Парис не ожидал увидеть такую великолепную виллу. Водитель остался в машине, а двое других провели его наверх. Там его поместили в комнату, которая вполне могла служить роскошной спальней для гостей, если не обращать внимания на решетки на окнах. Его сопровождающие молча повернулись и удалились. Разумеется, Парис дернул дверь. Она была заперта. Тогда он подошел к окну. Убедившись, что решетки прочные, он отметил, что установлены они недавно. К этому времени он уже догадался, что за всем стоит Д'Арвилль. Кто же еще?

В первый вечер заточения он прождал несколько часов, пока не подъехала машина. Бросился к окну и при свете из вестибюля увидел, как из машины вышел Уэйн Д'Арвилль. При его росте и цвете волос ошибиться было невозможно. Вся история не укладывалась у Париса в голове. Ведь даже Уэйн Д'Арвилль при всем его богатстве и могуществе не может рассчитывать, что ему сойдет с рук похищение? И зачем? Зачем? Он напряженно ждал, что Д'Арвилль придет к нему, но шли часы и до него наконец дошло, что сегодня он никого не дождется. Он ходил по комнате, не обращая внимания на огромную старинную кровать с белыми атласными простынями, и пытался успокоиться и рассуждать логично. Когда он смог это сделать, ответ пришел сразу. Его схватили, чтобы остановить «везение» Марии. На короткое мгновение Парис представил себе, что может случиться, если Мария не послушается. Маленький демон, застрявший в его мозгу, напомнил ему, насколько одержима она идеей отмщения. Нет, он покачал головой, Мария не позволит своему стремлению отомстить перевесить то, что существует между ними. Ни за что!

— Пожалуй, пора…

Парис моргнул. Слова Трэвиса вернули его в настоящее. Он ухитрился ухмыльнуться.

— После тебя.

Трэвис тоже ухмыльнулся.

— Премного благодарен. — У них была такая игра, все эти ухмылки, весь этот смех. Чтобы прикрыть страх и укрепить дух. До какой-то степени срабатывало. Только в такие моменты, как сейчас, страх рвался наружу, камнем давя на их души.

В тот первый вечер Парис, наконец устав переживать, одетым лег на постель. В половине девятого утра его разбудил звук открываемой двери, и он быстро стряхнул сон при виде высокого рыжего француза. К счастью, Уэйн не стал его мучить и изложил все кратко. Даже сейчас, когда он перекинул тело через каменные перила, вцепившись в плети плюща, и у него слегка закружилась голова от высоты, он помнил, что сказал тогда Уэйн, слово в слово:

«Мария согласилась вернуть деньги, уверен, тебе приятно это слышать. Однако ей понадобится несколько вечеров, чтобы их проиграть. — Заметив его изумленный взгляд, Уэйн улыбнулся. — Я настоял, чтобы она потеряла эти деньги так же, как приобрела. Как только это произойдет, я тебя отпущу. — Парис, видимо, выдал себя в этот момент, потому что красивое лицо Уэйна стало насмешливым. — Ты думаешь, я собираюсь тебя убить? Дурак, мне это ни к чему. Если ты пойдешь в полицию и расскажешь, что я тебя здесь держал, они рассмеются тебе в лицо. — Терпение оставило Уэйна, и он махнул рукой типично французским жестом. — Подумай хорошенько, — закончил он. — У меня много дел».

Никогда в своей жизни Парис не испытывал такого облегчения.

Когда он снова повалился на кровать, то ощутил чье-то присутствие в комнате. Но это не француз вернулся, в дверях стоял, засунув руки глубоко в карманы, парень его возраста с встревоженными глазами.

— Кто ты такой, черт побери? — спросил незнакомец…

— Так ты как? — спросил сейчас тот же голос.

Парис взглянул вниз на Трэвиса, который пристраивал ногу понадежнее в гуще тонких ветвей плюща.

— Пока ничего. Черт, как до земли далеко.

— Это точно, — мрачно подтвердил Трэвис.

Чтобы спуститься на веранду, пленникам потребовалось меньше минуты. Они огляделись, прислушались. Все тихо. Целый день они наблюдали за тем, как охранники обходят территорию, и составили расписание. Тени уже начали сгущаться, и, по их расчетам, охранник, патрулирующий этот сектор, не появится еще десять минут. Парис ущипнул Трэвиса за руку, и они помчались, низко пригнувшись к деревьям. Когда из дома их уже нельзя было заметить, они пробежали вдоль ряда деревьев и спрятались за последним стволом. Перед ними лежал огород, где негде было укрыться.

— Замечательно, — сердито пробормотал Парис. За огородом тянулась сплошная стена. — Должна же быть в этой треклятой штуке хоть какая-нибудь дыра.

Трэвис отрицательно покачал головой.

— Нет, ни малейшей, уж поверь. Я ведь здесь дольше, чем ты, забыл? — Они угрюмо рассматривали красную кирпичную стену с колючей проволокой по верху. — Надо отдать должное старику, — заметил Трэвис с горьким сарказмом, признавая поражение. — Тюрьмы строить он умеет.

Парис взглянул на стену и снова припомнил вчерашнее утро. Сначала оба решили, что это очередная хитрость Д'Арвилля: Трэвис не был уверен, что Парис не новый лакей отца, Парис подозревал Трэвиса в том же. Но после нескольких подозрительных вопросов они постепенно преисполнились доверием друг к другу. Парис ужаснулся, узнав о пожаре в Нью-Йорке и жизни Трэвиса на улице. А он еще считал испытанием свое безболезненное похищение.

— Слушай, эти палки мы никак не можем использовать? — с безнадежным отчаянием спросил Трэвис, указывая на подпорки у бобов, но Парис покачал головой.

— Сомневаюсь. Разве что ты попробуешь перепрыгнуть через стену манером прыгуна с шестом.

Внезапно по голубым глазам друга Парис понял, что тот заметил что-то за его спиной. Он медленно оглянулся и увидел двух вооруженных охранников в форме, которые наблюдали за ними.

Пленники молча последовали за охранниками в дом. Сделать было ничего нельзя. У подъезда они заметили «феррари» и поняли, почему их побег так быстро раскрылся: Уэйн вернулся домой.

Их привели в восьмиугольную комнату, где пол был выложен в черно-белую клетку. Уэйн сидел за роялем и что-то наигрывал. Когда они вошли, он поднял голову. В голубых глазах Д'Арвилля чувствовалась такая сила, что Парис невольно сделал шаг назад. Трэвис, уже поднабравшийся опыта, выдержал этот ледяной напор и остался на месте.

Уэйн медленно поднялся и подошел к ним, вернее, к Трэвису. Когда он оказался на расстоянии всего нескольких дюймов от него, отец и сын уставились друг на друга, и Парис понял: такая конфронтация для них привычное дело. В комнате стояла мертвая тишина.

— Как вам удалось выбраться из дома? — спросил Уэйн. Его мягкий тон удивил Париса.

Трэвис, вовсе не удивившись, промолчал. Уэйн повернулся и кивнул охранникам. Один обхватил Париса сзади, а другой с силой ударил кулаком в живот. Такой боли Парис никогда не испытывал. Он смутно слышал, как Трэвис что-то кричал, и догадался, что тот отвечает на вопрос Уэйна. Боль разливалась по всему телу, его затошнило. Он согнулся пополам и не упал только потому, что охранник держал его. Он хватал ртом воздух, из глаз текли слезы.

Они не заметили, как вошел третий охранник. Теперь он держал Трэвиса, но помягче. Парис медленно, с трудом выпрямился. Трэвис увидел капли пота на лице друга, но глаза, смотрящие на Уэйна, излучали ненависть.

— Вот так-то лучше, — сказал Уэйн. — Дальше. — Он снова повернулся к Трэвису. — Вы проверили время, когда проходит патруль?

— Нет. Мы понадеялись на везение, — сказал Парис. Одна часть его мозга говорила ему, что он идиот, нельзя дразнить этого человека, но другая убеждала его, что если он сейчас подчинится боли, то не сможет считать себя мужчиной.

Охранник, стоящий перед Парисом, размахнулся и ударил его кулаком в лицо. Дикая боль взорвалась в голове, перед глазами замелькали яркие огни, он почувствовал вкус крови во рту.

— Куда вы намеревались отправиться, если бы вам удалось выбраться? — спросил Уэйн, посмотрев на сына, который пытался вырваться из рук охранника. Трэвис изо всех сил выворачивался, пытаясь освободиться, кинуться на отца и вырвать у него сердце. — Не трать зря силы, Трэвис, — мягко посоветовал Уэйн. — Так куда?

— Не говори ему, — сумел произнести Парис и обнаружил, что шепелявит из-за шатающегося зуба.

Трэвис с отчаянием взглянул на него.

— Нет! — закричал он, но опоздал.

На этот раз Парис потерял сознание, а когда открыл глаза, то понял, что лежит на полу. Он попробовал сесть и невольно застонал. Охранник с силой ударил сзади, и его почки превратились в новый источник боли.

— В американское посольство, — закричал Трэвис. — Прекрати! Слышишь! Только прекрати! Я скажу все, что хочешь, только не трогай его!


Когда продовольственный фургон выехал за пределы города, было уже темно. Кир Хакорт чувствовал, что сердце стучит в груди, как вышедший из повиновения отбойный молоток…

— Мы почти на месте, — наконец сказал Макс и увидел, как замер американец. Но он был уверен в Хакорте. Потом взглянул на другого американца и беспокойно нахмурил кустистые, наполовину седые брови. Макс никак не мог определить, что представляет собой Себастьян Тил.

Мария привела того за час до намеченного нападения, и Макс решительно отказался взять его с собой. Его тревожила невероятная мягкость психиатра. Кир тоже возражал. Он не знал Тила, не доверял ему и не хотел ставить их план под угрозу.

Себастьяну с его безупречной логикой удалось убедить обоих.

— Вдруг что-нибудь сорвется, а такое вполне может случиться, тогда вам понадобится человек, умеющий обращаться с Д'Арвиллем, — объяснил он. — Если вы меня не возьмете, я найму такси и поеду один.

И все же Кир был недоволен. Себастьян спокойно взглянул на него.

— Что вы сделаете, если Уэйн приставит нож к горлу Париса? Вы же должны понимать, что одно неверное слово может привести к гибели вашего сына? У этого человека нет понятия плохого и хорошего, оно отсутствует полностью. У него нет привязанностей, нет чувства долга, нет друзей, только враги разных мастей. На данный момент я — наименьшее зло. Вас он уже ненавидит. — Он посмотрел на Макса. — И не забывайте, этого человека вырастил Вольфганг Мюллер.