Джейсон пришёл после полуночи; он тихо вошёл в спальню, запер за собой дверь и, едва взглянув на меня, почти буднично спросил:

– Как тебе опера? Надеюсь, я сделал верный выбор. Ты ведь увлекалась итальянской культурой…

Его внимание к этому ничуть меня не утешило. Чувствуя, как лёгкий спазм свёл желудок, я вздохнула; Джейсон погасил одну лампу, успел снять только кремовую жилетку и бросить её в кресло, когда я решилась спросить:

– Что-нибудь случилось? Ты так торопился уехать и выглядел… расстроенным.

– Ничего не случилось, – ответил он спокойно и повернулся ко мне спиной.

При данных обстоятельствах это означало, что на дальнейшие вопросы он отказывался отвечать. Чудесный вечер был окончен, Джейсон не знал, что я подсматривала за ним и Мэгги, и собирался молчать дальше.

– Ты уверен, что всё хорошо?

– Уверен. Помолчи и дай мне раздеться.

– А, может быть, что-то всё-таки произошло? – заупрямилась я.

Джейсон обернулся и искательно посмотрел мне в лицо, как-то недоверчиво и с опаской, будто я ляпнула что-то из ряда вон выходящее.

– Что за утомляющий допрос, Кейт? Я отлучился по делам, а, вернувшись, тебя не обнаружил. Больше так не делай. Всё, уже поздно.

Он снял рубашку с таким видом, словно это был наш обычный вечер, без каких-либо происшествий. Это злило меня сильнее всего. Я встала на ноги, когда муж подошёл ко мне вплотную, взял моё лицо в ладони и так крепко прижался ко мне губами, что я едва успела вздохнуть. Его губы были мягкими и тёплыми, язык настойчиво раскрыл мой рот, и я почти обмякла в его руках, готовая ответить, но вдруг поняла, это было неправильно. Это была настолько неуместная страсть, настолько неожиданный порыв, что я воспротивилась и стала извиваться в его объятьях, пока он не отпустил меня.

– Что ты творишь? – я оттолкнула его, и от неожиданности он мигом оказался на расстоянии широкого шага. – Почему ты такой?

В его взгляде я заметила лишь удивление, а затем… смирение. Я поняла, что если начну этот разговор сейчас, то это либо поможет мне разобраться во всём, либо создаст ещё больше тайн вокруг Джейсона. Он единственный мог мне помочь, мог бы успокоить меня, а вместо этого молчал, защищая то ли себя, то ли Мэгги Уолш, которая того не заслуживала.

– Ну, Кейтлин, в чём дело? Это была прекрасная поездка, я познакомил тебя со столькими людьми. Ты им понравилась…

Он врал и сам отлично знал это.

– … Я не хочу заканчивать день на плохой ноте. – Джейсон сделал шаг ко мне, но я покачала головой. – Кейт, ничего не случилось. Я устал. Устал и хочу, чтобы ты…

– Что? Что я должна сделать?! – мой голос почти сорвался на крик, но я этого не поняла. Меня было не остановить. – Надоело блуждать в потёмках твоего сознания! То ты просишь, чтобы я призналась тебе в любви, то вдруг срываешься и на глазах у нескольких десятков людей хватаешь меня и уводишь с таким видом, словно поймал на воровстве! Ты скрытный и не желаешь быть откровенным со мной. Говоришь, что всё в порядке, но ты врёшь!

– Хватит… – прошипел он яростно, но я не подчинилась.

– Я бы стерпела всё, но не ложь, понимаешь? Почему ты не говоришь, что на самом деле было между тобой и Мэгги? И откуда у тебя этот шрам?

– Хватит, я сказал!

– Я знаю, что я – не моя сестра, и что ты был вынужден жениться на мне. И твой брат меня за это не любит, но я всё же здесь. Ты говорил, что счастлив со мной… Так неужели тяжело открыться мне и быть честным? Я знаю, что ты мне хоть немного доверяешь. Я, по крайней мере, хочу верить, что нравлюсь тебе чуть больше, чем кажется! Не игнорируй моё существование…

Он схватил меня за руку и так резко дёрнул на себя, что я не сдержалась и ахнула. От неожиданности и силы его цепкой хватки. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, и, когда он посмотрел на меня, вдруг смягчился и отпустил. По его глазам, полным неясного отчаяния, я поняла, что он сорвался, и это сильно напугало его.

Он отвернулся, уперев руки в бока, а я слушала его тяжёлое дыхание и ждала ответа, как преступник окончательного приговора. Но прошла минута, он продолжал мучить меня. Тогда я сказала первое, что пришло на ум:

– Что ж, если так и будет продолжаться… Хорошо. Пусть. Но уже без меня.

Поскольку мой уход из спальни был бы бесполезным жестом, ведь все мои вещи уже были перенесены, а угловая комнатка теперь пустовала, я решила остаться. Он хочет хранить свои секреты и дальше – прекрасно! Считает, что так легко жить в неведении и терпеть ложь и скрытность – отлично!

В те минуты я была действительно зла: на него, на себя за то, что не сдержала обещания довериться. Но встреча с Мэгги Уолш, их разговор и сам факт того, что Джейсон скрыл это – всё это заставило меня сорваться.

Я откинула одеяло и забралась в холодную постель со своей стороны. Я не знала, что делал Джейсон у меня за спиной, но через пару минут погасла вторая лампа, стало совсем темно и тихо. Я лежала с открытыми глазами, пока Джейсон не лёг на другой край кровати. Мы совсем не касались друг друга, я даже почти не чувствовала тепла его тела. Через полчаса, что я пролежала неподвижно, без сна, я осознала, что уже скучаю по своему мужу. Но пути назад не было. Пусть попробует собственной пилюли, решила я упрямо, кутаясь в одеяло. Я не стану упрашивать его больше открыться мне, но за это он пусть не ожидает от меня никаких действий.

С этими мыслями я повернулась спиной к мужу и, наконец, уснула.

***

Через три недели после той ночи, не давшей мне никаких ответов, мы находились в гостях у Смиттов. Это был обычный ноябрьский вечер, тёмный и промозглый, как и другие, предыдущие вечера, когда я тосковала от скуки. Почти месяц прошёл, но за это время я ни разу не подпустила Джейсона к себе, настолько близко, чтобы потерять упрямство и контроль над собой. Мы, как и прежде, часто разговаривали о пустяках, проводили время с детьми, и даже угрюмый Эдвард стал любезнее по отношению ко мне.

Но исчезла былая лёгкость, и стоило нам с Джейсоном остаться наедине, я чувствовала, как накалялась атмосфера вокруг; едва ли не на расстоянии я могла ощутить его напряжение. Мы не касались темы его прошлого, и я не намекала на подслушанный разговор с Мэгги Уолш, но мы оба знали, что появилась граница, эдакая стена, о которую бесполезно было биться. И в этом была виновата я. Я скучала по Джейсону, по его поцелуям и любви, но всякий раз, стоило мне подумать об этом, о том, чтобы снова поддаться собственной зависимости и его обаянию, как упрямство во мне тут же кричало: не сдавайся, пусть помучается!

Но в итоге все муки доставались мне. Я любила своего мужа, но больше не могла это показывать, потому что хотела проучить его.

Смитты жили на Риверсайд, в небольшом, но симпатичном кирпичном коттедже, который они снимали для себя в этом городе. В тот вечер в доме было слишком многолюдно и шумно, много шампанского и дорогого горького шоколада, от которого уже болели животы. Так что мне некогда было думать о нашем небольшом домашнем кризисе. И пусть на фоне уставших и немного пьяных джентльменов с сигарами в руках Джейсон выделялся, как говорится, белым пятном, и порой я не могла оторвать взгляда от него, мои мысли были заняты другим. Я подозревала, всего лишь догадывалась, и не более, что могла быть беременна. Моё самочувствие последнее время оставляло желать лучшего: часто кружилась голова, я легко раздражалась и плохо спала. К тому же, в положенный срок у меня не пошла кровь, и я всё чаще замечала, как странно реагирует мой организм на пищу. Я сомневалась, поэтому молчала, и всё же в тот вечер даже не пригубила шампанского. На всякий случай.

– Дорогая, пожалуйста! – позвала меня пожилая тётка Лоры Смитт. – Пройдите за пианино и сыграйте нам что-нибудь. Иначе мы все здесь сойдём с ума со скуки, ведь мужчины не догадаются навестить нас и развлечь.

Бросив взгляд на открытую дверь в соседнюю комнату, где находились джентльмены, я поднялась с кресла, села за пианино и начала играть одну из любимых баллад матери. Мыслями я снова вернулась домой и не сразу заметила, как мужские голоса ненадолго стихли, и была слышна только моя музыка. В какой-то момент мне показалось, что вокруг не было никого и ничего, и когда мои пальцы в последний раз коснулись клавиш, я вздрогнула от аплодисментов, поражённая, скорее тому, насколько лучше я стала играть.

– Бросьте скромничать, дорогая! – сказала одна из леди, жена какого-то профессора, который тоже находился в соседней комнате. – У вас талант. Я так понимаю, если бы не ваш брак, вы могли бы сделать неплохую карьеру.

Чтобы поддержать разговор, тему стали развивать и другие слушальницы, а мне оставалось просто улыбаться. Я абсолютно не представляла себя на сцене, перед сотнями зрителей. Машинально я положила руку на живот и попыталась представить свою жизнь без Джейсона. К собственному удивлению, мне это не сразу удалось.

Я нашла его в той комнате через несколько минут, когда щебетание Лоры и её соседок стало меня раздражать. Джейсон стоял у камина, с самым невозмутимым видом глядя на того самого профессора, который сидел перед ним на диване. Они разговаривали, и их голоса звучали чуть громче, чем другие в той комнате.

– Я понимаю, через что вы прошли, Готье. Африка, потом скитание по Европе, затем столько работы здесь… и как вы справились с этим в одиночку? Это чудо.

– Вы говорите так, будто я повернул Землю против движения, – ответил Джейсон бесстрастно. – Не такая уж это была и непосильная ноша. Не нужно меня жалеть.

– Раньше вы смотрели шире на мир, – мужчина сделал нетерпеливый жест рукой. – Куда делась ваша прыть, друг мой? Что, ваши убеждения уже не выходят за рамки дозволенного?

– А что означают ваши рамки? У каждого человека они свои. Если бы я понял это на несколько лет раньше, то был бы гораздо счастливее сейчас.

Тогда я не смогла понять, почему, но его слова задели меня. Мне показалось, что он говорил о нас. Неужели он врал и о том, что был счастлив со мной, подумала я тогда. Мне стало тошно и неприятно, будто слова эти действительно были адресованы мне. Намереваясь уйти, пока не оказалась замеченной, я подошла к двери.