Мэдди, поздоровавшись с Вивиан, умоляла обеих девушек, наконец раздеться, когда Сан Смайл спокойно вышла из музыкальной гостиной. Шелби прямо рот раскрыла от неожиданности.

— Тетушка, я и не знала, что вы здесь! Как я рада вас видеть!

Глаза Сан Смайл потеплели, когда они обнялись.

— Я скучала по тебе, маленький Дикий Цветок, — сказала она, называя ее тем ласковым именем, которое дала своей племяннице еще в то время, когда та училась ходить. С самого начала сестра Мэдди распознала характер Шелби.

— А мои братишки? Они тоже здесь?

— Нет, они у себя, в школе. Твоей маме нужен был кто-нибудь, чтобы поддержать ее теперь, когда все ее дети вылетели из гнезда, — объяснила Сан Смайл, улыбнувшись уголками губ и потрепав племянницу по руке. — Она, кажется, не понимает, что вы были куда дальше от нее, когда учились в колледже в Массачусетсе.

— Тогда было совсем по-другому, — вмешался Фокс, обнимая Мэдди за талию. — Бен оставался здесь, а он ведь все равно, что ребенок, и Мэдди было на кого излить свои материнские чувства!

— Эй! — возмущенно закричал Бен. — Попрошу без оскорблений!

Это было радостное зрелище — семья, вновь собравшаяся в своем прекрасном, уютном доме, где во всех каминах весело плясал огонь, в то время как за окнами кружились снежинки. Мэдди, наслаждаясь всем этим, почувствовала себя очень счастливой.

— Я просто не могу выразить, как я счастлива! — Она взяла за руку дочь: — И как ты похорошела, Шелби! Я рада, что тебе наконец-то надоели эти ужасные ковбойские замашки!

Она на минутку умолкла, чтобы еще раз улыбнуться Вивиан, чьи глаза сияли, как звезды.

— Подумать только, что все вы собрались здесь, и у нас еще столько времени до праздников! Давно уже у нас не было такого прекрасного Рождества! Жаль только, что нет Байрона, — тогда бы уже больше и желать было нечего! Шелби, ты даже не представляешь, что это значит для меня, — ведь ты приехала в такую даль, чтобы встретить Рождество с близкими!

Улыбка на лице Шелби растаяла. Она посмотрела на отца потом на Бена, но ни один из них не пришел ей на выручку.

— Ох, мама… Лучше уж мне рассказать все сразу. Мы не сможем остаться на Рождество, нам нужно быть в Нью-Йорке к пятнадцатому декабря…

— Но… В Нью-Йорке? Бога ради, для чего тебе ехать в Нью-Йорк? — Потом в глазах ее появился слабый проблеск надежды. — Ты обручена?

Фокс крепче обнял жену и многозначительно взглянул на Шелби:

— Давай-ка выкладывай главное, малышка. Можно пока и без подробностей.

Словно учуяв, что тучи сгущаются, бабушка Энни заглянула в столовую. Лицо Сан Смайл было спокойным, внимательным, Мэдди выглядела растерянной, а Шелби с неуверенной улыбкой обводила глазами своих слушателей.

— Ну… понимаешь, я еще не совсем покончила со своими ковбойскими замашками, мама. Полковник Коди пригласил меня вместо Анни Оукли — на роль девушки-меткого стрелка в шоу «Дикий Запад», и я согласилась. Из Нью-Йорка мы отплываем в Англию!

* * *

Никогда в жизни не доводилось еще Вивиан мыться в такой роскошной ванне. В особняке Мэттьюзов было четыре сказочно прекрасных ванных комнаты наверху, и одна из них, прилегающая к детской Шелби, была особенно красивой. Тут был мозаичный пол, мраморная раковина, современный ватерклозет с дубовым баком и, что лучше всего, — огромная ванна, в которую с благоговением погрузилась Вивиан. Шелби добавила шампунь в воду — так что она покрылась пенными барашками — и дала подруге ароматный французский шампунь для мытья волос, которые стали теперь шелковистыми и благоухающими.

Вымывшись и сбросив с себя усталость, Вивиан нежилась в ванне, закрыв глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь нее до девушки доносились голоса Шелби и ее матери. Они вместе сидели на кровати Шелби, когда Вивиан, пошла принимать ванну, подумав, что нужно дать им возможность переговорить обо всем, прежде чем она вернется в комнату.

— Должна признаться, — тихонько заметила Мэдди, — твой, Джеффри Уэстон кажется мне прекрасным человеком. Мне и во сне не снилось, что ты можешь полюбить благородного джентльмена, и уж тем более аристократа, но, может быть, это тот случай, когда противоположности сходятся. Это немножко похоже на то, что произошло с твоим отцом и со мной, и не было супружеской пары счастливее, чем наша.

— Но, мама, разве ты не поняла — ведь Джеф обручен с другой. Я еду в Англию и, возможно, встречусь там с ним опять, однако это вовсе не означает, что он изменит свое решение. — Шелби вздохнула: — Он, если можно так выразиться, человек долга.

— Ну да, разумеется, — раз он герцог, он имеет не только большие привилегии, но и большие обязательства. Ох, милая, у меня просто голова кружится, неужели есть хотя бы крохотная надежда, что ты в один прекрасный день станешь герцогиней!

— Джеф — граф, — поправила ее Шелби. — Это его отец — герцог Эйлсбери, так что когда-нибудь он, наверное, унаследует его титул. Но я не думаю, чтобы это было важно для него, за исключением того, что он ощущает себя связанным долгом чести.

— А вы с ним говорили об этом? Нет ли какого-нибудь выхода, чтобы вам все-таки быть вместе?

— Не совсем…

Шелби коротко рассказала о событиях, предшествовавших отъезду Джефа в Англию, так, как она понимала их.

— По правде говоря, я уже начинала думать, что, вопреки всему, он может изменить свое решение и остаться в Вайоминге, со мной. Я чувствовала, как он относится ко мне, видела боль в его глазах. Мне кажется, если бы он прожил на ранчо целый год, то, может быть, никогда бы уже не вернулся назад. Как раз перед тем, как пришла телеграмма о болезни его отца, я пыталась показать ему, что могу быть леди, не хуже чем ковбоем. Я надела платье и убрала весь дом…

— Возможно, он надеялся, что ты согласишься жить в его мире? — мягко спросила Маделейн.

Дочь широко раскрыла глаза и задумалась.

— Я не раз повторяла ему, что не смогла бы вынести такой жизни, которую он вынужден был вести в английском обществе…

— Ох, Шелби!

— Но он, конечно, уже понял к августу, как сильно я люблю его. Я готова была пойти на все, ради того чтобы мы могли быть вместе! В конце концов, это ведь не я обручена! Его невеста посылала ему письма на наше ранчо!

— Я все еще не могу поверить, что ты могла совершить такую глупость и проиграть ранчо своего отца в покер, — проворчала Мэдди. — Неужели ты никогда не научишься думать, прежде чем делать?

— Прабабушка Сьюзен любила говорить, что я в точности похожа на ее мать! А Мигэн Хэмпшир — просто-таки легендарная личность, мама, поэтому я не могу быть такой уж плохой. — Шелби помолчала. — Джеф снова переписал на меня ранчо, так что тут все улажено. Ты ведь не скажешь папочке, по крайней мере, не сейчас?

— Нет, что ты, конечно нет.

Мэдди придвинулась поближе и обняла свою дочку, сидевшую на кровати в ночной фланелевой рубашке, отделанной кружевом, которую ей подарили к шестнадцатилетию.

— Ты милая и очаровательная… но сейчас ты вступаешь в новый — решающий и непростой — период твоей жизни, и тебе следует быть осмотрительной. Твой Джеффри вращается в высших, королевских кругах, и он не может действовать очертя голову, повинуясь лишь зову сердца. — Она на минутку задумалась, потом жалобно проговорила: — Ох, Шелби, неужели тебе обязательно появляться в Лондоне в качестве девушки-ковбоя из шоу «Дикий Запад»?

— Да, мама. Я бы никогда не осмелилась сама туда поехать, если бы полковник Коди не уговорил меня, и я сдержу свое слово. Анни Оукли получила тяжелую травму, и он действительно не может обойтись без меня.

Лицо ее озарилось чудесной улыбкой.

— К тому же нет никакого смысла притворяться и корчить из себя не то, что ты есть на самом деле. Я такая, какая есть, и раз уж я не могу соперничать с леди Клементиной Бич на ее территории, зато могу открыть огонь, на моей собственной! — Шелби хихикнула: — Я и не думала каламбурить.

В эту минуту Вивиан вышла из ванной, в одной из старых ночных рубашек Шелби, завернув в полотенце свои тонкие светлые волосы.

— Надеюсь, я не помешала, но, если бы осталась там еще немного, боюсь, я бы вся ужасно сморщилась!

— Я уже ухожу. Я понимаю, девочки, что вы устали, так что ложитесь-ка спать.

Мэдди поцеловала Шелби, потом встала и обняла Вивиан.

— Мы очень рады, что вы едете с нашей дочерью в Англию, дорогая. Я уверена, что вы позаботитесь там о ней.

Когда мать вышла, Шелби пошла в ванную, почистить зубы на ночь. Вивиан тем временем забралась в постель, разглядывая белоснежные льняные простыни с вышитыми на них изящными монограммами. Подушка ее была такой большой и мягкой, на какой ей еще в жизни не доводилось спать, и одеял на постели было столько, что можно было не опасаться замерзнуть посреди ночи.

Она окликнула Шелби:

— Надеюсь, у меня был не слишком ошеломленный вид, когда я увидела твою тетушку Сан Смайл! Ты никогда не говорила мне, что твоя тетя — индианка!

— Я знаю ее всю мою жизнь, так что не замечала в ней ничего необычного, — ответила Шелби, неслышно входя в комнату. — Я никогда не обращала внимания на то, что в ней течет кровь Сиу.

— Мне она очень понравилась! Просто… мне всегда говорили, что индейцы… грубые, невежественные люди.

— Ну вот, теперь ты знаешь лучше! — весело ответила Шелби. Выключив свет, она легла с другой стороны кровати.

— Вив, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если мы будем спать вместе. Я ведь даже не спросила тебя, не хочешь ли ты жить в отдельной комнате.

Непрошеные слезы навернулись Вивиан на глаза, в горле стоял комок.

— О, после всего, что я вытерпела за последний год, этот дом кажется мне просто дворцом, а на этой постели могло бы уместиться десять таких, как мы.

Лунный свет струился в спальню через высокие окна на противоположной стене, так что Шелби могла различить лицо подруги. Повернувшись к ней, она прошептала:

— Мне бы не хотелось быть назойливой, но я не оставалась с тобой наедине с той минуты, как мы сели на поезд в Коди. Ты так и не рассказала мне, как тебе удалось уйти от Барта…