– Фаций сказал, что это называется «троглодит», пещерный житель! – напряженным голосом ответил Руфус. Он тоже ни о чем таком не задумался. – А вот что оно такое – боги знают! Про таких я только россказни слыхал, а выходит – правда. Вроде как циклопы с людскими женщинами случались в давние века… и такое вот вышло…

Речь ланисты сделалась бессвязной.

– Такой, пожалуй, свернет льву шею, как цыпленку! – пробормотала Гипсикратия.

– Льву не знаю, а вот Скавру, пожалуй, придется учить новых бестиариев… – хмуро процедил Руфус. – Радуйся, Фульга, что не тебе с этим биться. Эх, ну что тут поделаешь: Квинт Фаций доказал, что он лучший торговец зверьем в республике! – Руфус в досаде крепко стукнул себя кулаком по колену.

На арену вышли один за другим четверо бестиариев с Диомидом во главе. Выстроившись равнобокой трапецией – двое впереди, двое чуть сзади и по бокам, – они двинулись на троглодита, выставив копья.

Обезьянища склонила голову, оценивая вражеский строй.

– Хорошо придумано… – прокомментировал Руфус. – Вперед выставил молодняк с рогатинами, и, пока те будут тварюгу удерживать, Диомид с Мурганом возьмут ее на острия. Только вот на узловатый чурбак есть тяжелый колун. Задницей чую – вряд ли у них в точности выйдет эта задумка…

Исполин действительно не ринулся на врагов тупо и не рассуждая. Он мягко побежал в сторону, обходя бестиариев по полукругу.

Сутулый и на вид медлительный, он вместе с тем все время был в движении. Прыгнул сначала влево, потом назад, как бы по вершинам треугольника. И вдруг резко подался вперед, на сомкнувшихся в ряд бойцов. Нет, снова отступил…

Гигант оглушительно заревел, обнажив острые клыки-кинжалы. Неожиданно опустился на четвереньки. И поразительно быстрым рывком бросился на Диомида, игнорируя парней с рогатинами.

Гипсикратия не поняла, как все случилось. Вот Диомид наставил копье, вот колоссальный человекозверь оказывается рядом с ним. Оружие отлетает прочь, над ареной взмывает истошный крик боли. Миг – и чудище отбрасывает человека, как изломанную куклу.

Строй венаторов мгновенно рассыпался. Троглодит сделал выпад в сторону одного, вырвал рогатину у другого и в два прыжка догнал третьего. Снова дикий крик, резко оборвавшийся…

Зрители с оглушительными воплями вскочили с мест. Толкаясь, в исступлении сбивали друг друга с ног, бранились, бессловесно выли, сами словно превратившись в диких зверей. Женщины падали в обморок.

Тем временем гигант атаковал Мургана. Тот не успел воспользоваться копьем, выхватил меч, ударил, норовя всадить клинок в грудь человекозверю, но лезвие лишь скользнуло по густой шерсти, чуть оцарапав троглодита. Чудовище стиснуло бестиария с нечеловеческой силой. Хрустнули ребра – и мертвое тело Мургана отлетело к барьеру.

Остался последний звероборец, самый молодой. Он оглянулся на возвышение, где сидел распорядитель, но тот, изрядно струхнувший и растерявшийся, не подал никакого знака. Тогда юноша бесстрашно двинулся навстречу смерти. Однако на выручку ему пришли те, кто обычно губил гладиаторов: лорарии. Размахивая раскаленными прутьями и смоляными факелами, они заставили троглодита отступить – тот, как всякий зверь, боялся огня.

Но это продлилось лишь несколько мгновений. Ухватив за ноги тело Диомида, гигант яростно взмахнул им как дубиной – и тут же сбил ближайшего из лорариев. Костяной треск от этого соударения долетел до разом онемевших трибун. Второй служитель, оробев, бросил факел и ринулся наутек – но был мгновенно настигнут.

Молодой бестиарий, выронив копье, рухнул на колени, словно моля косматое чудище о пощаде. Исполин неторопливо подошел к коленопреклоненному человеку, сгреб его ручищами…

Цирк уже давно молчал, но сейчас его вдруг накрыла совершенно невероятная тишина. Высоко подбросив оторванную голову, зверь заревел, грозя огромными кулаками, – и вместе с ним взревели десятки тысяч глоток.

Заскрипели ворота, и на арену выпустили свору свирепых псов-волкодавов. Гипсикратия знала от наставников: так всегда делают, если нужно красиво закончить не в меру затянувшийся бой, прикончить ослабевшее животное или ухитрившегося отбиться от смерти преступника. Но не могла избавиться от мысли, что сейчас этот прием не сработает.

И собаки действительно повели себя совсем не так, как ожидалось. Резво подлетев к троглодиту, они вдруг остановились как вкопанные, жалобно завыли, а потом разбежались по арене…

Некоторое время цирк переваривал происшествие, а затем начался хаос. Кто-то орал, что следует прикончить «мартышку-переростка», кто-то, напротив, требовал помиловать «человекоподобное»… кто-то плакал… Некоторые вообще пробирались к выходу…

Руфус и Гипсикратия спустились вниз под трибуны. Там уже собралась толпа гладиаторов и все ланисты, что были сейчас в цирке.

– …Сто тысяч сестерциев. Повторяю: квестор Марк Клавдий дает сто тысяч тому, чьи люди укротят этого демона! – важно говорил пожилой сановник в тоге с пурпурной полосой.

– Извини, Вителлий, но я не хочу потерять и деньги, и гладиаторов, – произнес кто-то. – Пусть вызывают из города солдат и закидают его копьями. Или лучников…

– Легионеров на арену? Ты рехнулся? – пожилой вмиг потерял всю свою важность.

– Лучников? Да тут «онагр» бы в самый раз… – пробурчал переминавшийся с ноги на ногу стражник, чьего мнения никто не спрашивал. Но сейчас, как и на вчерашнем пиру, все правила вдруг перестали существовать.

– Может, львов выпустить? – посоветовал один из бестиариев.

– Да нет уже львов! – простонал Вителлий.

– Слоны-то есть. Может, слоном его?

– Слон не пойдет на того, кто вот так, одним своим видом, свору волкодавов разогнал. Слон – трус!

– Не зверь – нечисть это!

– Как с ним биться? – смуглый бородатый венатор выглядел встревоженным меньше всех прочих. – У четверых не вышло, из них двое высшего палуса были. Разве что вшестером?

– Вшестером, всемером… а можно поодиночке, – кисло улыбнулся его сосед. – Только все одно подыхать…

– Мать Богов… – пробормотал гладиатор, ранее упомянувший львов, судя по говору, фракиец. – Такую тварь никакой топор не возьмет!

– Тому, кто выйдет и убьет эту дрянь, я зачту пять боев! – отчеканил Руфус.

– Я тоже зачту! Или, думаешь, я жаднее тебя? – выкрикнул другой ланиста, кажется, хозяин Коры.

– Я тоже, – проворчал Аврелий Скавр. – Это отродье убило моих лучших бестиариев!

Стоявший среди гладиаторов высокий африканец выкрикнул что-то и ударил себя в грудь.

– Он говорит, – сообщил кто-то из его товарищей, как видно, понимавший речь чернокожего, – что дрался с такими… Такие у него дома называются «нджен». Он их убивал не раз.

Гипсикратия шагнула вперед. За ней еще трое, включая негра.

– Баба? – изумился кто-то.

– У себя дома я охотилась на диких быков! И на волков с медведями! – насчет медведей она, конечно, приврала, но кто здесь это знает…

– Давай! – махнул рукой Руфус. – В конце концов… может, именно твои дикие боги и помогут против такой дикой твари?

– Давайте, – кивнули остальные ланисты тем, кто вызвался. Так уж вышло, что у каждого из них был свой хозяин.

– Слушай, девка, – обратился к Гипсикратии лысый бестиарий с деревянным мечом у пояса, – ты теперь должна слушаться меня. Вы все должны слушаться меня – я сейчас над вами главный, я ваш царь, вожак и центурион! Не потому, что рудиарий, не потому даже, что умнее вас всех, хотя это так… Просто… если не будете слушаться старого Эвмена, погибнете, как Диомид!

Рабы между тем притащили оружие. В кладовых большого цирка оказался целый арсенал: пики, мечи, секиры, щиты и даже доспехи, хотя они сейчас ни к чему…

– Берите трезубцы и рогатины – это самое лучшее из всего гладиаторского дерьма, – распоряжался рудиарий. – И по кинжалу каждый, для ближнего боя, когда совсем край!

– Что он тут верховодит? – разозлился плечистый германец. – Скажи же ему, броот Галл! Я убить трех белых медведей, ты знать!

– Надо его слушаться, Олаф! – осадил германца приятель. – Этот старикан вон сколько лет на арене – и уцелел. Значит, кое-что может!

Стражники между тем пошушукались друг с другом и пришли к какому-то решению.

– Возьми, храбрец, – их старший протянул Эвмену два тяжелых копья-пилума. – Это воинское оружие, а не «гладиаторское дерьмо».

Олаф, пренебрегая советом рудиария, выбрал огромную секиру и махнул ей, как перышком.

– Да, силен ты, брат, – крякнул Галл. – Может, и правда повезет, зарубишь сволочь эту!

– Лучше попробуем побегать и позагонять его… – покачал головой Эвмен. – Большие туши быстро выдыхаются…

* * *

Рев толпы бил по ушам, как доска.

Как раз когда ворота распахнулись, троглодит ухватил за ногу один из лежащих на арене трупов, раскрутил и швырнул его на трибуну, вызвав дополнительный вой ужаса и боли.

– Как такую дрянь загоняешь? – прошептал Галл.

– Мы должны напасть вместе, все разом! – Эвмен переглянулся с Олафом. Кажется, они друг друга неплохо понимали. – Втолкуйте кто-нибудь этому негру, пусть целит в задницу – это будет его враг. Твой враг, – палец уперся в грудь Гипсикратии, – левая нога… задняя лапа. Когда будем отвлекать его на себя, целься по ней. И не убегай… слишком далеко. Старый Эвмен возьмет правую. А ты, Олаф, попробуй врезать твари по башке топором. У кого пилумы? Первым делом метните в зверюгу эти римские копья, не так-то они хороши, тоже дерьмо… А потом атакуем все разом.

Увидев новых врагов, гигантская обезьяна присела и, не дав им построиться, вдруг бросилась на них со скоростью несущейся галопом лошади. Весь план сразу пошел прахом.

Гигант с рычанием замахнулся на Эвмена. Предугадав его движение, рудиарий присел и пропустил удар огромной лапы над собой.

Прикрывая вожака, скифянка ринулась вперед, подняв щит. Пальцы, способные разорвать плоть, словно гнилую тряпку, чиркнули по щиту со звуком, похожим на тот, который издает меч, касаясь точила.