Лара Эвери - Дневник моей памяти

– Да, но я же не робот! Мне учиться осталось всего неделю, выпускной на носу, а я за всю жизнь не сходила ни на одно свидание!

На сей раз оба отрываются от чтения. Мама улыбается, папа – нет.

Конец моей речи напоминает бодрую телерекламу щипцов для завивки.

– Я буду просто готовить уроки, пока мой друг работает! Он говорит, по вторникам народу в клубе совсем мало! Я собиралась зайти туда сразу после школы! А потом можете за мной заехать!

– Ладно, – сдается мама и тычет папу локтем в бок.

– Точно?

– Да!

– Джиа… – шепчет маме отец.

Я откашливаюсь. Самый убедительный довод я приберегла под конец.

– В случае чего, медицинский центр ближе к клубу, чем к нашему дому.

– А ведь правда! – Мама опять толкает папу в бок.

– Ох… – Папа смотрит на меня. – Ну ладно.

Ехала сегодня в школу, а навстречу шагали по обочине сквозь кустарник трое рыбаков – в комбинезонах, с красными коробками для наживки, болотные сапоги через плечо. Наверное, шли к реке Коннектикут, и я, когда переезжала мост близ Гановера, с трудом поборола желание свернуть с дороги и тоже разуться. Но я торопилась на математику и потому удержалась, хотя поймала себя на мысли, что в последний раз переходила вброд ручеек за нашим домом, когда мне было лет восемь-девять.

По школьным коридорам я не ходила, а летала – думала о жизни, о Стюарте, о рыбалке, – и когда увидела в раздевалке Мэдди среди подруг, то на меня снизошла все та же легкость, и я подлетела и сказала «Привет!» – будто мы и не ссорились.

Я подошла, когда все над чем-то хохотали, и Мэдди кивнула мне с улыбкой.

– Привет, – отозвалась она вполне дружелюбно.

Полегче! Рассла-а-а-абься!

– Зна-а-аешь что? – сказала я.

– Что? – Мэдди оглянулась на свою компанию.

– Стюарт меня пригласил на свидание!

– Отлично, – процедила она и улыбнулась сжатыми губами.

Не знаю, чего я ждала. Наверное, хоть какого-то участия, радостного возгласа, ведь это ей я обязана знакомством со Стюартом.

– Да… – сказала я. – Свершилось!

Мэдди достала телефон, а это, как известно, означает: разговор окончен. Но я не сдавалась. Наконец-то мне улыбнулась удача! Я хотела, чтобы Мэдди была рядом, разделила мою радость.

Я наклонилась к самому ее уху.

– Ну как, можем поговорить?

Мэдди продолжала листать фотографии.

– Похоже, твоя мама была права, – начала я. Во рту пересохло, как от «завески». – Нам нужно было отдохнуть друг от друга, и вот я пришла извиниться.

Молчание. Мэдди листала все быстрей и быстрей. Может, я не совсем доходчиво объяснила?

– Прости, что я тебе не сказала о… – Я обвела взглядом ее друзей – те тоже уткнулись в экраны. – Ну, ты поняла…

– Да черт подери! – вспылила вдруг Мэдди, – Ты что, совсем не понимаешь намеков?

Я выпрямилась. У меня вырвался всхлип, как у ребенка, которого в наказание оставили без сладкого, и я смутилась.

– Я понимаю… – начала я, но осеклась и застыла молча, глядя в пустоту.

Мэдди оттащила меня в сторону. Видно было, что она все еще злится – ну и ладно, зато хотя бы разговаривает со мной.

– Скажу тебе прямо, без дураков. Ты мне врала, и я на тебя в обиде.

Я попыталась улыбнуться.

– Вот и прости меня! Мы с тобой на одной волне! Вот что я пытаюсь до тебя донести!

– Сэмми, я еще не все сказала.

– Ясно, – ответила я. Пусть дуется хоть целую вечность, лишь бы мы, в конце концов, помирились. Я вздохнула с облегчением (как выяснилось, рановато).

– Не могу привыкнуть к твоей болезни.

Я втянула воздух, как бы впитывая ее слова, но не могла уловить их смысл.

– То есть как?

Мэдди сложила вместе ладони с лиловым маникюром.

– Стоило тебе заболеть, и мы сразу стали друзьями? Раньше ты со мной встречалась только на тренировках, и больше никогда. А сейчас тебе некому изливать душу, а со мной удобно, я же всегда рядом!

– Я не…

– Вот я о чем… Я столько сил вложила в нашу дружбу, а ты даже не смогла мне рассказать правду о том, что происходит в твоей жизни? Нет, ты слишком занята собой – Сэмми-звезда!

Я всплеснула руками. Звезда?! Это я-то? Девочка, которая на вечеринках всегда стоит у стенки? Та, чей самый задушевный собеседник – компьютер? Что за бред?

– На самом деле, ты не всегда такая, Сэмми. – Мэдди на миг прикрыла глаза. – Это я загнула. Но я тебя избегала, потому что боялась, что нужна тебе только как жилетка для слез, что ты будешь требовать поддержки, ничего не давая взамен. А мне что делать: ведь ты же у нас больна, тебе надо во всем потакать…

– Я никогда бы не стала себя так вести, – возразила я чуть слышно.

– В этот момент люди просто этого не замечают, – ответила Мэдди. – Они не виноваты.

Я застыла, боясь вымолвить слово, обременить ее лишним грузом.

Мэдди со вздохом уронила лицо в ладони.

– Как по-твоему, похоже не правду? Я и сама не знаю. Может, я сужу о других по себе.

Подумав, я ответила самое безобидное, что пришло в голову:

– Я совсем запуталась.

– Я тоже, – вздохнула Мэдди, и тут прозвенел звонок на первый урок.

Я БОЮСЬ. Стюарт мне опять написал. Он работает до шести вечера, так что после школы я приду под конец его смены, и в запасе у нас будет часа три, а то и больше. А ТО И БОЛЬШЕ.

Отвечаю ему: «Ясно».

А он: «Во сколько придешь?»

Сразу отвечать не надо; выждать минут пять или побольше?

А вдруг я использую Стюарта, как говорила Мэдди?

Но с ней-то я так не поступала! Клянусь тебе и всем святым, Сэм-из-будущего, никогда в жизни я не пыталась использовать Мэдди!

Я не могу рассказать о болезни Стюарту. Неизвестно, как он это воспримет. Если испугается, как Мэдди, то я останусь совсем одна.

А если я отвечу через десять минут, это слишком долго? Как будто он для меня не больше, чем просто приятель?

Выжду, пожалуй, минут восемь – то, что надо: ведь это он написал мне первым, но, с другой стороны, я чуть ли не силой вырвала у него признание, дескать у нас не что-нибудь, а свидание! Получается нечто среднее. Если использовать статистический метод.

О Боже, у меня всего-то одно приличное платье, и Стюарт его уже видел! И очки в жирных пятнах. Сегодня на мне сабо, обрезанные джинсы и мешковатая футболка с надписью «Дэн и Уит» – Щен с утра наблевал на чистое белье, так что выбора у меня не было, только эта футболка и еще одна, шуточный папин подарок, с надписью «У вас есть шоколадное молоко?» – и, конечно, с пятном возле ворота («Да, у нас есть шоколадное молоко, больше не надо, спасибо!»)

У меня прикид самой обычной девчонки, жизнерадостной, полной сил, без всяких там неизлечимых болезней. Правда же?

Наряд не очень-то женственный, но если бы Элизабет Уоррен беспокоилась о нарядах, то не успевала бы разоблачать банкиров-жуликов. Боже, он написал: «Скоро увидимся!» Вот так-то! Мне предстоит второе в жизни свидание и, возможно, последнее, ведь не сегодня-завтра я даже имя свое забуду. Представь, захожу я в клуб каноистов, а меня там поджидают все мои знакомые. И весь Клуб Нимана-Пика (так я окрестила тех ребят, когда получила от них вторую подряд рассылку новостей) – на каталках, в рубашках с пальмами, и кричат: «Сюрприз! Мы заплатили твоему красавчику, чтобы притворялся влюбленным и ты не чувствовала себя изгоем! Но теперь ты одна из нас! Восходящая звезда!»

Пожалуй, ни к чему так строго судить людей.

Может, стоило надеть футболку с шоколадным молоком.

Ох, бедный мой оргазм… то есть организм! Опечатка по Фрейду.

Клуб каноистов я раньше видела только проезжая мимо; мама с папой сюда ходят раз в сто лет, на чей-нибудь юбилей, а дартмутские студенты приводят сюда своих бабушек-дедушек, когда те у них гостят. Но теперь он стал мне родным.

Тротуар возле клуба – родной.

Поворот к дому Стюарта тоже родной.

Подъездная дорожка – моя.

Расскажу по порядку.

Когда я зашла, Стюарт натирал белой тряпкой лакированную деревянную стойку, а позади него на стене висело гигантское каноэ с рядами бутылок внутри. Стюарт был в черной рубашке с засученными рукавами. Он вышел из-за стойки и обнял меня. Помню, как он долго меня не отпускал, как я чувствовала под рубашкой его спину. В первый раз я очутилась к кому-то настолько близко, что можно прощупать позвоночник.

Я поставила рюкзак на кожаный табурет, а на соседнем сидела женщина средних лет с пинтой темного пива и читала при свете лампы под зеленым абажуром. Больше посетителей в баре не было.

– Как день прошел? – обратился ко мне Стюарт.

– Нормально, – ответила я, пытаясь унять дрожь; зубы стучали то ли от волнения, то ли от холода – ну почему в барах кондиционеры включают на всю катушку? Я следила за руками Стюарта. Он сполоснул бокал под струей воды, стряхнул и поставил на сушилку. – А у тебя?

– Да вот, работаю. – Он глянул на меня, стряхнул очередной бокал. – А заодно пытаюсь хоть что-то написать.

– Сроки поджимают? – Я снова поймала его взгляд, когда он начал резать лайм, один из длинного ряда, а ломтики раскладывать по пластмассовым ведеркам.