Какой же удивительно решающей оказалась та ночь.

Я всё ещё была полна сил и совсем не хотела спать (несколько раз широко зевала, но пыталась не обращать на это внимания), когда за окнами стало заметно светлее. Джейсон спал рядом, обнажённый и до невозможного красивый, и я улыбалась, разглядывая его лицо; покой и сон разгладили кожу, вернули здоровый цвет, и он казался мне теперь намного моложе. Осторожно прикасаясь к чёрным, шелковистым кудрям, я думала, как тоскливое сочувствие и напускное пренебрежение с моей стороны сменились почти невообразимой нежностью. Она наполняла меня, растекалась во мне и согревала. Ни с чем не сравнимое чувство спокойствия и умиротворения.

Несколькими часами позже мой муж сообщил, что мы никуда не едем в тот день. За завтраком он не сводил с меня глаз и позже, пока я пыталась расчесать спутавшиеся за ночь локоны, он смотрел на меня так, словно я всё ещё была для него вне досягаемости, являлась его главным призом, который он так и не получил. И я всё ещё носила его рубашку.

Мы занимались любовью днём, когда комната была наполнена солнечным светом, но я совершенно не возражала. Следующим утром мы должны были отправиться назад, в Лейстон-Холл. Закутавшись в одеяло я лежала рядом с мужем, обнимая его, прижимаясь щекой к твёрдой груди, и с блаженной улыбкой на лице представляла, как много заберём мы с собой из этой небольшой комнаты. И возможно, там, в нашем доме, всё случится снова. В моих руках было позволить этому продолжиться.


Для обложки использовалось фото фотографа Евгении Литовченко. Разрешение на использование получено.