Как-то в один из вечеров, когда я была одна, Джейсон тихонько прошёл в спальню, остановился у кровати и присел рядом со мной, поправив одеяло на моих ногах. Я посмотрела в глаза своему мужу, в те минуты его взгляд выражал такую глубокую печаль, что я едва ли не физически ощущала его отчаяние. И его голос дрожал, когда Джейсон вдруг заговорил, глядя на меня:

– Ты хоть представляешь, что было со мной, когда я едва тебя не потерял? Я сходил с ума, Кейт. Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Слушая его, я не могла сдержать слёз. Они текли и текли по щекам, я чувствовала их солёный вкус на губах, и мой плач был беззвучный.

– Возможно, ты не поверишь мне… – сказал он, глубоко вздохнув, будто набирался мужества, – но я не смог бы жить без тебя.

– Не надо так говорить, – промямлила я, шмыгнув носом. – Я ведь в порядке. Я жива…

– А если бы всё закончилось иначе? Если бы этот негодяй что-то сделал с тобой? С тобой и нашим ребёнком, Кейт! Я бы убил его! Клянусь тебе, убил бы его и его проклятую сестру. И я сделаю это, как только найду её и всех, кто был в этом замешан!

Это уже походило на угрозы сумасшедшего, в тот момент Джейсон и был похож на умалишённого: всклокоченные волосы, блуждающий взгляд – дикий и злой, его губы шёпотом повторяли ужасные проклятья снова и снова…

«Я убью их! Убью их всех!»

И я сама – дрожащая и в слезах – бросилась на его защиту тем способом, который знала. Подавшись вперёд, я выпуталась из тёплого одеяла и кинулась на шею к Джейсону, крепко-крепко прижавшись к нему и обняв. Какое-то время я ещё чувствовала его горячее дыхание напротив своей щеки, он говорил что-то о Мэгги, и его тело было так напряжено, что казалось, будто пальцами я сжимаю твёрдый камень.

– Всё хорошо, – говорила я, гладя ладонью его спину. – Всё хорошо, и я с тобой.

Когда его руки обняли меня в ответ, и через пару мгновений я оказалась сидящей у мужа на коленях, я почувствовала, что он вернулся ко мне. Его дыхание выровнялось, и когда я прижала руку к его груди, тут же ощутила мерное биение сердца. Ворот его рубашки уже был распахнут, я расстегнула ещё одну пуговицу и положила голову на его обнажённое плечо.

– Ты всё же простишь меня? – прозвучал его чуть охрипший голос надо моим ухом.

– Но ведь не за что, – ответила я просто. – И я больше не хочу слышать об этом. Твоей вины нет. И ты пришёл за мной.

– Да, пришёл.

Я открыла глаза, внезапно осознав, что почти заснула. И как долго Джейсон держал меня в своих объятьях, не знала. Но подняв на него глаза, увидела его улыбку. Грустную, едва заметную, но всё же – улыбку. Протянув руку, я коснулась его тёплой кожи, и муж ласково поцеловал мою ладонь.

– Давай уложим тебя, дорогая.

И он заставил меня лечь в постель, уговаривая и успокаивая, будто маленькую, сам же закутал в одеяло, заботливо подоткнув все края. Я с улыбкой наблюдала, как Джейсон играл роль няньки, а потом, когда наклонился и быстро поцеловал меня в губы, тихо произнесла, не подумав ни секундой дольше:

– Знаешь, я бы так ничего и не узнала, если бы не ты.

По тому, как сверкнули его глаза, и с каким удовольствием он посмотрел на меня тогда, я догадалась, что попала в самую точку.

***

Рождество встречали в загородном особняке наших хороших знакомых Смиттов. Как оказалось, Лора и её муж очень щепетильно относились к праздникам, так что невозможно было представить их небольшую семью вне этой праздничной суеты. Убедив Джейсона, что моё здоровье полностью позволяло мне выезжать из дому, и я чувствовала себя прекрасно, я настояла на том, чтобы принять приглашение Смиттов.

На меня особняк произвёл внушительное впечатление. Дом располагался в огромном, по моим понятиям, парке, в то время года похожем на белый лес из старых сказок. Мы ехали по безликой аллее, что вела к крыльцу, и уже на лестнице, когда я задумалась и засмотрелась на большую каменную вазу, покрытую снегом, я почувствовала приятный запах хвои и свежей выпечки. Именно в тот момент мне захотелось избавиться от любой неприятной, гнетущей мысли, что тревожила меня.

В богато украшенной гостиной – длинной комнате с низким потолком и высокими окнами – поставили внушительных размеров столы, хотя гостей оказалось не так много. Кроме моей матери и отчима Лора пригласила кузена и двух его прелестных дочерей семи и одиннадцати лет. И позже, глядя на рождественскую ель, украшенную свечами и игрушками, на огромное количество пёстрых коробок с подарками под ней, на фрукты и сладости на столах – я вспоминала каждое Рождество, проведённое в Глиннете вместе с матерью и Коллет.

И, будто читая мои мысли, матушка подошла и произнесла тихо, чтобы только я могла услышать:

– Как жаль, милая, что твоей сестры нет рядом с нами! – она многозначительно вздохнула, а я взяла её за руку. – Я волнуюсь за неё. Несколько недель – и ни одной весточки.

– Возможно, это связано с её здоровьем, – предположила я рассеяно. – Она гораздо раньше меня обзавелась малышом, знаешь.

– И всё-таки она могла бы напомнить нам о себе, успокоить, в конце концов. Я думаю, стоит поехать к ней сразу же после праздников. Не могла бы ты поговорить об этом с Джейсоном, милая? У него больше возможностей, чем у меня и Джорджи.

Я кивнула и повернулась в сторону отчима, который оживлённо болтал о чём-то с кузеном Лоры, сидя перед горящим камином. Мои мысли невольно вернулись в тот день, когда Коллет сбежала с мистером Рэтмором, а мистер Брам просто рвал и метал, так он был разгневан её предательством. Какие же неприятные мысли…

Когда кто-то коснулся рукой моей спины, я вздрогнула от неожиданности, и, повернувшись, увидела Джейсона. Он был так близко ко мне, его серые глаза блестели, и нежная улыбка не сходила с его слегка побледневшего лица. Какое-то время он просто смотрел на меня, так пристально и собственнически, что казалось, будто он пытается запомнить мой образ, навсегда вобрать его в память. Он был неотразим в тот вечер, хотя никто из нас не наряжался по-особенному; я же оставалась в светло-сером шёлковом платье с длинными рукавами, а на белой манишке сзади и вовсе имелась небольшая дырочка, но мне не хотелось заниматься ею тогда.

– Вот так и должен смотреть влюблённый мужчина! – выразительно произнесла матушка, разглядывая нас и отвлекая меня. – Вы прекрасно смотритесь вместе. Знаете, Джейсон, благодаря вам она очень изменилась.

– В лучшую сторону, я надеюсь?

– Несомненно.

– Что ж, но я-то надеялся сохранить её такой, какой она была и до встречи со мной, – сказал Джейсон, всё ещё глядя на меня, и улыбнулся.

– Спасибо вам, мой дорогой, за этот чудесный вечер! – просияла матушка. – Как жаль, что Коллет и её супруга нет сегодня с нами. И вашего старшего брата с семьёй тоже. У нас набралась бы замечательная компания, будь они рядом.

Я ждала, что Джейсон переменится из-за упоминания о брате, но он ничем этого не выдал. Лишь беспечно пожал плечами и весьма сухо сказал:

– Я уже послал ему открытку от всех нас.

Двумя часами позже, когда стих детский смех, а мужчины устали придумывать всё более страшные подробности для историй о приведениях, все разошлись по спальням; слуги погасили камин и свечи, убрали со столов и одёрнули шторы в больших комнатах, чтобы вскоре хозяева и гости могли наблюдать рождественское утро во всей его красе.

Я чувствовала себя весьма неплохо, хоть и была утомлена, несмотря на то, что ничем практически не занималась. Я находилась одна в просторной спальне, где преобладали белый и кремовые цвета; сидя за невысоким столиком перед овальным зеркалом, я наскоро заплела расчёсанные волосы в косу и принялась за незаконченный подарок мужу, который вошёл в спальню ближе к полуночи.

Я была сосредоточена на своём занятии и не заметила, как Джейсон подошёл сзади, так что до того, как он заговорил, в комнате раздавался лишь шорох бумаг.

– И чем же ты занята в такой поздний час?

Подскочив и заслонив собой драгоценное творение, я улыбнулась и ответила:

– Это ещё не закончено! Смотреть нельзя!

– А мне хочется, покажи! – Он протянул руку, но я его оттолкнула.

– Сказано же, позже! Ну не будьте таким непослушным ребёнком, сэр, – мой голос дрожал от волнения и предвкушения.

Но Джейсон и слушать меня не хотел, к тому же, на него наверняка подействовала та пара бокалов хереса после ужина. Он принялся тискать и щекотать меня, и мои мольбы сквозь смех никак не могли на него подействовать. В конце концов, он увёл меня от стола и повалил на постель, где продолжил истязать меня, пока я не сдалась. Лёжа рядом со мной и глядя мне в глаза, он улыбался самой порочной улыбкой, на какую только был способен.

– Мне помнится, ты говорил, что ты – мой раб, а не наоборот, – произнесла я с трудом, когда наши губы разделяли всего пара дюймов.

Он ничего не ответил. Я ждала, что муж поцелует меня в награду за мою капитуляцию, но он этого не сделал. Поднялся и, подойдя к столу, взял исписанный лист бумаги, который я всё время прятала в небольшой папке. Пока он вчитывался, я села прямо и принялась рассматривать его. Сколько раз я смотрела на него в полном восхищении тем, как прямо он держался, какими чувственными казались его губы, когда он говорил что-то, каким привлекательным казался он в своей строгости и сосредоточенности.

Джейсон был одет в простые пижамные брюки и халат, который даже не потрудился запахнуть, как следует. Полёт моей фантазии продолжался бы и дальше, гораздо дальше созерцания его плоского торса, если бы Джейсон не заговорил первым:

– И что это? – спросил он, глядя на меня.

– Всего лишь поэтическое послание. Тебе. Я пыталась додумать его по дороге сюда, но всё время на что-то отвлекалась. Оно незакончено.

И всё же, когда он принялся читать, я закрыла глаза. Сама не понимаю, почему.

«… я не хочу, чтобы ты любил меня, потому что я подхожу тебе. Из-за того, что я говорю или делаю правильно. Или потому что я – это всё, что ты искал.