— Когда допьешь, поставь стакан в раковину. Я уборку сделала.

— Молодец. — Тэсс села к столу, увидела магазинный каталог. — Собираешься покупки делать?

— Я подумала, что Лили понравится эта колясочка. Ту, в которой возили вас, после Уиллы выкинули. Так Джек распорядился.

«Любопытная деталь», — подумала Тэсс. Оказывается, она, Лили и Уилла, можно сказать, выросли в одной колыбели.

— Да, миленькая, — одобрила она, придвинувшись. — Смотри, какие тут ленточки и оборочки.

— Решено. Покупаю, — деловито прищурилась Бесс.

— Правильно. Ой, смотри, какая колыбелька. Думаю, ей и колыбель понадобится, правда? Сидишь рядом в кресле и покачиваешь ее. Просто здорово!

— Думаю, ты права.

— Давай список составлять.

Бесс добрела прямо на глазах. Она извлекла откуда-то блокнотик и призналась:

— Да я уже начала.

Они вдвоем занялись увлекательнейшим делом: выбирали игрушки, плюшевых мишек, дискутировали по поводу манежа для малыша. Тэсс встала за лимонадом, когда на крыльце раздались шаги.

— Странно, я никого не жду, — прошептала она, прижав руку к груди.

— Я тоже никого не жду. — С ледяным спокойствием Бесс достала из кармана фартука пистолет и обернулась к двери. — Кто там?

Она прижалась лицом к стеклу и рассмеялась:

— Хэм, это ты! Я в тебя чуть не пальнула. Что ты бродишь тут среди ночи?

Дверь распахнулась, и он рухнул на пол прямо к ее ногам. Пистолет отлетел в сторону, Бесс и Тэсс кинулись поднимать Хэма.

— Да он весь в крови! Ну-ка, неси чистые полотенца.

— Бесс…

— Молчи! Давай посмотрим, что с ним.

Тэсс расстегнула рубашку, зажала полотенцем рану.

— Вызывай «Скорую помощь». На вертолете, — приказала Бесс. — Срочно нужен врач.

— Погоди. — Хэм схватил Бесс за руку. — Он… — Слова давались ему с трудом. — Он ее уволок. Уволок нашу Уиллу.

— Что? — наклонилась Тэсс. — Что ты сказал?

Но Хэм потерял сознание. Тэсс оглянулась на Бесс, прочла в ее глазах ужас.

— Срочно вызывай полицию.


Вот теперь можно и остановиться. Он хорошо покружил, по-петлял, долго ехал по ручью, потом выбрался на каменистый берег, где следов не останется. Лошадей пришлось привязать.

Уилла не спускала с него глаз. Она хорошо знает эти места. Если пустится наутек — замучишься ее искать.

Поэтому, спустив ее на землю, он снова связал ей ноги. Потом взял винтовку, положил рядом с собой на землю.

— Сейчас я выну кляп, — сказал он. — Извини, что все так получилось. Кричать бесполезно — сама знаешь. Разыскивать нас станут не скоро, а я так запутал следы, что все равно не найдут. — Он наклонился и вынул из ее рта тряпку. — Давай поговорим. Ты выслушай меня, я тебе объясню, в чем дело.

— Подлый убийца, вот ты кто.

— Зря ты так говоришь. Ты просто расстроена.

— Расстроена?! — Она яростно задергалась, пытаясь освободиться от пут. — Ты убил Хэма, ты убил всех остальных, ты истреблял мой скот! Да я тебя собственными руками прикончу!

— С Хэмом получилось не нарочно. Несчастный случай. Я любил старика, но он меня застукал. — Он виновато повесил голову, словно напроказивший мальчишка. — Со скотиной я тоже был не прав. Извини.

— Ax ты…

Она зажмурилась, беспомощно сжала кулаки.

— Зачем? Зачем ты все это сделал? Ведь я так тебе верила!

— Ты и сейчас можешь мне верить. Клянусь тебе. Ведь мы с тобой одной крови. Кому же верить, если не собственному брату?

— Никакой ты мне не брат!

— Нет, я твой брат. — Он так расчувствовался, что смахнул слезу.

— Ты лжец, убийца и трус.

Дернувшись, он врезал ей пощечину, да так сильно, что самому больно стало.

— Ты со мной так не разговаривай! У меня тоже своя гордость есть.

Вскочил, побегал взад-вперед, взял себя в руки. Он знал, что терять голову нельзя. Нужно сохранять хладнокровие, и тогда все будет по-твоему.

— Лили и Тэсс — твои сестры, а я твой брат, — спокойно сказал он. Небо раскололось пополам, рассеченное электрическим мечом. — Я должен тебе все объяснить. Ты поймешь, почему я все это сделал.

— Ладно. — Лицо ее горело огнем. За эту пощечину он заплатит отдельно, мысленно пообещала Уилла. Он за все заплатит. — Ладно, Джим, объясняй.


…Бен сунул винтовку в чехол, пристегнул ремень с кобурой. Его револьвер тридцатого калибра был настоящим монстром — как раз то, что нужно. Бен старался ни о чем не думать, иначе у него задрожали бы колени и он не смог бы двинуться с места.

Ковбои быстро седлали лошадей, Адам отдавал приказы. Бен молчал, предпочитал слушаться Адама. Он дал Чарли понюхать шляпу Уиллы.

— Найди ее, — прошептал он. — Найди Уиллу. Шляпу захватил с собой, сунул в седельную сумку.

— Бен, подожди остальных, — взмолилась Тэсс.

— Некогда. Отойди, Тэсс.

— Мы ведь не знаем, кто это и куда он ее увез. Догадаться, кто это, было нетрудно — все были на месте,

кроме одного человека.

— Я найду ее. И мне наплевать, кто это. — Он вздыбил коня. — Найду его и убью.

Тэсс бросилась к Адаму, скороговоркой произнесла:

— Бен ускакал! Я не смогла его остановить.

Тот молча кивнул, подал команду трогаться.

— Он знает, что делает. Не беспокойся. — Нагнувшись, он обнял обеих сестер. — Иди домой, — сказал он жене и нежно погладил ее округлившийся живот. — Жди меня и ни о чем не беспокойся.

— Не буду. — Она поцеловала его. — Ты нашел меня, найдешь и ее. Привези ее домой.

В ее голосе звучали и мольба, и уверенность.

— Тэсс, отведи ее домой, а сама сиди у себя в комнате, — попросил подъехавший Нэйт.

— Хорошо. — Она сжала ему колено и прошептала: — Скорей! Всадники помчались на запад, а сестры остались ждать. Что может быть трудней?

Глава 30

— Моя мать работала официанткой в баре. В Боузмене.

Так начал свой рассказ Джим. Он сидел, скрестив ноги, и наслаждался ролью сказителя.

— Не знаю, может, она там не только напитки раздавала, но и кое-что другое. Это не исключено, но она мне ничего такого не говорила. Она была красивая одинокая женщина, а жизнь есть жизнь.

— А я думала, что твоя мать родом из Миссулы.

— Она там родилась, а жила здесь. Потом, когда родился я, уехала в Миссулу. Многие женщины возвращаются в родные места, когда жизнь не сложилась. В общем, работала она в баре, обслуживала ковбоев. Ну и повадился туда ходить Джек Мэрси. Любил повеселиться — нажраться, как свинья, баб полагать. Ты порасспроси людей, они скажут, какой он был.

Он подобрал хворостинку, постучал по камню. Уилла тем временем пыталась ослабить веревку, стягивавшую ей запястья.

— Да, мне рассказывали, — спокойно сказала она. — Я знаю, каким он был.

— Ну вот. Только никогда об этом не задумывалась. Я-то знаю, тебе на это всегда было наплевать. Стало быть, приглянулась Джеку моя мать. Как я уже сказал, она была собой хороша. Джек знал толк в бабах. Ты посмотри на его жен. Луэлла — как нарядная игрушка. Адель — стильная, умная. Твоя мама тоже была о-го-го какая. Тихая, непохожая на других. Казалось, она слышит то, чего никто больше не слышит. Я прямо в нее влюблен был.

От этих слов у Уиллы по коже пробежал озноб. Подумать только, что этот тип когда-то пялился на ее мать.

— А где ты ее видел? Вы же тогда здесь не жили.

— Мы часто сюда наезжали. Надолго, правда, не задерживались. Я был совсем мальчишкой, но хорошо помню, как твоя мать гуляла с Адамом по лугу, у нее был большой живот, а в животе — ты. Красивая была картинка. — Он замолчал, вспоминая. — Я был на пару лет помоложе Адама. Помню, упал, ободрал коленку, и твоя мать подошла ко мне, подняла меня, приласкала. Моя мама ругалась о чем-то с Джеком Мэрси, а твоя отвела меня на кухню, промыла мне ссадину, поговорила со мной по-хорошему.

— А зачем вы приехали на ранчо?

— Мама хотела, чтобы я здесь остался. Трудно ей было меня воспитывать. Денег не было, болела часто, родители ее вышибли. Наркотики. Слаба она была по этой части. Сама понимаешь — одиночество. Но Джек не хотел меня брать, хоть я его родная кровь.

Уилла облизнула губы, поморщилась от боли.

— Это тебе мать сказала?

— Конечно, а кто же. — Он сдвинул шляпу набок, посмотрел на нее ясными, прозрачными глазами. — Джек Мэрси сделал ей ребенка, когда в очередной раз дебоширил в Боузмене. Мать сразу сказала ему, когда забеременела, а он обозвал ее шлюхой. — Глаза Джима внезапно стали стеклянными от нахлынувшей ярости. — Моя мать не была шлюхой! Она жила, как умела, вот и все. Шлюхи ложатся под кого угодно. А моя мать должна была зарабатывать на жизнь. Да и не часто она этим занималась. Только тогда, когда осталась с ребенком и без гроша.

Сколько раз она повторяла эти слова Джиму, когда он был маленьким. И сейчас он говорил ее голосом:

— А что ей было делать? Нет, ты мне скажи, Уилл, что ей было делать? Одна, с маленьким ребенком, а этот сукин сын ее еще и подлой шлюхой обозвал.

— Я не знаю.

У нее дрожали руки от страха и напряжения. Каким страшным стал его взгляд. В нем посверкивало безумие.

— Наверно, ей было трудно.

— «Трудно»! Так жить было невозможно. Она мне рассказывала, как умоляла Джека, а он отвернулся от нее. И от меня, своего собственного сына. А ведь мать могла бы сделать аборт. Запросто. И не было бы никакого ребенка. Но она меня оставила, потому что я — сын Джека Мэрси. Она говорила мне, что рано или поздно я свое получу. Получу то, что принадлежит мне по праву. У

Джека полно денег, говорила она, а от собственного ребенка он откупился несколькими паршивыми долларами.

Уилла представила себе одинокую озлобленную женщину, сеющую отравленные семена в душу своего маленького сына.

— Печальная история, Джим. Должно быть, отец ей не поверил.

— А должен был! — Он ударил кулаком по камню. — Но он обошелся с ней как с грязью. Сначала шлялся чуть ли не каждый день, обещал золотые горы. Она мне рассказывала, сколько он ей всего наобещал. Она поверила ему. А когда забеременела, он послал ее к черту. Потом я подрос, и она отвезла меня к Джеку — пусть посмотрит, что у меня его глаза, его волосы, но он снова ее прогнал. Пришлось матери возвращаться в Миссулу, к своим родственникам. Джек не захотел иметь с ней дела, потому что к тому времени был уже женат на Луэлле, красотке Луэлле, и та ходила с брюхом, вынашивала Тэсс. А Джек надеялся, что это будет сын. Но он ошибся. Я — единственный сын, которого ему суждено было иметь.