Дядя. Голова закружилась, и она покачнулась. Офицер поддержал ее.

— Вам лучше присесть, миледи. Эсме кивнула.

— Нет. Нет. — Она высвободила руку. — Я должна… И тут она увидела его. Лицо в крови и грязи, цвет глаз издали не виден, волосы тоже в грязи после недавней битвы, а их тусклый медный цвет вполне может быть кровью. Он наклонил голову, вытирая лицо платком. Но все равно она знала, что это отец.

Глаза заволокло слезами. Она их сердито вытерла и на нетвердых ногах пошла к нему. Офицер что-то говорил, но для нее это был только шум.

Эсме увидела, как он перестал вытираться, потом платок выпал из его руки. Он не пошевелился, только смотрел, как она приближается, и его рот медленно расплывался в улыбке. У нее заболело внутри.

Остановившись в нескольких шагах от него, она подбоченилась:

— Я тебя ненавижу. — Голос был высокий и пронзительный. — Никогда не прощу.

Джейсон улыбнулся еще шире.

— А вот и она, моя девочка. — Он раскрыл руки, и Эсме с рыданием кинулась к нему.

Отец крепко прижал ее к себе и тут же отшатнулся, выругался и уставился на свои руки.

— Черт тебя побери, Эсме, ты вся в крови!

Глава 32

Никем не замеченный, Вариан неподвижно стоял возле «Олимпии». Он было пошел навстречу Эсме, но остановился, когда увидел, к кому она направляется. Невольная улыбка скривила разбитый рот, когда он увидел, как она встала, приняла вызывающий вид и выпалила отцу какие-то злые слова. Но как только она кинулась Джейсону на грудь, его улыбка угасла, и внутри что-то сломалось.

«Отомсти за Джейсона!» — кричала она. Она была готова умереть, но расквитаться с его врагами; и в Тепелене она жертвовала собой по той же причине. А теперь оказалось, что отец, которого она так отчаянно любила, жив…

Вариан пытался отделаться от недостойных мыслей, но они преследовали его. Он чуть не лишился ее… Но она никогда ему не принадлежала и потому не могла быть потеряна. Он ее полюбил и женился на ней против ее воли. Она поехала с ним, потому что у нее не было выбора, у нее никого не было. Она сказала это в брачную ночь: «У меня никого нет, кроме тебя». Теперь есть…

Она его жена, сказал себе Вариан. Никто, даже отец, не может отобрать ее у него. Но он мешкал, не подходил, потому что ее лицо скажет ему правду, а он сомневался, сможет ли ее выдержать.

Тут он услышал злобный выкрик Джейсона и увидел, как она осела в его руках.

Всколыхнувшаяся паника затопила все остальное; Вариан кинулся к ним, выдернул отяжелевшее тело из рук ошеломленного отца и поднял Эсме на руки. Ее рубашка была в крови, Джейсон взывал к врачу. Вариан теснее прижал к себе жену и поспешил в деревню.

Вокруг него собралась толпа, все разом говорили, подавали советы, предостерегали — Вариан ни на кого не обращал внимания.

Когда они подошли к домам, Эсме открыла глаза и что-то проговорила по-албански.

— Все в порядке, любимая, — хрипло сказал Вариан. — С тобой все будет хорошо. Молчи. Я о тебе позабочусь.

— Поставь меня, — попросила она.

От облегчения сдавило грудь. Он поцеловал ее в лоб.

— Молчи. У тебя идет кровь.

Он двинулся к ближайшему приличного вида дому, принадлежавшему корабельному агенту. Вариан пинком открыл дверь.

— Позовите врача, — велел он испуганному человеку за конторкой. — Моя жена ранена.

Эсме закрыла глаза и что-то пробормотала. Человек торопливо открыл дверь в свою приемную, и Вариан внес туда Эсме.

Корабельный агент вышел, а в комнату ворвался Джейсон, волоча за собой доктора.

Вариан бережно положил на диван потерявшую сознание жену. Но когда вошел врач, она внезапно очнулась и приказала ему убираться.

Джейсону и Вариану пришлось держать ее, чтобы врач мог ее обследовать. Она сыпала ругательствами, пока он прочищал неглубокую рану, оставленную пулей Ристо на плече сзади, и обзывала врача последними словами, когда он ее перебинтовывал.

Мистер Ферн стоически выдержал все оскорбления, только отметил, что ее светлость обладает удивительным присутствием духа.

— Я вижу, есть признаки контузии. Как вы справедливо заметили, рана незначительная, миледи, — утешил он. — Но все же у вас два осложнения…

— Три, — уточнила она. — Трое глупых мужчин, которые суетятся, как старухи.

Мистер Ферн учтиво поклонился. С неизменной вежливостью он описал симптомы, которых следует опасаться, и сказал, что в таких случаях делать. Затем он принял монеты, которые Джейсон сунул ему в руку, и с поклоном удалился.

— Я и правда чувствую себя если не старухой, то стариком, — сказал дочери Джейсон. — Такое буйное веселье не для меня.

— Вы грязные и противные. — Эсме смущенно посмотрела на Вариана. — Оба. Только не говорите мне, что во всем виновата я. Я и сама знаю.

— Конечно, это не твоя вина, — торопливо возразил Вариан.

— Конечно, нет, — согласился Джейсон. — Прежде всего сейчас ее бы здесь не было, не выйди она замуж за, эгоистичного подлеца, который не утруждает себя заботой о жене.

Вариан покраснел.

— Если бы вы заботились о дочери, она бы меня вообще никогда не встретила.

— Не говори мне о долге, высокомерный дегенерат! —Я по крайней мере не оставлял ее на произвол кучки убийц, содомитов и педерастов!

Эсме неловко слезла с дивана и встала между ними.

— Аминь. Неужели у нас было мало крови, чтобы вы еще затеяли кровную вражду? Не обзывай моего мужа, — велела она отцу. — Он раз за разом спасал мне жизнь, а взамен получал одни неприятности. Ты ничего плохого ему не сделаешь, Джейсон. Хватит с меня передряг.

Потом она обратилась к Вариану, и огонь в ее глазах угас.

— Извини, Вариан. Я плохая жена. — Голос дрогнул, и она уткнулась лицом в растерзанный сюртук.

Он обвил ее руками. Его ярость отступила, он забыл о том, что тесть его презирает. Важно было только то, что Эсме жива. Все, что он сейчас хотел, — это держать ее в руках.

Джейсон покашлял.

— Пожалуй, я схожу умоюсь, — сказал он.

Оставив дочь и зятя в их сентиментальном воссоединении, Джейсон отправился в гостиницу «Бридж». Там он помылся, переоделся и отправил матери записку, потом заказал хозяину гостиницы комнаты и смену одежды для Вариана и Эсме. Сразу после этого Джейсон снова встретился с капитаном Нолкоттом.

Джейсон сказал ему, что сэр Джеральд Брентмор изъявил желание быть похороненным в море. Его останки повезут на том же корабле, на котором отплывает Исмал.

— Значит, два трупа, — сказал капитан. — Этот парень не проживет и дня.

Мистер Ферн подтвердил это несколько позже, когда его привели в комнату, где лежал Исмал. Врач извлек пулю, закрепил сломанную руку, хотя был убежден, что обе операции бесполезны.

С болью в сердце Джейсон вошел в комнату.

На пепельном лице Исмала ярко выделялись синяки, а глаза сияли лихорадочным блеском. Хотя ему едва хватало сил дышать, он, как и Джеральд, настаивал на том, чтобы поговорить, — но с капитаном Нолкоттом.

— Ты не можешь отказать умирающему в последней просьбе. — Некогда сладкий голос Исмала звучал надтреснутым шепотом.

Джейсон подтащил к кровати стул и сел.

— Может, тебе еще не пришло время умирать. Нечто вроде улыбки тронуло распухшие губы Исмала.

— Нет, я должен признаться. Во всем.

—  — Береги дыхание, парень. Джеральд мертв. Ему ты больше не навредишь, а я не позволю разрушить будущее моей семьи. Твоя пуля спасла моего брата от виселицы. За остальным прослежу я, чтобы на семью не пало бесчестье.

Я уже сжег послание черной королевы и письма, которые везли Ристо и Мехмет.

Еще одна мертвенно-бледная улыбка.

— Чтобы защитить честь семьи.

— Да. — Джейсон выдавил из себя ответную улыбку. — Но также для спасения твоей бессмертной души или, если тебе суждено жить, твоей совести.

Исмал закрыл глаза.

— Лучше не жить. Ты посылаешь меня к Али. Лучше перережь мне горло, Рыжий Лев. Сейчас, а то я найду способ рассказать все.

— Байо готовит документы на твою отправку. Можешь быть уверен, мы ничего не упустим. Правительство его высочества не желает иметь с тобой дела.

— Ты постарался. Ты слишком настойчивый, Рыжий Лев. И слишком умный. Но я тебя перехитрил.

— Не совсем. Ты плохо сыграл. Удивительно плохо. Зачем ты помчался за Эсме из Тепелены? Я не мог поверить, что ты выкинул такую идиотскую штуку. — Джейсон помолчал. — До сегодняшнего дня.

Исмал медленно открыл глаза. Лихорадочный блеск глаз сменился болью.

— Что ты сегодня увидел?

— Не увидел, а вспомнил: как ты еще молод.

— Только годами.

— Все равно — мальчик, влюбившийся в первый раз.

— Ты ничего не понимаешь.

— Понимаю. Я тоже когда-то влюбился и наделал ошибок, потому что был молодой, дерзкий и тщеславный. Отказов я тоже не принимал и в результате чуть не уничтожил себя.

— Теперь ты уничтожил меня.

— Я пытался тебя спасти. Ты не Александр, и наш мир не тот, что был две тысячи лет назад. Ты слишком молод, чтобы построить империю и при этом справляться с любовью и политикой.

— Да, для тебя я глупый юнец, и ты смеешься. — Его глаза наполнились слезами.

Жалость и гнев сдавили горло Джейсону.

— Дурак проклятый, ты загубил свою жизнь! Посмотри на себя — двадцать три года, жалкая кучка бесполезной плоти, к вечеру скорее всего станешь трупом. Не я смеюсь над тобой, это дьявол смеется последние два года.

— Я не боюсь умереть.

Но Джейсон знал, что он боится, — впервые в своей короткой жизни. При всем своем уме Исмал не мог поддержать угасающую плоть или сохранить биение сердца.

Джейсон не мог сдержать скорбь, как он печалился и о Джеральде, который растратил жизнь на горечь, жадность, вражду, не зная любви, верности или хоть какой-то радости, которая осветила бы его дни. И если к концу жизни в этом испорченном сердце оставался едва заметный след доброты, его можно было только пожалеть.