– Мы были в Лондоне, сэр, – категорично возразила я. – Уже что-то, вам не кажется? Для провинциалки.

Я снова пыталась поддеть его, словно несносная девчонка лет десяти. Пришлось тут же настроить себя по-иному. Нехорошо получалось, но он первый начал. Эта мысль заставила меня, наконец, улыбнуться. Как это ни странно, Готье заметно расслабился, он откинулся на спинку стула и чуть наклонил голову. При подобном освещении и убранстве столовой, я готова поклясться, его портрет можно было бы нарисовать в тот же самый момент. Получился бы удивительный, даже соблазнительный полуанфас… Мои мысли снова неслись не в том направлении.

– Забудь о том, что кто-то может назвать тебя провинциалкой. По крайней мере, ты не обижайся на это слово. Взять хоть меня самого… чего только я не натерпелся за время юности, – с минуту он помолчал, разглядывая чудесный старинный сервиз на столе, и вновь посмотрел на меня. – Я сам виновен в том, что ты до сих пор не ощутила прелести обеспеченной жизни и теперь опасаешься выезжать со мной куда-либо…

Мне захотелось возразить, но я вовремя передумала. Я ждала, как он закончит свою мысль.

– Я, пожалуй, и сам отвык от того, что приходится заботиться о ком-то, кроме себя… Но даю слово джентльмена, что поездка тебе понравится. Я сделаю для этого всё, обещаю. Если ты, конечно, согласишься, Кейт.

Когда моё имя из его уст звучало настолько мягко и мелодично, я разрывалась между тягой скрыться подальше от этих странных чар и желанием кинуться мужу на шею. Я знала, что мои щёки уже предательски пылали и выдавали моё состояние. Догадывался ли он? Глядя супругу в глаза, я не могла этого понять. Он с обыкновенным спокойствием ожидал ответа. Наконец, я одобрительно кивнула.

– Благодарю за приглашение, сэр. Я поеду с вами, несмотря на то, что это действительно страшит меня.

После того, как мы закончили ужин и прошли в кабинет, Готье, достав с высокого шкафа огромную пожелтевшую и пыльную карту, наглядно показал мне будущий маршрут путешествия. Я стояла по левое плечо от него, следила за тем, куда он указывал пальцем и рассматривала цветные линии на плотной бумаге.

– Поездом мы спокойно доберёмся до Истборна. А уже оттуда, на корабле… – он провёл линию через голубой участок, именуемый Ла-Маншем, через Бискайский залив и остановился у юго-западной границы Франции. – До французского берега. Мы остановимся в Бордо, а после за два дня доберёмся до Бергамо.

Готье закончил рассказ и украдкой взглянул на меня. Кажется, я была немного ошеломлена первыми впечатлениями о предстоящей дороге, и удивление было написано у меня на лице, так что муж широко улыбнулся и сочувствующе произнёс:

– Согласен, выглядит внушительно и даже пугает. Но поверь, ты и не заметишь времени, проведённом в пути.

– Возможно, вы правы. И кто же намерен развлекать меня, кроме вас? – поинтересовалась я, когда мы оба выпрямились и посмотрели друг на друга.

– Думаешь, я для этого не гожусь?

Я лишь улыбнулась. Когда он так смотрел на меня, то невольно хотелось верить в любые сказанные им слова. Смущённая и впечатлённая его рассказом, я пробормотала какие-то благодарности, пожелала доброй ночи и ушла к себе.

Тем вечером я долго не могла заснуть. Сидела на кровати, оперевшись на две большие подушки, и пыталась читать с зажжённой свечой возле изголовья. Мне казалось, что муж до сих пор находился рядом. Слабый аромат его одеколона остался на моих волосах и, пока я расчёсывала их (тщательней и дольше, чем раньше), могла ощутить этот знакомый, соблазняющий запах.

Безрезультатно я провела те три часа, бодрствуя. Он так и не пришёл в ту ночь, несмотря на всё моё желание физической близости. Засыпая, я жалела себя и проклинала собственное тело за то, что оно изнывало от страсти к этому невероятному мужчине.

***

В Истборне, после нескольких часов путешествия на поезде, мы пересели на огромный пассажирский корабль с неоригинальным названием «Виктория». Готье держался холодно и почти безразлично вплоть до момента, когда убедился, что все наши вещи были доставлены на судно. Лишь после этого он обратился ко мне с вопросом:

– Как ты всё это находишь?

Мы продвигались к длинному, на вид вполне устойчивому трапу, по которому шествовали другие пассажиры. Шум этой необъятной толпы немного отвлекал, как и своеобразные запахи портового городка, и звуки работающих механизмов корабля, и сильный холодный ветер, который пробирал до костей. Поглядывая по сторонам и сжимая то и дело локоть мужа, в который я буквально вцепилась, я ответила дрожащим голосом:

– Весьма впечатляет! Слишком много людей вокруг, а в остальном я ожидала худшего.

– То-то ты до сих пор не можешь меня отпустить! – рассмеялся он.

Впервые с тех пор, как мы покинули Лейстон-Холл тем ранним, солнечным утром, он проявил хоть какие-то эмоции, что уже радовало. Я терялась, если наше обоюдное молчание затягивалось, ведь тогда все мои мысли обращались либо к невесёлому началу нашей семейной жизни, либо к единственной ночи, проведённой вместе. А подобное порой жутко отвлекало.

Как позже оказалось, он знал капитана – невысокого, статного мужчину средних лет – который поприветствовал нас на палубе, спустя несколько минут после того, как корабль пришёл в движение. Холодный морской воздух прекрасно отрезвлял, и время от времени я ощущала лёгкое головокружение. До того, как спуститься в каюту, супруг провёл меня по променаду, чтобы ознакомить с территорией «Виктории»; здесь же прогуливались и другие пассажиры первого класса; судно стремительно отдалялось от земли, а я смотрела на пустующий, озарённый солнечным светом горизонт, и пребывала в полнейшем восторге.

Вместе с мужем я посетила и карточный зал, и главный холл, где одна лишь огромная хрустальная люстра со вставками из белого золота напоминала о том, в каком месте я оказалась. Богатые дамы, разодетые по последней моде, их кавалеры и члены семей – все они выглядели бесподобно и были веселы, но в этом обществе я совершенно не чувствовала себя защищённой. Я не привыкла к подобным толпам, к тому же, убранство вокруг буквально сверкало дороговизной, и это лишний раз напоминало о том, что я не принадлежала миру состоятельных и богатых.

Когда мы поднимались по главной лестнице, некоторые незнакомки, не скрывая усмешек, одаривали меня любопытными взглядами. Я краснела, думая о том, что выдавало во мне провинциалку: неугасаемая манера испуганно озираться по сторонам или же статный супруг, с которым мы явно контрастировали. Даже в подаренном им платье для путешествий, сшитом на заказ из плотной тёмно-серой ткани, и в новом пальто я походила, скорее, на школьницу, он же, при всей возможной простоте его чёрного дорожного костюма, являл собою образец выходца из состоятельной семьи. Мне оставалось лишь кротко поглядывать на него снизу верх и вздыхать.

Стало легче, лишь когда я переступила порог нашей каюты. Дорогая мебель из красного дерева цвета анигре и необыкновенно мягкий тёмно-коричневый ковёр с причудливыми золотыми узорами сразу же бросались в глаза. Слева находилась небольшая ванная комната, а под одним из двух иллюминаторов, занавешенным тяжёлой шторой цвета виридана, располагалась широкая кровать, заправленная чистейшим бельём розовато-жёлтого оттенка.

Пока я осматривала каюту, в которой мне вместе с супругом суждено будет провести последующую ночь, Готье отпустил проводившего нас стюарда и бросил ему пару монет в знак благодарности за помощь с багажом.

– Что скажешь? – поинтересовался мой муж, бросив пальто на одно из кресел рядом. – Здесь гораздо спокойнее, чем наверху, верно? Ничего, немного потерпеть останется. Завтра, после обеда, мы уже пересечём Ла-Манш.

Я просто кивнула, сняла шляпку и положила её возле туалетного столика, стоявшего в углу комнаты. Было немного душно, так что я поспешила снять пальто. В ту же минуту Готье сам подошёл ко мне сзади и помог снять верхнюю одежду. На мгновение наши взгляды пересеклись в овальном зеркале над туалетным столиком, и я смутилась, снова покраснев. Всё ещё держа моё пальто в руках, Готье подождал, пока я повернусь к нему, и поинтересовался с неожиданной нежностью в голосе:

– Ты, полагаю, устала?

– Совсем немного…

– Предлагаю тебе пока принять горячую ванну, а после мы обязательно поужинаем вместе. Что скажешь?

Неуверенная улыбка появилась на моих губах. Я утвердительно кивнула, старательно пытаясь не отводить глаза от лица мужа.

– Хорошо, тогда можешь располагаться. А я пока поприветствую капитана, если он, конечно, не занят, и скоро вернусь.

Я искренне поблагодарила его за заботу, и через минуту его уже не было рядом. Кое-как справившись с волосами, закрепив их в небрежную высокую причёску, и с корсетом под платьем (я уже успела пожалеть, что не взяла с собой прислугу, как советовал Готье; но Анаис одолела простуда, поэтому я не стала тревожить её перед путешествием), я наконец разделась и забралась в предварительно набранную и разбавленную ароматными маслами горячую ванну. Несколько минут полнейшего безделья и тишины сделали своё дело – я расслабилась, закрыв глаза, и едва не заснула.

Последующие несколько часов прошли на удивление стремительно, я практически не заметила, как наступили сумерки, настолько была отвлечена! После короткого отдыха я успела разложить кое-что из вещей, разобрать единственный чемодан со своей одеждой (остальные вещи принадлежали Готье, в основном книги и чертежи для работы в Италии) и переодеться к обеду. Супруг вернулся, когда я только заканчивала туалет. Он молча оглядел меня с ног до головы, и на его слегка обветренном лице появилось выражение глубокого удовлетворения. Я вздохнула с облегчением, потому что до сих пор не привыкла выбирать наряды для особых выходов без посторонней помощи. Здесь не было ни Анаис, ни экономки, миссис Фрай.

Для обеденного времени я выбрала простое бледно-кораллового цвета платье из шёлка и хлопка с короткими рукавами в оборках. Какое-то время супруг наблюдал за тем, как я поправляю ленты на талии и завязываю аккуратный бант; он стоял на пороге, подперев плечом стену, а в отражении зеркала перед собой я видела, как он то и дело поглаживал длинными пальцами обручальное кольцо. Я уже не чувствовала себя так неловко, оказываясь с ним наедине, как было раньше. Нет, я скорее отвлекалась, замечая, какой у него пронзительный взгляд и выразительные серые глаза, и какие красивые у этого молодого архитектора пальцы… Это своеобразное изучение друг друга чаще всего сопровождалось обоюдным молчанием.