капризно надула губки, и, повернувшись к своей подруге Анне, сказала:

– Боюсь, побеспокоить своим присутствием эту английскую королеву, сидя рядом с ней за соседним столом. Хотя, мне кажется, что мы запросто могли бы побеседовать о лондонской погоде. Единственное, чего я опасаюсь, так это то, что её корона может запросто свалиться при звуках нашего смеха.

– А мне даже жаль её, – кокетливо сказала Анна, – она сегодня представляет новую модель «Бэнтли», а никто не купит её для неё, – пытаясь придать своему тону сочувствующие нотки, добавила она.

– Я бы на твоём месте так о ней не беспокоилась и была бы счастлива, если бы какой-то английский король выручил ее сегодня. И пусть убирается вместе с ним обратно в Англию и щеголяет там в подобных вульгарных нарядах, соблазняя английских простаков-аристократов. – с иронией произнесла она, завистливо окидывая взглядом стройную фигуру Дианы в безупречно сидящем на ней голубом вечернем платье.

Эдуард знал слегка завистливую натуру бывшей жены, поэтому не был удивлён её нападками, но в этот момент испытал настоящую ярость. Ему захотелось встать из-за стола и вытащить Настю вон из зала. Он взглянул на Диану и поразился, каким презрительно-уничтожающим взглядом она оценила Анастасию Шереметьеву в тот момент, когда та ещё что-то шепнула Анне, и они громко рассмеялись. Проклятье! Что происходит? Неужели это игра воображения, или Диана до смерти ненавидит свою бывшую подругу. Быть может, Настя сыграла не последнюю роль во всей этой истории 15 лет назад. Это непременно нужно выяснить. Ведь он узнал Диану, в отличии от Насти, и узнал бы из тысячи ей подобных. Завтра он вытрясет из неё правду, чего бы ему это не стоило. Его размышления прервал голос аукциониста и бурные овации присутствующих, когда тот провозгласил следующий лот – пожертвованную Эдуардом картину Пикассо.

– Дамы и господа! Стартовая цена двести тысяч евро! Всего двести тысяч, господа, за уникальный шедевр художественного искусства непревзойдённого мастера! Прошу вас, господа, кто больше?

– Двести десять тысяч! – крикнул кто-то с задних рядов.

– Ренат Муратов предлагает двести десять тысяч! Кто больше, господа?

– 250 тысяч! – крикнул Даниил Вологдин.

Эдуард подавил ухмылку. Самому бы ему никогда не пришло в голову выложить такие деньги за картину, которая уже вот-вот развалится от времени, к тому же его мало интересовали такого рода приобретения. Торги продолжались ещё несколько минут и в конце концов картина была продана за 300 тысяч. Новый владелец заполнил чековую книжку и подошёл пожать Эдуарду руку. Следующие полчаса аукцион проходил более спокойно и, когда аукционист перешёл к разделу «Для дам», Эдвард снова посмотрел на Диану. Она спокойно и уверенно сидела за столом, внимательно слушая что-то говорившего ей Берестова, и только напряжение в её позе выдавало нарастающее в ней волнение. Она должна была демонстрировать авто под номером 10, в конце списка и это мучительное ожидание сводило Диану с ума. Она наблюдала, как дамы одна за другой выходят на помост, демонстрируя то меховые накидки и боа, то золотые украшения, а их мужья под добродушные шутки своих друзей непременно покупали для них эти вещи.

– А сейчас, дамы и господа, уникальная модель «Бэнтли», пожертвованная автокомпанией Дэймона Пирса, которую представит на сегодня гостья из Англии – леди Дине Стенфилд.

Диана встала и, ослепительно улыбаясь под звуки аплодисментов, прошла к помосту, на котором стоял автомобиль, и дёрнула за шнурок. Накидка упала и зал задохнулся от восторга при виде великолепного автомобиля красного цвета с изящными дверцами. Диана коротко рассказала о преимуществах и удобствах данной модели, обратив внимание на наличие в салоне великолепных кожаных сидений бежевого цвета, а также такой техники, как кондиционер и телефон.

– Итак, дамы и господа, стартовая цена – 300 тысяч! – выкрикнул аукционист и окинул взглядом зал, ожидая, что муж или жених английской леди откроет торг. – Прошу вас, господа, смелее!

– 320 тысяч! – крикнул Влад Берестов.

– Замечательно, господин Берестов. Благодарю Вас! Кто больше, господа? – голос аукциониста звучал в ушах Дианы каким-то отвратительным писком, раздражая её всё больше по мере развития торгов.

– 330 тысяч! – неожиданно крикнул Вологдин, послав самодовольную улыбку Насте Шереметьевой, глаза которой мгновенно загорелись от предвкушения обойти хоть в чём-то эту высокомерную англичанку.

– Прекрасно, Даниил Викторович предлагает 330 тысяч! – воскликнул аукционист, выжидающе глядя на Берестова, который продолжил торги:

– 340 тысяч!

– 350! – не сдавался Вологдин, собираясь вступить в игру по-крупному.

Эдуард видел, что Берестов, скорее всего, не выиграет торг, и «Бэнтли», вероятно, достанется Насте. Этого он не мог допустить, а также не мог допустить неловкую ситуацию, в которой оказалась Диана в глазах сливок московского общества. Желание помочь ей оказалось в этот момент непреодолимым, схожим со стремлением средневекового рыцаря в железных доспехах совершить подвиг ради дамы. В ту самую секунду, когда Влад поднял руку, чтобы продолжить торг, Эдуард решительно произнёс:

– 500 тысяч!

Зал взорвался аплодисментами, а удивлённый аукционист на миг даже потерял дар речи.

– 500 тысяч, господа! Эдуард Андреевич предлагает 500 тысяч! Прошу вас, кто больше?

Вологдин оцепенело молчал, в то время, как Настя испепеляла Эдуарда ненавидящим взглядом.

– Итак, господа! Продано Эдуарду Баринскому за 500 тысяч евро! Леди Стенфилд, прошу Вас, передайте ключи и документы на машину новому владельцу.

Диана, улыбаясь, подошла к столу, у которого стоял Эдвард, выписывая чек. Их взгляды встретились, и Дина, расстегнув папку с документами, протянула Эдуарду ключи от машины.

– Надеюсь, Эдуард Андреевич, – улыбаясь, произнёс аукционист, – что дама, для которой Вы купили это авто, по достоинству оценит Ваш вкус.

– Не лучше ли будет узнать у неё об этом прямо сейчас? – ответил Эдуард, и, с этими словами, взял ключи из рук Дианы и, демонстративно обойдя вокруг стола, вручил ей их обратно.

В зале раздался шум аплодисментов, и вспышки фотокамер ослепили гостей. Диана потрясенно уставилась на него не в силах произнести ни слова.

– Вам нравится? – спросил Эдуард, больше имея ввиду произведённый им фурор, чем саму модель машины, и его губы тронула лёгкая улыбка, а глаза светились такой искренней нежностью, что Дина на миг даже поверила, что его поступок продиктован чувством к ней, а не желанием досадить Насте, как она предполагала.

– У Вас великолепный вкус! – ответила она, сохраняя на лице вежливую улыбку. «И Вы отличный актёр!» – добавила она про себя.

– Надеюсь, Вы подарите мне танец? Я слышу, что в соседнем зале уже звучит музыка, – произнёс Эдуард, и, не дожидаясь ответа, повёл Диану в бальную залу, ловко лавируя между лабиринтом столов и репортёрами, которые не переставали освещать их фотовспышками своих камер.

Не смотря на терзавшие её сомнения, что Эдуард устроил это представление исключительно ради собственной выгоды, Диана, тем не менее, была ему благодарна за эту смелую поддержку, которой она никак не ожидала от него. Уже в следующую секунду, оказавшись в его крепких объятиях, когда Эдуард повёл её в танце, Диана ощутила себя юной хрупкой, защищённой этим человеком от всего мира. Его близость и знакомый запах одеколона, который остался неизменным, внезапно вернул Диану в прошлое, когда она вот так же танцевала с ним на маскараде 15 лет назад, и уже тогда была влюблена в него по уши, даже не отдавая себе в этом отчёта. Она взглянула на него и заметила, что Эдуард неотрывно смотрит на неё. Их взгляды встретились, и всё перестало существовать: аукцион с его глупыми правилами, сплетнями и пересудами, Настя Шереметьева, бизнес и дела ушли на второй план. Диана чувствовала, что тает в его стальных объятиях, как снег на солнце. Они оба молчали, боясь выдать свои эмоции на людях, боясь показаться друг другу нелепыми романтиками. Усилием воли Диана заставила себя вернуться к реальности, и, когда танец закончился, она уже вежливо улыбалась. Эдвард предложил ей руку, она спокойно приняла её и его предложение выпить шампанского на террасе, которая представляла собой нечто вроде огромного балкона, окружающего бальную залу.

Оказавшись на террасе, Дина удивлённо замерла, увидев открывшуюся перед ней великолепную картину из гаммы разнообразных растений и цветов в изящных белых вазах, расставленных по всей террасе в зависимости от их высоты и размера. Красивые мраморные статуи с изображением ангелочков украшали два маленьких фонтанчика, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, между которыми стояли два белых круглых столика со стульями. Эдвард отодвинул один стул для Дианы, и она присела, продолжая рассматривать великолепный зимний сад, так умело созданный, что им можно было любоваться круглый год. Не нарушая своего молчания, и, боясь нарушить эту мирную тишину, Эдуард наполнил бокалы шампанским и протянул один Диане:

– Прошу.

– Спасибо, – ответила Диана, уловив его пристальный взгляд. – Я хотела бы поблагодарить Вас, Эдуард Андреевич, за Ваш рыцарский поступок. Завтра непременно пришлю Вам чек на потраченную Вами сумму.

– Какой чек? Какой рыцарский поступок? И что это за официальный тон, Диана? Я купил автомобиль тебе, потому что сам захотел сделать это. Ведь я узнал тебя, Дина, с первой же минуты твоего появления в холле аукциона! Диана…

Он подошёл к ней, уже стоявшей у маленького фонтана с бокалом шампанского в руке, и обнял за плечи, медленно и нежно, словно боясь, что она снова исчезнет, как сон. Диана ощутила его прерывистое от волнения дыхание на своих волосах и поняла, что сейчас он поцелует её. Она повернулась к нему и отстранилась, стараясь сохранить на лице спокойное выражение: