– … И для острых осколков, что остались от его сердца, и выплаканных слёз он сделал себе шкатулку. – Готье оторвался от чтения, посмотрел на меня и хмыкнул. – Неплохая рецензия на «Короля Лира», должен заметить.

Он повертел книгой в руке и лукаво улыбнулся.

– Издание с рецензиями и комментариями критиков. Думаю, ты помнишь тот момент. Если не ошибаюсь… «Вам кажется, я плачу? Нет, не заплачу я. Мне есть о чем рыдать… »

– «… но сердце прежде на тысячу обломков разобьется, чем я заплачу» [1], – процитировала я бесстрастно, разглядывая кружево на рукаве. – А я всегда любила шута.

– Да, славный малый. Он ведь отправился в бурю вместе с…

– Не собираюсь я говорить с вами о Шекспире! – огрызнулась я. – Объясните лучше, что с моей одеждой! Что со мной случилось?

Готье тут же нахмурился, видимо, неудовлетворённый моей реакцией, и я поняла, что вновь настроила его против себя.

– Всего лишь неприятное свойство юного организма – реакция на слабость, влияние духоты и скорости, – сообщил он мне, будто прочёл какую-то докторскую заметку. – Что же касается твоего наряда… Не нужно сцен, прошу! Я всего лишь отнёс тебя сюда, когда ты потеряла сознание в тамбуре, затем просто освободил от этого жуткого корсета. Не мог же я позволить тебе задохнуться!

Инстинктивно, я всё же потянула за завязки платья, а супруг, глядя на мои дрожащие пальцы, коротко и с издёвкой засмеялся.

– Спешу заверить, что в тот момент я не был настроен рассматривать твои безжизненные прелести. Это было бы крайне грубо с моей стороны.

– И как долго я проспала? – пришлось проигнорировать его слова, хотя я знала, что уже предательски покраснела.

– Всего пять часов. Надеюсь, ночью ты будешь спать так же крепко. Я всегда считал дневной сон дикой привычкой лентяев… Признаться честно, я заскучал без книг, пришлось позаимствовать эту у соседей. Ну, и привычки разговаривать с проводником у меня тоже нет, так что я ждал, пока ты проснёшься. Как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно, – пролепетала я, стараясь не смотреть ему в единственный открытый моему взору глаз.

– Прекрасно.

Затем он поднялся, резко захлопнув книгу, поправил свой чёрный сюртук и обратился ко мне равнодушным тоном:

– На полке над своей койкой ты найдёшь сумку, там только одежда на ночь и кое-какие необходимые вещи для поездки. Время ужина давно миновало, но я попросил проводника пустить нас в вагон-ресторан, когда ты проснёшься. Приведи себя в порядок, пожалуйста. Через пятнадцать минут я приглашу сюда проводника. Он отведёт тебя в нужный вагон.

Я никак не отреагировала на его слова, просто продолжала сидеть на месте, поэтому он, видимо, понадеявшись на моё благоразумие, поклонился и вышел из купе, закрыв за собой двери.

***

– Ты опоздала, – прозвучали его первые слова, стоило мне войти в вагон-ресторан.

Я всё ещё не привыкла к тряске поезда, так что, даже сопровождаемая галантным проводником, инстинктивно держалась за поручни, тянущиеся вдоль правой стены.

Готье сидел за одним из столиков, лицом ко мне, сосредоточенно выбирая что-то в своей тарелке, затем простым кивком головы пригласил меня присоединиться.

– Красивое платье, – заметил он и, к моему удивлению, пригляделся внимательнее. – Весьма простое, но для обычного ужина ведь подойдёт, не так ли?

Решив не заострять внимание на этом голубом муслиновом платье, я стала разглядывать блюда на столике передо мной; Готье уже положил себе овощи, картофель и добротный кусок баранины. Какое-то время я просто наблюдала, как муж ест, а когда он вдруг нервно повёл плечами и взглянул на меня, я вздрогнула.

– Ты ведь не обидишь повара? Или так и будешь плотоядно разглядывать этот стол? Лучше будь умницей, съешь что-нибудь.

– Не нужно обращаться со мной, как с ребёнком, – ответила я, чем только позабавила его.

– Вот и не веди себя, как ребёнок. Я согласился жениться на тебе не для того, чтобы нянчиться…

Отчего-то я сразу догадалась, что разговор принял не самый приятный поворот, а Готье решил расставить все точки над «i» прямо за ужином, в этом чёртовом вагоне. Приготовившись защищаться, я положила в рот кусочек сыра и насторожилась.

– Поскольку мы с тобой уже прошли через самое сложное, – говорил он, аккуратно разрезая мясо, – считаю, что сейчас стоит обсудить некоторые детали нашего совместного будущего. Итак, начну с того, что завтра утром мы пересядем в Хардингстоне на поезд, ведущий прямо в Бантингфорд. К сожалению, после второй остановки придётся разместиться на ночь в гостинице, потому что будет уже слишком поздно вызывать автомобиль и ехать в Лейстон-Холл…

Я кивала, чтобы дать ему понять о своём внимании, но всё равно опасалась, если он вспомнит о моей сестре или её побеге. Но этой темы он так и не коснулся.

– Сейчас в Лейстон-Холл достаточно людей, которые познакомят тебя с поместьем.

– А вы сами?

– Мне придётся отлучиться после приезда, – он отпил из бокала немного воды и откашлялся в кулак. – Какое-то время я обязан буду провести на стройке. Она всего в паре часов езды от Лейстон-Холл. Это ведь не станет для тебя проблемой?

Я равнодушно мотнула головой. Какое мне было дело до его драгоценной стройки? Мне не было дела даже до Лейстон-Холл. Наверное, в глубине души я ещё надеялась, что поезд вдруг повернёт назад и отвезёт меня домой. Вспоминая Глиннет, я ощутила, как сердце защемило от боли, поэтому просто продолжила есть, не подавая вида.

– У тебя ко мне нет никаких вопросов? – когда я отрицательно покачала головой, глядя в тарелку, супруг иронично хмыкнул. – Совсем никаких? Знаешь, Кейтлин, ты ведь не сможешь игнорировать происходящее вечно.

Честно признаться, мне не нравилось, когда он называл меня по имени.

– Я и не планирую жить с вами вечно.

– Я выражался фигурально. Более того, ты сама настояла стать моей женой. Так что твоё поведение неубедительно, да и нелогично. Куда уж лучше всё принять и смириться.

– Ошибаетесь, – я расправила плечи и посмотрела на него. – Я поставила определённые условия для нас обоих. И вы согласились… Но становиться вашим другом у меня в планы не входит.

Он снова коротко засмеялся и машинально запустил руку в свои волосы, небрежно растрепав их.

– Знаешь, а ведь я с женщинами дружбу тоже не вожу, – произнёс он с дельной задумчивостью. – Бывают, правда, исключения, но редко, и, в основном, только для бизнеса. И уж точно своих друзей я не целую… и в постель с ними не ложусь.

Готье явно был доволен собой и тем, что затронул интимную тему. Я всегда краснела, стоило мне случайно услышать нечто непристойное, и даже читая те самые греческие пьесы в полном одиночестве, я умудрялась смущаться, как неискушённая школьница.

Вот и сейчас, когда супруг коснулся того, о чём я даже подумать боялась, я не знала, что сказать, чтобы не показаться провинциалкой.

– Пусть смущение тебе к лицу, но я не могу отделаться от мысли, что мы – как Рочестер и мисс Джейн Эйр, ведём вполне заурядную беседу, а потом вдруг затрагиваем какую-то запретную тему. Это похоже на надоевшее cliché.

Он с минуту водил вилкой по тарелке, наверняка, ожидая, что я найду способ ему отпарировать, но я упорно молчала, всё ещё жутко смущённая воспоминанием о поцелуе.

– Я немало знаю о физической любви, – сказала я, наконец, и сама же поразилась этому. Пришлось тут же соврать, да как можно убедительнее. – То есть, я не боюсь, вот о чём я говорю.

– Я вовсе не собирался тебя пугать, – ответил Готье и пожал плечами. – В конце концов, всё случается когда-либо в первый раз. Ты же не думала, что проведёшь всю жизнь, обучая в школе детей или время от времени дописывая очередной штампованный роман?

– Возможно, это было именно тем, к чему я стремилась, – бросила я резко и повернулась к окну.

– Даже я в это не верю, Кейтлин. Мы вечно стремимся к запретному и желаем невозможного, как говорил один римский поэт. Для тебя подобная серость стала бы клеткой…

– Как будто я теперь не в клетке оказалась, – прошептала я, и он, к счастью, меня не услышал.

– Знаешь, один французский философ, Пьер Абеляр, писал: «праведника не опечалит ничто с ним случившееся!» Но сейчас даже я начинаю задумываться над тем, какого чёрта я пытаюсь быть таким любезным и терпеливым с тобой!

Он устало покачал головой, словно заново отчитал упрямое дитя за шалость, и это меня разозлило. К тому же, я прекрасно знала, кем был Абеляр. Подождав, пока мой нахмурившийся супруг осушит свой бокал, я саркастично произнесла:

– Как символично, что вы вспомнили именно эту цитату. Видимо, вы желали намекнуть мне на моё положение, а также на полное отсутствие веры в самое лучшее. Чтоб вы знали, моя вера не касается никого, кроме меня! И, к вашему сведению, Абеляр соблазнил и похитил Элоизу, свою ученицу, что вовсе не характеризует его, как пример для цитирования.

Готье выждал, пока я успокоилась и сложила руки перед собой, затем едва заметно улыбнулся и задумчиво сказал:

– Говорят, что это была любовь. И Элоиза была не так уж против этого своеобразного соблазнения и похищения.

– Мне всё равно, – я отвела глаза в сторону, поёжившись. – Я вам не Элоиза.

– Логика отвратила от меня целый мир.

Я понятия не имела, что он хотел этим сказать, но ещё больше меня злило то, что я не представляла, откуда он взял эту цитату. Если он стремился разбрасываться философскими изречениями весь вечер, таким образом, доказывая своё интеллектуальное превосходство, то мне бы пришлось признать – он меня попросту принижал и выигрывал в нашей словесной перепалке.

Ощущение усталости вдруг захватило меня с новой силой, к тому же, покачивание вагона и размеренный стук колёс успокаивали и склоняли ко сну лучше каких-либо препаратов.

В конце концов, отложив приборы и утерев чистой салфеткой губы, Готье поднялся и бесстрастно сказал:

– Если с твоей стороны более не последуют никакие язвительные замечания в отношении моих познаний жизни французских философов, предлагаю на сегодня закончить. Пора ложиться спать, нам предстоит ранний подъём…