– А! Это бедный Хуан, – притворно-изворотливо пояснила Айме. – Ты с ним говорила? Что он сказал? Предупреждаю, у него не все в порядке с головой. Он несчастный, но…

– Несчастный? Сумасшедший? Бедный? Но о тебе он говорил не как сумасшедший!

– Что мог тебе сказать этот мерзавец?

– Дело не в том, что он сказал, а как сказал. Вижу, ты знаешь его. Кто этот мужчина?

Айме улыбнулась, совершенно успокоенная, уверенная, и вновь готовая сделать из своего цинизма орудие, которое никогда не подводило ее. Не придавая значения ее словам, она объяснила:

– Он рыбак. У него есть корабль, он ходит на нем далеко. Иногда приносит хорошую рыбу. Я покупаю ее у него, а в этой совершенной скуке и одиночестве я проявила слабость, поговорила с ним о подробностях его ремесла. Здесь нет различий в положении, нет таких правил этикета, как в Париже или Бордо. Разве я не могу интересоваться тем, что делает этот рыбак? Не могу говорить с людьми? Ты что, собираешься превратиться в моего сторожевого пса и сделать мою жизнь невыносимой из-за…?

– Замолчи, Айме!

– Хорошо. Тогда замолчим обе. Знаешь, я не буду молчать, пока ты будешь говорить все, что вздумается. Если ты заговоришь, то и я заговорю, и скажу Ренато…

– Ты не скажешь ни единого слова, – воскликнула Моника с гневом. – Ты не скажешь ничего и никому! Ты поняла меня? Ты забудешь о том, что, к сожалению, знаешь. Навсегда замолчишь, потому что если осмелишься…

– Моника, мне больно! Ай! – пожаловалась Айме.

– Прости. Я не хотела и не хочу делать тебе больно. Но между нами есть договор, и нужно, чтобы ты уважала его. Для меня он важнее жизни. Ты понимаешь? Важнее жизни!

– Мама зовет, – сказала Айме. Действительно, до них донесся голос Каталины. – Пожалуйста, Моника, не становись такой! Не принимай все так серьезно. Ничего не происходит. В этом одеянии тебе не идут такие порывы, все принимаешь близко к сердцу. Сестра, ты не умеешь жить спокойно.

– Айме, доченька! Здесь Ренато! Иди! – прозвучал голос приближающейся сеньоры Мольнар.

– Ренато. Теперь Ренато. Слышала, Моника? – спросила Айме насмешливо. – Успокойся, приди в себя. У Ренато талант приходить как раз вовремя. Тебе так не кажется?

Моника не ответила. Неподвижная, со сжатыми губами и бледными щеками, она внезапно стала похожа на восковую статую в белоснежных одеждах. Усиленно улыбаясь, Айме мгновение наблюдала за ней, затем слегка встряхнула руку сестры ласковым жестом.

– Успокойся, улыбнись Ренато. Встреча с тобой будет для него большим сюрпризом. Наверняка ему есть, о чем поболтать с тобой, Моника. Будь хорошей и развесели его. Ты ведь знаешь, как он тебя ценит. Я не буду эгоисткой и одолжу его тебе на время, чтобы вы теоретически исправили наш мир, как обычно делаете. И не беспокойся, потому что Ренато счастлив, и пока он любит меня, таким и останется.

В зале с колоннами, у высокого окна, сквозь которое проникали лучи заходящего солнца, Ренато Д`Отремон сжал руки Айме в ребяческом и влюбленном желании украсть у нее поцелуй. Издалека, изображая усердные хлопоты, Каталина Мольнар радостно смотрела на них. Какой скромной и невинной казалась любовница Хуана Дьявола! Другие взгляды, улыбки, жесты – совершенная игра во влюбленную, задушевную и простодушную невесту.

– Айме, любовь моя, моя слава, моя жизнь! – страстно воскликнул Ренато.

– Успокойся. Не слишком приближайся. Мама смотрит, – кокетничала Айме, смеясь. – Ты пугаешь меня этими порывами.

– Прости меня. Я обожаю тебя, Айме. Обожаю и не дождусь, когда наконец ты станешь моей женой!

– До этого еще далеко.

– Это зависит от тебя. С моей стороны, все готово. Мама уже знает, она довольна и счастлива. Она надеется познакомится с тобой, благословить и назначить дату свадьбы.

– Что ты говоришь! Сеньора Д`Отремон?

– Моя дорогая мама. Она уже любит тебя, узнав, что я люблю тебя. Как же я думал о тебе эти дни, жизнь моя! Как мечтал увидеть в своем доме, среди земель, что будут твоим королевством! Потому что там ты будешь как принцесса, как владычица из волшебной сказки.

– Но Ренато! – возразила Айме. – Ты обещал, что мы будем жить в Сен-Пьере.

– В Сен-Пьере у нас старый дом. Позже я прикажу отремонтировать его. Уверяю, когда ты увидишь Кампо Реаль, ничто не покажется тебе желаннее, потому что если Рай и был в какой-то части Америки, то в той долине, у подножья гор, нет большей красоты, чем цветы, пейзаж, и ты. Когда ты будешь там, это будет не земным раем, а самим небом.

– Как ты красиво говоришь, Ренато! Но ведь ты теряешь время. Мамы уже нет пять минут, а ты меня не поцеловал.

– Жизнь моя!

Он поцеловал ее с нежностью, уважением, сдерживая желания, укрощая страсть, которая кипела в венах, превращая в нежность и смирение пламя желания, которое возбуждали в нем чувственные губы, бархатистая кожа и выразительные глаза, роскошный аромат тропического цветка, который источала плоть этой женщины.

– А теперь успокойся. Моника выйдет с минуты на минуту.

– Моника? Так твоя мама сказала правду, что она дома, и приехала из монастыря на несколько недель. Будет очень приятно поприветствовать ее. Хотя не знаю. С какого-то времени и до сих пор твоя сестра отказала мне в дружбе и расположении. Маме я этого не сказал. Если бы ты знала, как меня это беспокоит. Помнится, я ничего ей не сделал, по крайней мере сознательно.

– Какая глупость! – прервала Айме. – Конечно, ничего не произошло. Это просто религия и нервы. Моника стала такой странной, здоровье ее ухудшилось. Она слабая, вспыльчивая, из-за любой ерунды делает трагедию. Даже в монастыре не знают, что с ней делать. Поэтому настояли, чтобы она уехала домой на пару месяцев. Иногда я спрашиваю себя, не помешалась ли она.

– Что ты говоришь? Что за мысль! Моника – исключительно умное создание, уравновешенное, цельное. Она женщина во всех смыслах замечательная.

– Тебе она кажется замечательной? – насмешливо сказала Айме. – А почему ты не влюбился в нее?

– В Монику? – весело изумился Ренато. – Не знаю… Бесспорно, любой мог бы влюбиться в такое очаровательное создание, как она, но я влюбился в тебя, и только тебя обожаю и буду любить всегда, до самой смерти!

– Скажи еще раз, Ренато. Скажи мне это много раз. Ты будешь любить меня всегда, что бы ни случилось? Ты любишь меня?

– Я люблю тебя, Айме! – подтвердил Ренато в порыве страсти. – Я люблю тебя так сильно, так глубоко, что если однажды… Безумие, конечно, так думать, понятно, и если однажды ты будешь недостойна…!

– Ты бы простил меня?

– Нет, Айме! Не смог бы я простить предательства, и оставить тебя живой, принадлежащей другому. Да, я бы убил тебя! Убил бы собственными руками, которые обожают, дрожат, сжимая твои руки! Я убил бы тебя, пусть даже с болью твоего убийства закончилась и моя жизнь!

Айме резко встала, вырвав руки из рук Ренато. Рядом с ними стояла молчаливая и спокойная Моника, подошедшая как раз вовремя, чтобы услышать последние слова. Ее красивую сестру испугало не только ее внезапное появление.

Испугало жестокое выражение и горящий взгляд Ренато Д`Отремона, лицо, превратившееся почти в свирепую гримасу, растянувшую губы. Но присутствие Моники преобразило его. Он церемонно встал и поприветствовал ее, тщетно надеясь, что та протянет руку, и перед неподвижностью послушницы приветственно склонил голову, скорее вежливо, чем сердечно.

– У ваших ног, Моника. Какое удовольствие вас видеть! Как поживаете?

– Хорошо. А вы, Ренато? – ответила Моника любезно, но холодно.

– Конечно же, лучше всех на свете, – жизнерадостно воскликнул Ренато. – Настолько хорошо, признаю, что меня это иногда пугает.

– Пугает что? Если кто и заслуживает счастья на этой земле, то это вы.

– Благодарю за ваше заявление. Я часто думаю, что жизнь дала мне всего в достатке, и меня мучает нетерпение осуществить благие дела, что я обязан сделать, чтобы быть благодарным счастливой судьбе.

– Вы всегда поступаете благородно и делаете счастливыми тех, кто зависит от вас. Не думаю, что у вас есть долг, как вы утверждаете.

– Но я думаю так, Моника, и вы не представляете, как я рад поговорить с вами о некоторых вещах, которые я желаю сделать, и считаю их очень срочными.

– Поговорить со мной? Не понимаю.

– Конечно. Я не избавился от плохой привычки начинать с конца, вы много раз упрекали меня в этом. Вам трудно понять, поскольку не знаете начала. Идет сеньора Мольнар. Пожалуйста, донья Каталина, подойдите. У меня есть приглашение для всей семьи, я хочу, чтобы вы выслушали меня. Я приехал за вами.

– Что? Для чего? – спросила сеньора Мольнар.

– Для поездки в рай. Простите мое хвастовство называть так земли Кампо Реаль. Нужно, чтобы вы приготовили вещи и поехали туда прямо сейчас.

– Мы в Кампо Реаль? – изумилась Каталина Мольнар.

– Знаю, правильнее было бы первой приехать моей матери, чтобы пригласила лично она; но полагаю, вы простите ее, узнав, что она более десяти лет не покидала имение. Ее здоровье слишком хрупкое для этого. Она умоляла простить за то, что не смогла приехать, и прислала только письмо с лучшим посланником, в лице меня. Это для вас, донья Каталина. Вы не сделаете мне одолжение, чтобы прочесть его?

– Да, сынок, но… – начала было возражать Каталина.

– Мама, думаю, нет трудности в том, чтобы ты поехала с Айме в Кампо Реаль, – вмешалась Моника. – Я, конечно же, вернусь в монастырь, и по возвращении…

– Ни в коем случае, дочка. Ты уехала из монастыря из-за слабого здоровья. Именно это мне сказали твой духовник и настоятельница; тебе пошло бы на пользу некоторое время пожить в деревне, а поскольку мама Ренато приглашает нас троих…

– Сеньора Д`Отремон не рассчитывала на меня, – прервала Моника.

– На вас всегда рассчитывают, Моника, – уверил Ренато. – И для того, чтобы вы удостоверились, нужно, чтобы моя мать совершила это путешествие и приехала лично просить вас, чтобы вы сопровождали нас пару недель в Кампо Реаль. Именно так она и сделала бы, я уверен. А кроме того, позвольте мне договорить начатое. Я рассчитываю на вашу помощь и советы, чтобы исправить некоторые дела, которые не по мне на этих землях.