Диана Машкова - Дочки-матери

Тем более на будущее у нее в рукаве был припрятан козырь: книга «Пророчество Эльзы», которую она писала почти девять лет. Оставалось только отредактировать рукопись, отнести ее в издательство, и тогда круто изменится вся ее жизнь.

Два месяца ушло на доработку. Пара минут – на отправку сообщения с прикрепленной к нему рукописью. И полгода – на мучительное ожидание. День проходил за днем, неделя ползла за неделей, а ответа от издательства все не было. Инна пришла в отчаяние. Потом ей стало безразлично. Следом она дала себе обещание никогда больше не тратить время и силы на чудовищную болезнь: творчество. Она без того уже испытывала страшное чувство вины перед Сашей за то, что позволяла себе такую расточительную слабость: провела за романом столько часов и дней, что за это время можно было родить и воспитать еще одного ребенка, своими руками построить дом или заработать немало денег на дополнительных заказах. Но от многих предложений ради «Пророчества Эльзы» она на протяжении многих лет отказывалась.

Инна приняла твердое решение – с художественной литературой покончено. Никаких убивающих время и силы рукописей. Никакого фэнтези!

Она с головой погрузилась в реальную жизнь. Стала больше общаться с людьми, из затворницы превратилась в любительницу шумных вечеринок, кафе и театров – лишь бы не бывать дома. Благо мать с отцом успели за минувшие годы оттаять и теперь с радостью приходили в гости, чтобы посидеть с Сашенькой. Тогда она и познакомилась с Виктором, у них закрутился бурный роман. Дело шло к свадьбе, даже думали, куда поехать в путешествие, кого пригласить на банкет, но тут появился непредвиденный фактор – реакция Сашки. Пока Инна пыталась договориться с дочерью, пока разрывалась между Виктором и его непримиримой конкуренткой, мужчина все осознал. И благоразумно решил, что у него еще будет шанс устроить собственную жизнь без отягчающих обстоятельств.

А Инна, снова замкнувшись в себе, начала писать новую книгу. Теперь она уже не надеялась на публикацию – писала потому, что не могла бы по-другому выжить. Работала лишь ради удовольствия – едва ли не единственного, оставшегося с ней, которое приносило творчество. Каждую новую рукопись – их было уже три – она отсылала по всем известным издательствам, но только ради ощущения завершенности очередного цикла…

Звонок Любы выбил Инну из колеи. Она боялась даже подумать о том, что это было не просто стечением обстоятельств и не только дружеским напоминанием о себе. Забыв о работе, она открыла личный почтовый ящик – письмо от подруги уже пришло. Инна заглянула в сообщение, и сердце ее взволнованно забилось: Люба прислала адрес самого известного издательства в стране. Каждый писатель – начинающий или уже состоявшийся – знал его наизусть. Стоило подруге только произнести это название вслух!

На следующий день без четверти шесть она уже стояла у входа. На улице было холодно, начал накрапывать мелкий дождь, но Инна стоически выжидала, считая медленно ползущие секунды, и не решалась войти. Наконец, когда до назначенного времени осталось всего несколько минут, распахнула дверь.

Получив пропуск, Инна прошла через турникет и теперь поднималась в лифте, исподтишка рассматривая людей, которые ехали рядом. Две мило щебетавшие девушки явно работали в отделе рекламы – эту категорию сотрудниц Инна давно научилась различать по одному только виду. Пожилая дама с сосредоточенным взглядом, скорее всего, была редактором. А вот крепенький старичок с аккуратной бородкой вполне мог оказаться писателем. Скорее всего, детским, если судить по выражению его глаз. И может быть, не таким уж известным, но все равно Инне показалось, что его присутствие – добрый знак.

Шаг за шагом, все больше робея, Инна добрела наконец до кабинета, в котором работала Люба. Осторожно постучала и услышала жизнерадостное «Войдите!».

Инна открыла дверь, и перед ее глазами возник настоящий рай. Небольшое помещение, в котором работали пять человек, было похоже на тропический сад – растения были повсюду. Горшочки, горшки и кадки красовались в цветочницах, стояли на полках с книгами, занимали оба подоконника. Аромат цветов мешался с умопомрачительным запахом новых, едва вышедших из типографии книг.

– Инусик, привет! – Люба встала из-за стола Инне навстречу. – Проходи, знакомься!

Одного за другим Люба представляла своих коллег, рекомендуя Инну как студенческую подругу и начинающего автора. От последнего словосочетания сердце Маковецкой учащенно забилось.

– Чай, кофе?

– Если можно, кофе. – Инна волновалась до дрожи в голосе.

– Кофе так кофе, – Люба взглянула на подругу, – да успокойся ты! Никто тебя здесь не съест.

Пока Люба возилась с чайником и чашками, Инна, чтобы скрыть нервозность, рассматривала корешки на книжных полках. Многие издания были оформлены в едином стиле и принадлежали одному автору.

– Мы выпускаем серии, – объяснила Люба, – если у писателя есть потенциал.

– А если нет? – Она вздрогнула.

– Вопрос некорректный, – Люба протянула подруге кофе, – нет, значит, не издаем.

Инна долго смотрела на дрожащую в ее неспокойных руках дымящуюся кружку, прежде чем решилась задать вопрос.

– Почему ты меня пригласила сюда? – она подняла на Любу испуганные глаза.

– Ты же все поняла!

– Нет, – Инна отрицательно мотнула головой.

– Не скромничай, – Люба заулыбалась, – когда я пришла сюда, среди кипы рукописей, которые передали мне для работы, были и три твои.

– Люба…

– Хватит трястись! Их не я отбирала, понимаешь? Рукописи уже были вычитаны – ждали только нового редактора.

– Не может быть…

– Почему?

– Я же первую… семь лет назад… потом…

– Потом ты написала продолжение. И третью часть. Возник интерес как к серии.

– И вы сможете меня издавать?

– Пока неизвестно, – Люба поставила чашку на стол, – решение будет принято позже. С сюжетом у тебя все в порядке, с экспозицией тоже. Но нужно поработать еще над героями. Рукописи с замечаниями я тебе сегодня отдам.

– А дальше?

– Дальше посмотрим. Если, конечно, сможешь пахать как вол.

– Смогу!

– Тогда из нашего проекта может кое-что выйти.

Она посмотрела на Инну испытующе, словно взвешивая все «за» и «против», а потом все-таки произнесла:

– Я всегда говорила: у тебя есть талант. – Люба улыбнулась. – Теперь это уже не только мое мнение.

Инна с трудом дождалась субботы. Дома, в закрытом на ключ ящике письменного стола, ее ждали рукописи, разукрашенные красной ручкой редактора. Все три романа предстояло вычитать, исправить ошибки и отправить Любе.

«У тебя есть талант», – повторяла она как мантру – шепотом, если вокруг были люди, и вслух, оставшись наедине с собой.

Теперь она снова позволяла себе мечтать. Перед внутренним взором стали возникать красочные картины – ее первая книга, первая рецензия в серьезном журнале: «Инна Маковецкая – выдающийся автор в своем жанре. Следуя традициям, установленным родоначальником современного фэнтези, она, в отличие от многих писателей, не является подражателем, но создает собственный, живой и увлекательный мир…»

Будильник прозвенел в шесть утра. Ни минуты не мешкая, Инна вскочила, умылась, сварила кофе и села за письменный стол. Счастье, что через три с половиной часа ей не придется бежать на работу, как в будние дни. Сегодня во что бы то ни стало нужно закончить работу над первой книгой и отправить новый вариант Любе. В издательство каждый день попадает несколько десятков рукописей, и нет никаких гарантий в том, что завтра среди пытающих счастье авторов не окажется кто-то с очень похожей историей. И тогда, возможно, предпочтение отдадут ему.

Инна с досадой вспомнила о том, что завтра ей лететь в командировку. Желанный поначалу Париж вызывал теперь раздражение: она потеряет драгоценное воскресенье. Если бы только можно было остановить время!

В коридоре послышался шорох. Потом в кухне зазвенела посуда. Чуть позже в ванной полилась вода. Еще минут двадцать хлопали дверцы шкафов, падали вещи и раздавалось ворчание. Инна ждала, пока Сашка соберется в школу – при таком шуме сосредоточиться было невозможно.

Наконец входная дверь с шумом захлопнулась, и только после этого Инна смогла вернуться к работе. Она все еще сидела в собственной комнате, и в то же время ее там уже не было. ДРУГОЙ, созданный ею самою мир поглотил ее без остатка…

– Где мои кроссы?!

Дверь в комнату распахнулась, ударившись ручкой о стену.

Инна вздрогнула и испуганно подняла глаза. На пороге стояла Сашка. В маминой куртке, чудовищно грязных джинсах и босиком. В длинных волосах, которым давно уже требовался шампунь, одиноко болталась замысловато закрученная кудряшка. Инна взглянула дочери в лицо – из-под тонального крема просвечивали невесть откуда взявшиеся синяки.

– Что у тебя с лицом? – обеспокоенно спросила она.

– Макияж, – фыркнула дочь.

– Я не об этом, – Инна старалась не показать испуга, – синяки откуда взялись?

– С лестницы в понедельник упала, – Сашка усмехнулась.

– И ты в таком виде в школу ходила?! – Инна ужаснулась. – Почему не сказала мне? Надо было обработать синяки, показаться врачу.

– Я че, больная?!

Инна промолчала, ругая себя за то, что так поздно узнала о случившемся. Бедная девочка! На глаза навернулись слезы, которые она поспешила спрятать.

– А куда ты собралась?

– Я тебя первую спросила. Где мои кроссы?

Инна замолчала, переводя дыхание. Главное – не читать нотаций. Подростки на них отвечают агрессией, а Саша и так взрывается чуть что.

– Доченька. – Она взяла новый тон. – Зачем тебе кроссовки? На улице скоро снег. Надень сапоги.

– Они уродские, – дочь повернулась к Инне спиной и исчезла в коридоре, где моментально послышался адский грохот, сравнимый с саундтреком к концу света.

Инна вскочила со стула и бросилась вслед за Сашкой – если не остановить этот ураган, квартира через пару минут превратится в руины; придется потратить полдня на то, чтобы привести дом в порядок.