— Она, наверное, слышала разговоры слуг, — предположила Герти.

— Разговоры о чем? — удивилась я.

— Все знали, что вы были обручены с мистером Родериком, и все расстроились, потому что вы думали, что он ваш брат. Потом он женился, а вы обнаружили, что он вам не брат и вы могли пожениться.

— Откуда ты все это знаешь? — Я была изумлена.

— Прислуга всегда все знает. Что-то услышат в одном месте, что-то в другом. Одно дополняет другое. Слуги любят вас. Они ждали, что вы и мистер Родерик поженитесь.

— Ты хочешь сказать, что они все знали, но промолчали?

— Они отвечали на вопросы. Они не собирались говорить больше, чем их спрашивали.

— Кроме Мейбл.

— Ну, она многого не знала. Так, собирала частицы своим сумасшедшим способом, а потом все перепутала.

— Герти, — сказала я, — твои показания все изменили.

— Я этого и добивалась. Я не хотела неприятностей. Я никогда не забуду о том бюсте. Меня бы выгнали, если бы не вы.

— А что они на самом деле думают о смерти миссис Клэверхем?

— О, они уверены, что она приняла лекарство сама. Думают, по ошибке.

Я поняла. Они бы хотели так думать. Что они думали на самом деле? И часто ли они об этом вспоминают?


Был чудесный весенний день. Я сидела в саду с леди Констанс, как бывало часто. Дети играли на лужайке, и я видела, что она наблюдает за ними.

— Красивые дети, — сказала она. — Я вижу в них и тебя, и Родерика.

— Правда? А я тщетно пытаюсь найти сходство.

— Оно есть. Спасибо тебе, дорогая. Я была так рада, что ты вернулась. Я часто вспоминаю то время, которое мы провели вместе в глубокой темной дыре. Сейчас все восхищаются мозаикой, проходя по тому полу, где мы с тобой сидели, думая, что нам пришел конец. Это стало поворотом в моей жизни.

— Это было началом нашей дружбы, я так благодарна судьбе.

— Для меня это было откровением.

Улыбаясь, к нам подошла Кэтрин и показала сорванную маргаритку.

— Это мне? — спросила леди Констанс.

Кэтрин покачала головой и протянула цветок мне.

— Я нашел только одну, бабушка. — К нам подбежал Роджер. — Это тебе.

Я была тронута выражением удовольствия на ее лице. Я подумала о том, как мы счастливы. И взглянула через плечо на окно комнаты, где жила Лайза. Я могла вообразить, что вижу ее там. Это случалось часто. Неужели так будет всегда?

Дети убежали.

— Хорошо, что все так обернулось, — сказала леди Констанс.

— Мы очень счастливы, — подтвердила я.

— Мы никогда не были бы счастливы, если… Мы должны забыть то время, Ноэль. Оно все больше отодвигается от нас. Но я знаю, что ты не можешь забыть полностью.

— А вы можете?

Она покачала головой.

— Вспоминаю временами. Прошлое иногда приходит. Я говорю: «Уходи. Ты принесло достаточно горя в свое время». Я рада… Рада, что она умерла, Ноэль. Так было лучше и для нее, и для нас.

— Она могла выздороветь.

— Она никогда не была бы полностью здорова. Я не могу представить себе жизни без внуков. Новые поколения Клэверхемов будут жить здесь. Важно будущее, но я все помню и буду помнить. — Она откинулась в кресле и замолчала.

Некоторое время стояла тишина. Я посмотрела: ее глаза были закрыты. Я подумала, что она спит, но через некоторое время встревожилась. Я тихонько заговорила с ней. Ответа не было. Я тронула ее за руку. Она не шевельнулась. Я позвала на помощь. Мы отнесли ее в кровать и вызвали врача.


У нее был сердечный приступ, но через несколько дней она поправилась. Она была еще очень слаба, и доктор Дафти сказал, что ей нужен покой.

Он серьезно поговорил с нами.

— Она должна ходить осторожно. Она слишком активна. Пусть больше отдыхает. Я знаю, как трудно заставить леди Констанс делать то, что ей не хочется, но это необходимо. Вы должны быть тверды.

— Вы думаете, все будет в порядке?

— Сердце — жизненно важный орган, как вы знаете. У нее было сильное потрясение, когда умерла миссис Лайза Клэверхем, и это отразилось на ее здоровье. Следите, чтобы она ходила очень медленно. И при малейшей опасности сообщите мне.

Ей становилось все хуже. После полудня мы с детьми навестили ее.

Наступил вечер. Дети пришли пожелать ей спокойной ночи, прежде чем отправиться спать.

Она попросила:

— Останься со мной. Ноэль.

Она лежала на подушках. Дети утомили ее, хотя она не хотела в этом признаваться. Она выглядела очень уязвимой. Хотя это слово так не подходило к ней.

— Я хочу поговорить с тобой. И с Родериком тоже. С вами обоими.

— Он скоро будет дома.

Она улыбнулась и кивнула.

Я обрадовалась, когда вернулся Родерик. Мы крепко обнялись, как делали всегда, даже если расставались ненадолго. Мы не переставали благодарить судьбу за то, что мы вместе. Неуверенность прошлого все еще оставалась.

Я сообщила:

— Что-то случилось. Твоя мама хочет поговорить с нами.

— Ей хуже? — с тревогой спросил он.

— С ней что-то произошло. Я думаю, мы должны пойти к ней немедленно.

Ее лицо просветлело, когда мы вошли. Я села с одной стороны постели, Родерик — с другой.

Она произнесла:

— Я хочу поговорить с вами обоими. Я чувствую, что у меня осталось немного времени, а я должна вам кое-что рассказать.

— Не утомляй себя, мама, — попросил Родерик.

Она улыбнулась ему с легким раздражением.

— Я теперь всегда утомлена, Родерик. Вы женаты и очень счастливы. Я знала, что это произойдет. С тех пор прошло много времени, но все… не совсем так, верно? Иногда кажется, что она все еще здесь. Я не могу забыть ее. И вы тоже. Она никогда не уйдет. Она решила остаться. Она была интриганкой по натуре. Она хотела разрушить жизнь — мне, вам, всем.

Я возразила:

— У нее была тяжелая жизнь. Она должна была пробивать себе дорогу. Сцена стала для нее жизнью.

— Весь мир — сцена, — процитировала леди Констанс. — А все мужчины и женщины актеры. У каждого свой выход. Каждый играет много ролей за свою жизнь. Мы все сыграли свои роли. И я тоже. Я хотела добра тебе, сын. Мне всегда было трудно показать глубину моих чувств. Я не сумела сделать это, хотя всегда старалась. Мне кажется, я стала немножко лучше с тех пор, как мы с Ноэль сидели в той норе перед лицом смерти. Когда я поняла, что у нас с твоим отцом не все складывается, ты стал для меня всем. Я могла умереть за тебя. Я хотела, чтобы ты удачно женился, я хотела видеть, как растут твои дети. Мне было дано это счастье, у меня есть ты, Ноэль, внуки. Мне нечего больше желать, можете вы подумать. Все мои мечты сбылись. Но эта женщина преследует меня. Родерик, я сказала, что могла бы умереть за тебя. Я также могла бы убить ради тебя.

Наступило короткое молчание. Родерик был испуган.

Она продолжала:

— Да, я убила ее. Я пошла к ней в тот день. Я разговаривала с ней. Я просила ее освободить Родерика. Старалась образумить ее. Но она заявила, что никогда не отпустит его. Она собиралась остаться. Она кричала. Может быть, именно эти крики слышала служанка и подумала, что у Лайзы был ты, Родерик. Она знала, что я ненавижу ее. Она призналась, что тоже ненавидит меня. В порыве злости она неловко повернулась. Ее лицо исказилось от боли. Я видела, что она сильно страдает. «Дайте мне мои таблетки», — с трудом произнесла она. Внутренний голос прошептал мне: «Сейчас подходящий момент. Это — случай. Ты можешь все изменить. Другого шанса может не быть». Я налила воды в стакан. Достала бутылочку с таблетками, бросила их в воду… Пять, шесть, можем быть, даже семь. Через минуту они растворились. Она стонала. Я подала ей стакан. И она выпила. Потом я поставила стакан на буфет. Несколько секунд я наблюдала за ней. Она откинулась, задыхаясь. Потом затихла. Я вышла. А потом… Герти вошла и обнаружила, что она мертва.

Родерик был так же потрясен, как и я.

Мы онемели. Леди Констанс уставилась в пространство. Я знала, что она заново все переживает.

Она схватила мои руки.

— Я все рассказала. С моей души упал камень.

— Ты сделала это для нас, — сказал Родерик.

— И для себя. Ах, какими счастливыми могли бы быть эти годы, если бы мне не пришлось убивать ее.

Она откинулась на подушки. Разговор утомил ее, она с трудом дышала.

— Теперь поздно говорить об этом, — сказал Родерик. Ничего нельзя изменить. Постарайся отдохнуть.

Он повернулся ко мне.

— Мне кажется, нужно позвонить доктору Дафти.

— Нет, — возразила она. Я чувствую себя уже лучше… мне легче. Я еще не все сказала вам. Я написала коронеру. Прошло много времени с тех пор. Все произошло в этом доме. Я должна избавить дом от подозрений, от неясностей, сомнений. Может быть, кто-то подозревает тебя, Родерик, или тебя, Ноэль. Это меня очень беспокоило. Когда мы покидали суд, я ликовала. Тогда я не думала о будущем. Мы были свободны. Все было кончено. Я выиграла. В некотором смысле так оно и было. Но все оказалось не так просто, как я думала. А после того, как у меня произошел приступ, я подумала, что могу умереть в любой момент. Я должна была все рассказать, иначе тайна ушла бы со мной в могилу, а вас до конца дней мучили бы сомнения. Все должно быть известно. Теперь вы знаете правду. Другие тоже должны узнать. В каком-то смысле я не жалею о том, что совершила. Она приносила зло. Она никогда бы не уехала. Я видела это по ее лицу. Она заботилась только о своей выгоде. Я должна была совершить это. Иногда я говорю себе «Я совершила убийство, но оно привело к добру».

Она умерла через три дня. Мы были очень опечалены. Она была частью нашей жизни.

Родерик сказал:

— Мы должны оставить прошлое в покое. Мы должны все забыть.