– Зря Офелия назвала Дункана дикарем. Она попала бы в самую точку, если бы отнесла это определение к вам. Чувства имеют свойства меняться, Арчибальд. Друзья становятся любовниками, враги – друзьями, и наоборот. Если бы мир существовал только в черно-белых тонах, каким он представляется вам, жить было бы невыносимо скучно.

Глава 52

Что, если ему не позволят ее увидеть?

Только прибыв в «Коттедж на излучине», Дункан сообразил, что уже почти ночь, недаром Элис встретила его неодобрительным взглядом. Но все же, укоризненно покачав головой и попросив его особенно не задерживаться, пожилая леди провела его через стеклянные двери в небольшой садик и оставила одного.

Сабрина, закутанная в плотную накидку и шаль, сидела на каменной скамье. Ее освещал нежный свет луны. Глаза Дункана быстро привыкли к полумраку, и он смог ясно видеть ее лицо.

Сад в это время года был почти голым, но, вероятно, весной и летом утопал в зелени. Дункан даже не спросил, почему она сидит здесь в такой холод. Он знал, что Сабрина предпочитает свежий воздух в любое время года и, очевидно, в любое время суток.

– Тебе не холодно, девочка? – заботливо спросил он, подходя ближе.

Она молча подняла на него бесстрастные глаза. Ни малейшего любопытства, ни расспросов, почему он вдруг оказался здесь. Казалось, она ждала его, несмотря на поздний час.

– Нет.

– Думаю, тебе понравились бы горы, – небрежно заметил он.

– Почему?

– Потому что приезжие, даже те шотландцы, кто живет на равнине, попав в горы, поскорее бегут к теплому очагу, а ты наверняка задержалась бы подольше, чтобы как следует осмотреться.

– Наверное, – улыбнулась она. – Но и здесь очень хорошо. Посмотри, как красива луна зимой. Она прекрасна в любой стране, но люди редко находят время, чтобы ею полюбоваться.

– Я понял намек, – кивнул Дункан, – но я все же иногда смотрю в небо, даже такое мрачное и затянутое облаками, как у вас.

– Тебе по-прежнему не нравится в Англии?

– Нравится, – заверил он. – А кое-что я даже полюбил.

Сабрина чуть приподняла брови, но так и не поняла скрытого значения его слов. Просто она обрадовалась, что Дункан привыкает к новому дому. Сегодня она покинула Саммерс-Глейд с легким сердцем. Ее собственные переживания не имеют значения. Она счастлива за Дункана, сумевшего избежать сетей ненавистного брака.

Сабрина не отодвинулась, когда он сел рядом. Ей так уютно в его обществе! И близость Дункана тревожила ее лишь тогда, когда она видела в нем не только друга. Но все нескромные фантазии развеялись после разговора с Арчибальдом, а для ее же спокойствия лучше не давать им воли.

Дункану, конечно, нужно жениться. Вероятно, теперь он отправится в Лондон, чтобы исполнить желание Невилла. Она станет скучать по нему. Ужасно скучать. Но придется привыкнуть к тому, что отныне они станут редко видеться. Потом он вернется с молодой женой…

– Твои тетушки наблюдают за нами из окна? – неожиданно спросил Дункан.

– Вполне возможно.

– Мне все равно. Я тебя поцелую.

Такого она не ожидала. Но когда он прижал ее к себе и завладел губами, голова пошла кругом. Он целовал ее долго, страстно, и она вдруг поняла, что не желает ни о чем думать, размышлять, мучиться переживаниями. Ей хотелось раствориться в его объятиях.

О, это так эгоистично с ее стороны! Что он о ней подумает?!

Но Сабрина ничего не могла с собой поделать. В последний раз ей позволено коснуться Дункана, испить жар его уст, представить, что на несколько мгновений он принадлежит ей. После… После она потребует, чтобы это больше не повторялось. Конечно, они останутся друзьями, но она не позволит ему искушать ее. Наверное, Дункану захотелось разделить с ней радость, но… но, господи, неужели все горцы так целуют своих подруг?

Ответ она получила через минуту, когда он взглянул ей в глаза и прошептал:

– Брина, девочка, ты выйдешь за меня?

Она долго, бесконечно долго смотрела на него. Неужели ее наивные мечты так близки к осуществлению? Вот бы насладиться запретной радостью чуть дольше, оттянуть момент, когда боль вновь обрушится на нее. Боль, которая исполосует ее сердце, едва она откроет рот и ответит ему.

Но Сабрина слишком хорошо сознавала, каким должен быть ее ответ. Ей так хотелось, чтобы время остановилось… Ей не совладать с эмоциями, а если она промедлит еще мгновение, то разрыдается у него на плече.

Конечно, следовало все объяснить ему, но она смогла выдавить лишь одно слово:

– Нет…

Такого он не ожидал и не смог скрыть изумления, обиды, разочарования. Однако быстро пришел в себя, сурово поджал губы и вместо того, чтобы встать и уйти, стал ее допрашивать:

– Почему? Почему?! Да отвечай же!

Просто невероятно, как тяжело ей жить, с тех пор как она узнала этого человека! И хуже всего, что она вынуждена сдерживать слезы, не показывать, какие мучительные страдания терзают ее душу. Она не выплеснет тоски и попытается, чтобы он все понял.

– Ты мой друг, Дункан. Лучшего у меня никогда не было. И я люблю тебя как друга. Но было бы ошибкой считать, что нас связывают более пылкие чувства.

Ей следовало бы найти другие, не такие сухие слова, но она начала задыхаться. Горло перехватило. Сабрина встала, повернулась к Дункану спиной, чтобы он не видел ее лица. Хорошо еще, что луна зашла за облака, погрузив сад во тьму, иначе он заметил бы, что по ее щекам льются горячие струи.

И вместе со слезами пришел гнев. Как же она ненавидела Арчибальда за то, что открыл ей глаза на истинное отношение к ней Дункана! Ну почему старик не оставил ее в неведении? Разве так плохо стать женой любимого человека? Ее любви хватило бы на двоих. Она была бы ему хорошей женой.

Нет, зря она себя обманывает. Нельзя постоянно ощущать, что к тебе относятся только как к другу. Это был бы не брак, а несчастье, и со временем она возненавидела бы свою жизнь – унылое существование без тепла и света.

Сабрина пыталась украдкой вытереть глаза, прежде чем повернуться лицом к Дункану, но когда наконец немного успокоилась, оказалось, что все было зря – он уже исчез.

Глава 53

Дункан не сразу направился домой, где его ожидали сгоравшие от любопытства Невилл и Арчибальд, которым не терпелось узнать, состоялось ли обручение. Ему не хотелось говорить на эту тему. Поэтому он отправился в пивную при гостинице, дал щедрые чаевые хозяину, пытавшемуся отправить его домой, и, просидев почти до рассвета, напился в дымину. Однако Дункан все же умудрился попасть домой, хотя дважды падал с коня. То есть дважды – по его подсчетам. И наверняка остался бы валяться на холодной земле, если бы умное животное не согревало его лицо теплым дыханием.

Неприятного разговора избежать не удалось. Оба деда набросились на него, как только он ввалился в холл. У мистера Джейкобса хватило здравого смысла удалиться спать, но Невилл и Арчи упорно ждали возвращения внука, хотя не в одной комнате. Арчи вышел из гостиной, чтобы поднять Дункана с пола, куда тот приземлился, едва переступив порог. Невилл появился на верхней площадке лестницы и спросил, не послать ли за лакеем, чтобы отнес внука в постель.

– Я не так уж слаб, чтобы не помочь парню! – негодующе заявил Арчи.

– Тогда вам и карты в руки, – спокойно согласился Невилл.

Дункан, предпочитавший провести остаток ночи на полу в холле, смутно заподозрил, что Арчи в самом деле собирается нести его наверх. Упертый осел непременно сломает ему спину! Поэтому он собрал всю свою волю в кулак и одолел лестницу самостоятельно, остановившись только затем, чтобы вопросительно покоситься на Невилла, стоявшего в халате с лампой в руках. Услышав типично английское фырканье деда, Дункан невольно расхохотался. До сих пор он не подозревал, что может определять, к какому языку относятся подобные звуки, и теперь находил свое открытие весьма забавным.

– А теперь объясните, – прошептал Невилл ему в спину, когда Дункан, пошатываясь, брел по верхнему холлу в том направлении, где, как он полагал, находилась его спальня, – поскольку именно вы хвастаетесь, что хорошо его знаете, как по-вашему – он напился от радости или топил свои печали?

– Ш-ш-ш… – прошипел Арчи. – Не напоминайте ему о том, что он старался забыть!

– Значит, опять беда, – вздохнул Невилл.

Дункан, удивляясь, почему спиртное не оказывает воздействия на слух, прислонился к стене и заплетающимся языком пробормотал:

– Она не хочет меня. Наотрез отказалась выходить замуж. И все же возвращает мои поцелуи так, словно готова за шиворот приволочь в постель. Н-не понимаю, Арчи, – пожаловался он и снова поднял мутные глаза на Невилла: – Может, ваши английские девушки не такие, как все прочие?

– Потому что стараются затащить тебя в постель? Или потому что потом, после всего, что произошло, отказываются идти под венец?

– Именно.

Дункану показалось, что старик едва сдерживает смех, но тот со всей серьезностью признался:

– Не могу сказать. Честно говоря, не так уж много женщин стремились затащить меня в постель.

Арчи, не столь хорошо воспитанный, ухмылялся во весь рот:

– Интересно, почему это нисколько меня не удивляет?

Столь бесцеремонное заявление было вознаграждено очередным фырканьем и уничтожающим взглядом. Через пару минут они остались без света, поскольку Невилл унес лампу. Но он очень быстро вернулся, поставил лампу на ближайший стол и процедил:

– Только ради мальчика. Чтобы он шею не сломал. А утром мы обсудим очередное недоразумение.

Последнее было сказано с многозначительным кивком в сторону Арчи, который, вместо того чтобы развеселиться еще больше, отчего-то нахмурился. Дункан, не заметив этого, настойчиво потребовал объяснений:

– Что значит «недоразумение»?

– Я говорю о том, с чем ты столкнулся сегодня, – ответил Невилл.

Для пропитанного спиртным мозга эта фраза оказалась непомерно сложной. Да Дункан и не пытался понять деда. Он буквально прополз последние несколько футов до того помещения, которое посчитал своей спальней, и, ввалившись в комнату, рухнул на постель. Завтра будет время удостовериться, что это действительно его спальня. Поскольку никто не потребовал убираться отсюда, Дункан впал в пьяное забытье.