Гарри отметил, годами глядя «Сегодня», что всех, кто дожил до девяноста лет, непременно зовут Юла Белл или Амос, и все они страстно увлечены бинго. Бинго казался разгадкой. Хорошо бы кому-нибудь изучить зависимость долголетия от привязанности к бинго…

Грудь Гарри переполнилась чувствами, слезы выступили и у него на глазах. «Господи! Нет! Только не Донни!»

Он даже не мог представить, как бы существовал на земле без Донни. Донни всегда был рядом. Рядом с его постелью, рядом с его партой, рядом с ним на теннисном корте, рядом в лодке… Двойные юбилеи. Двойные свадьбы. Он провел с этим человеком больше времени в своей жизни, чем с кем-либо еще на земле. Ни с женой, ни с родителями, ни с кем.

Теперь он не может быть с ним в этой ситуации. Они уже не смогут пошататься вместе, как в былые времена, глазея на больных артритом или водянкой. Гарри возбужденно что-то говорит, Донни спокойно слушает. Боже!

Он вспомнил то время, когда умерла мать Донни. После похорон Гарри решил зайти на могилу деда, похороненного на том же кладбище. Гарри и Джина, Дженни и Донни, две молодые супружеские пары, обошли все кладбище, пытаясь найти его могилу. В конце концов, отчаявшись, они обратились к сторожу. Старик поскреб в затылке: «Ну что же, давайте посмотрим». Он достал из кармана свою карту Смерти. «Идите через те деревья, потом мимо Бэбиленда и свернете налево у Мейбл Кац. — Они смотрели на него, боясь обменяться взглядами. — Тут маленькая хитрость — если вы уткнетесь в Этель, то это не та Кац. Идите обратно к Мейбл».

Они пошли, опустив головы, их затопило чувство полнейшего абсурда…

Они расселись вокруг могилы деда Гарри, поджав под себя ноги, и стали вспоминать семейные шутки. Гарри рассказал о том, как дед провозгласил себя Первым евреем, который делает зарядку. Тогда никакой зарядки не было. Не было ни клубов здоровья, ни бега трусцой. Это все он изобрел.

Джина рассказала историю о том, как она навещала своего деда после операции простаты. «Я в отчаянии, дорогая. Я потерял свое мужское достоинство. Но я слышал об одном докторе в Аризоне, который делает чудеса. Я уже навел справки, заказал самолет, и тут твоя бабушка сказала: «Что с тобой? Решил лететь в Аризону, чтобы показаться специалистам? Нет уж, хватит. Пятьдесят лет секса с тобой мне вполне достаточно».

Потом Гарри рассказал свою любимую историю из жизни родителей: «Когда мои родители приехали впервые во Флориду, мать во все вникала — от гавайских танцев до огранки алмазов. Я как-то был у них… сидел с отцом за покером. Вдруг выходит нарядно одетая мать.

— Джейкоб, я иду на лекцию. Вернусь поздно.

Отец говорит смеясь:

— Прекрасно, дорогая. И о чем лекция?

— Что-то о любви и зрелости.

— Великолепно! Грандиозно!

Минут через тридцать она вернулась.

— Что случилось?

— Ф-фу, — говорит, — мерзость. Вы не поверите, что этот мужчина нес. Какая там любовь! Он толковал об оральном сексе! У меня даже голова разболелась. Я ушла. Сейчас приму аспирин и прилягу. Фу!

Тогда отец, не отрывая взгляда от карт, не вынимая сигары, цедит через плечо:

— Послушай, Би, сделай одолжение. Засни с открытым ртом».

Они сидели вокруг могилы и смеялись — громко, беззаботно над пережитой и прошедшей любовью тех, кого они потеряли или вскоре потеряют. Они были так молоды и так далеки от того, что все это значит. Эти могилы… Конец пути. Они сидели на еще холодной траве и вместе радовались жизни. Они были в самом начале пути к зрелости. Они пройдут по нему быстро. Так много надо сделать…

Вдруг Донни открыл глаза и увидел его. На секунду Гарри показалось, что он удивлен. Но Донни улыбнулся. Гарри взял своего лучшего друга за руку и склонился над ним.

— Донни. Есть нечто, что я должен тебе сообщить.

ГЛАВА 11

Август, 17-е

Ну вот, это снова я! Ручаюсь, вы думали, я навсегда бросила вести дневник. Нет пока! Я, наверное, буду просто описывать все события, чтобы было что оставить моим внукам. Если все остальное в моей жизни будет чем-то похоже на это испорченное лето, я смогу даже написать бестселлер!

Так много всего произошло! У меня будет ребенок! Мне самой с трудом верится в это! Кенни держался прекрасно! Он отправился с визитом к моей маме и попросил разрешения жениться на мне, совсем как в старом фильме. Мама все плакала и плакала. Знаю, она думает, что я совершаю ужасную ошибку, но после того как я застала ее с мистером Коуэном, ей трудно выступать в роли судьи.

Я до сих пор чувствую себя выбитой из колеи. Но я могу понять, почему она не сказала мне. Я пытаюсь быть объективной.

Как ни странно, но я испытываю от этого что-то вроде счастья. Мне кажется, у меня появился отец.

Он замечательно относится ко мне и Кенни. Френки Кэрш тоже замечательный. Он прошел через множество неприятностей из-за миссис Феррис. Но мне не хочется сейчас писать о грустном. Френки сделал Кенни менеджером и дал ему хороший оклад. Я тоже буду работать, помогать ему. Биг Бен купил нам очень красивый дом в Хамптон Бэйз в качестве свадебного подарка! Я договорилась перейти в Саутгемптонский колледж — значит, я закончу школу! Мама счастлива. Я знаю, она думает, что я повторяю ее ошибки, что еще молода и прочее. Но Кенни такой удивительный! Я никогда не была так счастлива.

Трудно только из-за доктора Джеймсона. Биг Бен и Дженни объяснили мне, что произошло. Они все приехали в дом на побережье, там образовался настоящий лагерь. Мэтч, Джой Риверс и, конечно, Харты. Биг Бен остался с моей мамой. Дом предложен на продажу, и какой-то японский миллиардер заинтересовался им. Миссис Коуэн выходит из клиники на следующей неделе, она сняла другой дом, в Вотр Милл. В общем, мне кажется, что волшебные сказки кончились.

Биг Бен сказал маме, что самое тяжелое было объясниться с Дженни. Конечно, у бедной женщины действительно куча забот, а тут она еще узнает, что ее отец влюблен в мою мать (ее ровесницу!). В конце концов он рассказал ей все. Мать говорила, что держалась Дженни очень хорошо, была очень любезна. Мне надо что-нибудь сделать для нее.

Между прочим, я помогала, как могла. И Мэтч тоже: она делала массажи доктору Джеймсону, кажется, они помогают циркуляции крови.

Оуэн свихнулся на своем медицинском миссионерстве. Его комната полна книг. Одну из них он читает с утра до вечера, делая Дженни постоянно замечания по поводу ухода за больным. Это так утомительно!

Шли разговоры, не попробовать ли химиотерапию, но сделали несколько анализов и решили, что не нужно. Грустно, что говорить. Я была там в тот день, когда его врач пришел сказать ему о невозможности проводить курс химиотерапии. Доктор Джеймсон смиренно принял это известие, но Оуэн так расстроился — стал разыскивать всякие книги, читал отцу о разных чудесных исцелениях, а потом не выдержал — и разрыдался. Мы тоже стояли все и плакали.

Бедный Луи! Он так мал, чтобы переносить все это. Однажды ночью он подошел к постели доктора Джеймсона, прижался к Донни и не захотел уходить. С тех пор он спит там каждую ночь.

После случая с миссис Феррис, когда Дженни забрала Донни, постепенно все они переселились в маленький дом Джеймсонов. Теперь они все ночуют там, на кушетках, взятых из спален. Я думаю, это приятно доктору Джеймсону, только ему все хуже. Он совсем похудел и пожелтел, даже глаза. Оуэн сказал, что это желтуха, которая развилась из-за рака печени.

Оуэн постоянно дает отцу бесчисленные укрепляющие напитки и травяные чаи, но в бедного доктора Джеймсона ничего уже не лезет. Теперь ему почти все время дают обезболивающее.

Дженни похожа на миссис Главную Сиделку. Она все взяла на себя. Спит плохо. Я бы сказала, она совсем измождена, но никогда не признается в этом. У нее есть приходящая сиделка, но доктору Джеймсону она не очень нравится. Я думаю, ему не хватает Фритци. Она была такой заботливой. Он был увереннее, когда она была рядом.

Гарри и Джина тоже выше всех похвал. Гарри вместе с Донни смотрят телевизор и осмеивают все телешоу. Гарри всегда смешно комментирует высказывания Джеральдо и Опра, и это развлекает доктора Джеймсона. Вчера я была там, когда Гарри как раз занимался этим. «Анорексические, транссексуальные, хасидские дети и их матери — сюжет завтрашней передачи Джеральдо!»

Самое трудное, когда Луи часами сидит у доктора Джеймсона, засыпая его вопросами. Доктор Джеймсон всегда старается отвечать ему мягко. Он никогда не проявляет нетерпения, даже если очень утомляется. «Ты отправишься туда, где моя мама? А как выглядит рак?» — и так далее, и так далее.

Ну, вот так. Вот что сейчас у нас происходит. Мэтч сказала мне, что когда-то у нее была такая клиентка. Когда она впервые пришла обслужить ее, та была одета в длинное норковое манто — а дело происходило в июле. В нем она со своими светлыми длинными волосами и в темных очках походила на кинозвезду.

Но когда она сняла манто, то Мэтч увидела, что она совсем худая. Потом она сняла парик, и оказалось, что она лысая. Потом сняла очки, и глаза ее были совсем потухшими. У нее был рак, и она вскоре умерла. Мэтч говорила, что делала ей массажи ежедневно, пока кожа не стала совсем хрупкой и не перестала выносить их. Она сказала, что общение с доктором Джеймсоном напомнило ей те времена. Она добра с ним, рассказывает смешные истории, но когда выходит от него, то долго, долго плачет.

Я хочу узнать ее и Джоя Риверса получше. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь познакомлюсь с таким знаменитым человеком. Он и Мэтч счастливы вместе. Он просто обожает ее.

Джой пережил трудное время, потому что Катарина совсем свихнулась из-за Мэтч. Она долго не могла поверить, что какой-нибудь мужчина может ее отвергнуть. Она звонила, скандалила, грозила, что все отберет у него. Но он был совершенно не огорчен этим.