— Стоит мне подумать о том, что скоро я распрощаюсь со всеми и никогда больше не вернусь в эту прекрасную — ужасную! — палатку, как мне сразу хочется плакать.

Даже от этих слов у них обеих влажно заблестели глаза, потом они тихонько засмеялись. Вивиан протянула своей подруге обшитый кружевами платочек, заметив:

— Эта палатка, быть может, и ужасна, но она так долго была для нас уютным, счастливым домом. Мы принимали здесь таких интересных, удивительных гостей! Помнишь день, когда ковбойский оркестр в полном составе пожаловал к нам на чай?

— Человек двадцать, не меньше, вместе со своими инструментами! — воскликнула Шелби. — А потом мы поступили неосмотрительно, пригласив одновременно гавайцев и филиппинцев, оказалось, они совершенно не выносят друг друга! — Она со смехом прижалась к Вивиан и с чувством проговорила: — Я так рада, что ты согласилась переехать со мной в «Савой». Я просто пропала бы без тебя.

Разумеется, это Вивиан на самом деле пропала бы, если бы Шелби вдруг уехала без нее, но об этом они умолчали. Вивиан, по правде говоря, о многом умалчивала в эти дни, и главное — о непрестанно преследовавших ее кошмарных видениях Барта. Временами она боялась, что сходит с ума, когда видела его во сне целую ночь напролет, время от времени, громко вскрикивая и тревожа Шелби. Не менее ужасными были и видения, которые преследовали ее в часы бодрствования. Кролл, казалось, затаился в каждом углу, выглядывал из-за каждого фонарного столба, из каждого проезжающего кеба.

Стоило ей только уговорить себя, что все это — лишь игра воображения, как воспоминание о происшествии с Мэнипенни возвращалось, терзая ее. Он тоже видел, как Барт смотрел на него из наемного кеба!

— Ты что, опять думаешь о нем? — свистящим шепотом спросила Шелби. — Ты должна перестать, Вив! Он же умер! Мэнипенни просто видел кого-то похожего на Барта, что очень даже легко может случиться в таком большом городе, с таким множеством странных и отвратительных людей!

— Да, да, ты, конечно же, права.

Вивиан начала дышать часто, как ребенок, когда он собирается заплакать.

— Ты всегда говоришь такие правильные, разумные вещи.

— Конечно, я понимаю, что ты изводишь себя всеми этими страхами, так как чувствуешь себя виноватой. Ночами, я тоже мучаюсь от твоих кошмаров и хотела бы только помочь тебе понять, что ты — добрая, честная и ни в чем не виновата!

— Я ненавижу его за то, что из-за него мне пришлось сделать такую ужасную вещь! Это несправедливо, что он довел меня до этого, и теперь я всю жизнь, до самой смерти, буду тащить на себе этот груз! — Ее миловидное бледное личико сморщилось. — Я боюсь, что эта тайна всегда будет стоять между мною и Чарльзом…

— Ох, Вив! — Она притянула ее ближе, подыскивая слова утешения. — Я была так рада за тебя, когда узнала, что в твоей жизни появился Чарльз. По-моему, он очень хороший человек — добрый, и любящий, и надежный…

— Да! Он так добр ко мне. Он думает, что я ангел!

— Может быть, тебе лучше признаться…

— Нет! Никогда! Никто не должен узнать! Если бы он узнал, что я сделала, он отвернулся бы от меня с отвращением и никогда не подошел ко мне больше!

Слезы струились по ее лицу. Она отодвинулась от Шелби и встала, выдернув свои руки.

— Неужели ты не понимаешь — я убийца!

— Какая чушь!

— Но это правда!

Двое «Лихих наездников» как раз проходили мимо и заглянули в палатку, услышав возбужденный голос Вивиан. Этого было достаточно, чтобы она села и снова прижалась к Шелби, перейдя почти на шепот.

— Ты не знаешь… какие ужасные вещи проделывал со мной Барт. И теперь, когда Чарльз даже просто пытается обнять меня — совсем скромно, невинно, — меня охватывает ужас. Я так боюсь, что он потеряет терпение со мной.

— Ох, Вив, тебе не стоит так переживать из-за этого. У тебя всегда будет дом, вместе со мной и Джефом, так что тебе совсем необязательно выходить замуж за Чарльза. — Она немного покраснела.

— Я не это имела в виду…

— Я понимаю, но я знаю также, что эти мысли приходят тебе в голову. Что же касается того, что ты пугаешься его прикосновений… Я бы все-таки попыталась, как бы нелегко это ни было, объяснить ему хотя бы немного, откуда у тебя такой ужас. Попроси его, чтобы он дал тебе время оправиться от прошлого. Если ты не сделаешь этого, Вив, Чарльз может забеспокоиться, что что-нибудь не в порядке с ним. Голубые глаза Вивиан расширились от ужаса.

— О Господи, я никогда об этом не думала!

— Почему бы тебе не поговорить с ним вечером, на балу? По-моему, вполне подходящий момент! И потом, когда ты поделишься с ним хотя бы частичкой своей тайны, ты, может быть, почувствуешь себя ближе к нему, в гораздо большей безопасности.

Рот Шелби растянулся в шаловливую улыбку, и Вивиан покраснела в ответ.

— Вот так-то лучше!

— Я все еще не могу поверить, что буду на балу у герцога и герцогини Девонширских, — с удивлением сказала Вивиан.

— Чарльз пригласил тебя, так что это вполне достойно и прилично.

— Спасибо тебе и Джефу, за то, что вы достали для меня платье.

— Мы, две американки, должны поддерживать честь своей родины!

Она пригладила мягкие льняные волосы Вивиан, потом поднялась и отошла в другой конец палатки. На ее туалетном столике лежали эскизы двух платьев. В одном Шелби собиралась быть две ночи на балу у Девонширов, другое — белое, шелковое, расшитое жемчугами — готовили ей к свадьбе в мае. Ум ее был занят множеством мельчайших подробностей, но главным было завтрашнее заключительное выступление в шоу «Дикий Запад». Костюм, который она выбрала, висел на металлической вешалке и, казалось, смотрел на нее, неустанно напоминая, что прежняя ее жизнь подходит к концу.

Шелби медленно потянулась к своей любимой стетсоновской шляпе, теребя ее край.

— Пока я оставалась здесь, с «Диким Западом», я как будто бы несла еще в себе частичку Коди, — призналась она теперь Вивиан. — Полковник Коди и каждый из артистов или эпизодов шоу напоминали мне о доме… о долине Бигхорна и о ранчо «Саншайн». Я была так счастлива там — и Джеф тоже. Мы вместе стреляли по бутылкам на изгороди, и я шутила, что научусь делать фокусы не хуже, чем Анни Оукли! Я даже представить себе не могла тогда, что нас ждет. Глаза ее, снова наполнились слезами. — У меня так много всего хорошего впереди… и все-таки мне невыносимо грустно, когда я думаю, что мы не сможем вернуться назад. Неожиданно снаружи донесся голос:

— Эй, ты, малышка, не думаешь ли ты, что с Западом для тебя покончено, а? Уж можешь мне поверить, твои родные ни в коем случае не дадут тебе забыть, откуда ты родом!

Вивиан, казалось, встревожилась и оробела. Шелби, на мгновение застыла как вкопанная, потом издала радостный, восторженный вопль.

— А ну-ка бросай свои шуточки и заходи сюда, дуралей, ты этакий!

Передний полог палатки откинулся, и из-за него показался высокий молодой человек с темными вьющимися волосами и зелеными глазами под длинными черными ресницами. Он широко, обворожительно улыбался, совсем как Шелби, и она бросилась к нему навстречу. Они обнялись, и он, оторвав от земли, закружил ее, так что кресло и две диванные подушки полетели на пол, когда ее ноги в сапожках взметнулись в воздухе.

— Mon Dieu [12], какая же ты, выросла красавица! — воскликнул он, смеясь.

Шелби опять заплакала.

— О, как я соскучилась по тебе! Я до сих пор даже не знала, как сильно!

Как раз в эту минуту появился Джеф. Он остановился на маленькой деревянной приступке перед входом в палатку, глядя на них потрясенно, все больше мрачнея. Они не видели его. Шелби была слишком занята, всхлипывая от счастья и обвивая руками шею незнакомца — милость, которая, Джеф был уверен, принадлежала только ему. Мужчина, пожалуй, слишком уж красивый, счастливо улыбался ей, склонившись над ее лицом. Если немедленно не вмешаться, этот негодяй, сейчас поцелует ее.

— Прошу прощения! — холодно произнес Джеф и тронул незваного гостя за плечо.

— О! — воскликнула Шелби. Щеки ее лихорадочно пылали. Она шагнула к нему, и начала было: — Джеф, это…

— Мне ровным счетом наплевать, кто это! — грозно проговорил герцог Эйлсбери и, размахнувшись, с такой силой ударил кулаком в челюсть молодого человека, что тот с грохотом отлетел на обитый декоративной тканью диванчик. — Осел! Ты ничего более глупого не делал в своей жизни! — крикнула она яростно, пробираясь между разбросанной мебелью. — Это же Байрон Мэттьюз, мой брат!

* * *

— He знаю, что на меня нашло, — оправдывался Джеф уже в двадцатый раз. — Это был какой-то дикий, первобытный порыв бешенства — со мной еще никогда такого не бывало.

— Лучше бы вы сначала сняли свой перстень с печаткой! — приглушенно, с трудом проговорил Байрон. Лежа на диване в гостиной, в новых апартаментах Шелби в «Савое», он вынужден был держать мешочек со льдом, прижимая его к подбородку, а потому мог говорить только сквозь стиснутые зубы.

— Я думал, вы какой-нибудь нахальный французишка, пытающийся улестить ее своими цветистыми, сладкоречивыми обещаниями. — Он прикусил губу и с надеждой взглядывал на Шелби. — Я просто на минуту сошел с ума.

— Спятил, — заявила она. — Свихнулся. Вконец обезумел.

Не глядя на Джефа, она подошла к Байрону и ласково коснулась рукой его лба.

— Мне придется пойти в Эрлс-Корт сегодня вечером — у меня заключительное выступление, но потом я сразу же вернусь сюда. Ты как, ничего?

— М-м-м. — Брови его приподнялись. — Вроде бы.

— Я пойду с тобой, дорогая, — сказал ей Джеф.

— Нет. Я не могу сейчас даже смотреть на тебя! Просто пришли кого-нибудь часов после четырех, с фургончиком или чем-нибудь таким, чтобы забрать мои вещи.

Он кивнул, пытаясь придать себе уравновешенный, достойный доверия вид.

— Хорошо. В таком случае я присмотрю за твоим братом.

Глаза Байрона расширились от шутливого ужаса.

— Ох, нет! Только не оставляй меня наедине с этим сумасшедшим!