Она повиновалась, взбежав по лестнице, и увидела его в дальнем конце комнаты, одиноко сидящего в компании Барни.

— А где все? — спросила она, подойдя ближе.

— Оливер в большом доме, закрылся в библиотеке и работает. Томас все еще с Эллен.

— Пойду заберу его.

— Не суетитесь. С ним все в порядке. Лучше сядьте и выпейте вина.

— Я не хочу пить.

Она присела рядом с ним, снимая шарф. Вдруг он подумал, как же она хороша. Вчера, когда он впервые увидел ее, она показалась ему слишком застенчивой, бесцветной и даже скучной. За ужином она не произнесла почти ни слова, и Родди не мог понять, что нашел в ней Оливер. Но сегодня утром она совершенно преобразилась. Сияющие глаза, розовые щеки, не сходящая с губ улыбка. Теперь Родди недоумевал, почему Оливер не женится на этой девушке. Может быть, дело в ее прошлом? Сколько ей лет? Где он с ней познакомился? Давно ли они вместе? Она казалась слишком юной, чтобы быть матерью двухлетнего малыша. Хотя в наше время молодые люди вступают в связи, едва окончив школу, обрекая себя на сидение дома, что юному Родди в свое время казалось совершенно неприемлемым.

— У вас глаза горят от радости, и волосы распушились. Должно быть, в Кригане произошло нечто приятное.

— Просто сегодня такое прелестное, ясное утро. Видно далеко-далеко, все сверкает и сияет. Не думала, что так долго задержусь. Хотела всего лишь купить зубную пасту, сигареты, другие мелочи, но Эллен любезно предложила посидеть с Томасом, а Криган оказался таким милым городком, что я решила прогуляться, зайти в церковь, побывать в том доме, который все называют Домом настоятеля, но сейчас там почему-то магазин ремесленных изделий.

Ее энтузиазм был как бальзам на душу.

— Вы что-нибудь купили?

— Нет, может быть, позже вернусь и что-то обязательно куплю. Там продавались изумительные шотландские свитера. А потом я заглянула на пляж. Мне не терпится сводить туда Томаса. Казалось бы, на берегу должно быть холодно, на самом же деле совсем наоборот — солнышко здорово пригревает.

— Рад, что вы так прекрасно провели утро.

— Да. — Она взглянула ему прямо в глаза, и что-то погасло в ее лице. — Мне не удалось ничего сказать вчера вечером, но… понимаете, Оливер рассказал мне о вашем брате, и я очень вам сочувствую. Я ужасно переживала из-за того, что мы приехали так не вовремя.

— Ну что вы! Для меня ваш приезд только благо.

— Я так не думаю. Я чувствовала себя с самого утра такой виноватой. И вместо того чтобы помогать вам или Эллен, я взяла и бросила на нее Томаса.

— Вам пошло на пользу расставание с ним на часок-другой.

— Вы правы, я получила удовольствие.

Они понимающе улыбнулись друг другу.

— Вы сказали, Оливер работает?

— По крайней мере, он так сказал.

Виктория поморщилась.

— Он не говорил, что намерен поработать.

— Может быть, просто хочет записать кое-какие мысли, пока они не забылись.

Родди вспомнил о запланированной поездке в Уик.

— Если хотите, поедем с нами. Правда, Оливер предположил, что вы предпочтете побыть с Томасом.

— Лучше я останусь здесь.

— В таком случае, можете кое-что для меня сделать. Сегодня где-то после обеда приедет молодой человек. Он хочет остановиться на день или два. Если мы не вернемся к его приезду, не могли бы вы встретить его, развлечь разговором, напоить чаем, чтобы он чувствовал себя как дома.

— Конечно. Но где он будет жить? Мы ведь заняли весь ваш дом.

— Он будет жить в большом доме. Я уже переговорил с Эллен, и она страшно воодушевилась: льняные простыни постелены, все отдраено и отполировано.

— Кажется, у нее забот полон рот и без новых гостей.

— Дело в том, что этот молодой человек — любимец Эллен. Он мой племянник Джон Данбит.

Виктория уставилась на Родди в недоумении.

— Джон Данбит? Сын вашего брата Чарли? Эллен рассказывала мне о нем сегодня утром за завтраком. Но я думала, он в Америке.

— Оказалось, что нет. Он только что звонил мне из Инвернесса.

— Эллен, должно быть, на вершине блаженства.

— Так и есть. Не только потому, что он приезжает погостить, но и потому, что он новый хозяин Бенхойла. Мой брат Джок оставил Бенхойл ему в наследство.

Виктория смутилась.

— А я думала, владелец Бенхойла вы.

— Не дай Бог.

Она улыбнулась:

— Из вас получился бы прекрасный хозяин.

— Вы очень добры, но от меня никакого проку. Я слишком стар, слишком погряз в своих привычках. Лучше пусть новая метла начисто выметет всех нас. Когда я сообщил Эллен эту новость, ее пронзительные глаза заблестели то ли от набежавшей слезы, то ли от триумфа.

— Не стоит так о ней говорить. Мне она нравится.

— Мне тоже, но рано или поздно она доведет меня до психушки.

Он вздохнул и заглянул в пустой стакан.

— Вы и вправду уверены, что не хотите выпить?

— Абсолютно уверена.

— В таком случае, будьте паинькой, идите к Оливеру и вашему малышу, спустите их на землю и скажите им, что обед будет готов через десять минут.

Родди с трудом поднялся с кресла у окна и пошел подбросить дров в угасающий огонь. Как всегда, они мгновенно вспыхнули, и, как всегда, Родди затоптал горящие угольки, выпавшие на многострадальный коврик у камина.

Виктория удалилась выполнять его просьбу, но задержалась у лестницы.

— Где, вы сказали, мне искать Оливера?

— В библиотеке.

Она затопала по деревянным ступеням, словно нетерпеливый ребенок. Оставшись наедине с собой, Родди снова вздохнул. Он долго боролся и наконец сдался. Налил себе еще стаканчик и пошел с ним на кухню проверить свой ароматный суп.


Виктория заглянула в комнату.

— Оливер.

Он не писал. Он сидел за столом у окна, опустив руки и вытянув ноги, но не писал.

— Оливер.

Он повернулся и несколько секунд смотрел на нее, не узнавая. Наконец его отсутствующий взгляд стал осмысленным. Он улыбнулся, как будто она только что его разбудила. Подняв руку, потер затылок.

— Привет.

— Пора обедать.

Она прикрыла дверь и подошла к нему. Оливер прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее толстый свитер, наслаждаясь, как ребенок, его теплом. Воспоминания о прошлой ночи наполнили ее нежностью. Она положила подбородок ему на голову, посмотрела сверху на стол и листки бумаги, покрытые чертиками, закорючками и мелким убористым почерком Оливера. И снова сказала:

— Пора обедать.

— Не может быть. Я пробыл здесь не больше пяти минут.

— Родди сказал, ты сидишь тут с самого завтрака.

— Куда ты ездила?

— В Криган.

— И что ты там делала?

— Прошлась по магазинам.

Он отстранил ее от себя и пристально посмотрел ей в глаза. Виктория хладнокровно выдержала его взгляд и повторила:

— Ходила по магазинам. Купила сигареты, боялась, что у тебя кончаются.

— Умница.

— Кстати, приезжает погостить кое-кто еще, сегодня после обеда.

— Кто же?

— Джон Данбит. Племянник Родди. — И продолжила с фальшивым шотландским акцентом: — Молодой новый хозяин Бенхойла.

— Боже мой, — сказал Оливер, — прямо как в романе Вальтера Скотта.

Она засмеялась.

— Так ты пойдешь обедать?

— Да, — ответил он, отодвигая в сторону блокнот и разминая затекшие ноги, затем потянулся и зевнул. — Но для начала я хочу выпить.

— Родди не терпится выпить с кем-нибудь.

— А ты идешь?

— Сначала поищу Томаса. — Они направились к двери. — Эллен сидела с ним все утро.

— Браво, Эллен, — сказал Оливер.


Джон Данбит во взятом напрокат «форде» проехал Ивентон, и дорога повернула на восток. Справа под безоблачным зимним небом появился залив Кромарти Фирт, синий, как Средиземное море, и во всем великолепии прилива. Позади него возвышались мирные холмы острова Блэк Айл, четкие очертания которых в ярком солнечном свете напоминали отточенное лезвие бритвы. Плодородные поля спускались к самой кромке воды; на верхних склонах паслись овцы; красные трактора, издалека казавшиеся игрушечными, бороздили тучную темную землю.

Ослепительная яркость этого дня была послана ему как нежданный подарок. Он покинул Лондон, тонувший в серой пелене дождя, и сел в поезд-экспресс в состоянии крайнего изнеможения. Устав после напряженной двухдневной работы, страдая от разницы во времени после длительного перелета, все еще в шоке от известия о неожиданно свалившемся на него наследстве, оставленном Джоком Данбитом, он выпил две грандиозные порции виски и забылся таким глубоким сном, что кондуктору пришлось расталкивать его, чтобы сообщить: поезд прибыл в Инвернесс уже пять минут назад.

Теперь, на пути в Бенхойл, несмотря на неутешительные новости, которые он собирался поведать его обитателям, он никак не мог отделаться от ощущения, что едет отдыхать частично — из-за возникавших в пути ассоциаций. Чем дальше становился Лондон и ближе Бенхойл, тем ярче оживали воспоминания. Он хорошо знал эту дорогу. То, что он не ездил по ней вот уже десять лет, казалось, не имело никакого значения. Будто он проезжал здесь только вчера. Единственное, чего не хватало, так это отца рядом с ним на сиденье, оживленного предвкушением встречи с Бенхойлом и беспокоящегося о том, чтобы Джон не пропустил ни единого до боли знакомого ориентира.

Дорога разветвилась. Залив Кромарти Фирт остался позади, Джон перевалил через холм Струи и стал спускаться к очередному великолепному заливу Дорнох Фирт. Его взгляду открылись поросшие лесом склоны далекого берега, а за ними покрытые снегом вершины холмов Сазерленда. Дальше к востоку виднелось открытое море, спокойное и синее, как летний день. Он открыл окошко и почувствовал сырой, будоражащий воспоминания дух болот и торфяников, вдохнул долетающий снизу резкий запах выброшенных на берег моря водорослей. Дорога пошла под уклон, и «форд» покатился по пологому склону, легко преодолевая плавные повороты.