– Это прекрасно! – потрясенно сказала Вера. – А… чего это вдруг? То есть… Прости! Просто такой поворот на сто восемьдесят градусов. Ты всегда был против государства… То есть против работы на государство, а не на себя.

– Был, да. Но протестовать до старости… Зачем? Мой подростковый период давно должен был закончиться. Я, по молодости, очень принципиальным был, только теперь понял, что не те принципы себе выбрал. Вот сегодня с последним распрощался. Теперь я другой человек, Верочка, – вздохнул Кирилл.

– Поздравляю, – осторожно произнесла Вера. Она пока еще не знала, как относиться к этой новости.

– Зарплату мне назначили весьма приличную, даже на первое время. А с учетом того, что мне не надо теперь платить все эти бесконечные налоги, арендную плату и прочее – то я просто богач. Шучу, конечно… Для нашего города я – человек со средним доходом. Жить можно, особо не урезая себя ни в чем. А если я вознамерюсь получить категорию мастера, курсы закончить и прочее… Я в наших краях уже стану считаться человеком с доходом выше среднего уровня.

– Здорово… – сказала Вера. Она действительно радовалась за мужа. И лишь одна мысль омрачала ее радость. Это то, что муж будет опять отдавать все деньги родне. Но Вера сдержалась, промолчала. В конце концов, это дело Кирилла – куда тратить свои деньги.

Кирилл же, словно услышав ее мысли, спокойно продолжил:

– Но денег я своих никому не отдам. Хватит уже тянуть на себе воз чужих проблем…

– Ты даже маме не станешь помогать? – удивилась Вера.

– Если что-то экстренное – помогу, конечно. А так у нее есть муж. Лизке, а тем более Борису – отныне не дам ни копейки.

Вера молчала. Отпила вина из бокала. «Зачем он все это мне рассказывает? – печально подумала она. – И почему он не сделал всего этого раньше?»

– Ты уверен, что все правильно делаешь? Они тебя возненавидят…

– Да, наверное. Но это их проблемы.

– Кирилл… а что случилось? – не выдержала Вера. – Что ты задумал? К чему это все?

– А к тому, что я хочу стать счастливым. Сам. Эгоист я… Хочу любить только свою жену. Своих детей. Только для них стараться.

– Ка… какую жену?

– Тебя, дурочка! – засмеялся Кирилл и потрепал Веру за плечо.

– Меня?

– Ну а кого? У меня других женщин нет. И не было с тех самых пор, как я познакомился с тобой, рыжик. У меня одна жена.

– А что ты говорил только что про детей?

– Я хочу детей.

– Ты никогда их не хотел. Мало того, что я пила таблетки, так ты еще… ну, ты знаешь.

– Теперь я хочу детей. От тебя. Больше никаких средств предохранения. – Кирилл улыбнулся и продолжил: – У тебя сейчас хорошая работа, я знаю. Тяжело ее терять. Но рано или поздно придется это сделать, ведь так?

Вера пожала плечами. Затем не выдержала, подлила себе еще вина, сама. Кирилл тем временем неспешно говорил:

– …И вот, Верочка, когда ты будешь в декрете, мой заработок, моя новая профессия – очень пригодятся. Потихоньку, помаленьку я буду достраивать свой дом. Когда ребенок подрастет немного, нам найдется где поселиться… Свой дом – это свобода. Не то что сейчас, в этой однушке. Кстати, когда переселимся, твою однушку можем сдавать. Небольшие, но тоже деньги. Извини, конечно, что я столь лихо распоряжаюсь тут… Но, в общем, на твое усмотрение.

План Кирилла был прекрасен. Конечно, жизнь могла внести в него свои коррективы, но… Именно о такой семейной жизни мечтала раньше Вера.

– Почему ты молчишь? Тебе что-то не нравится? – осторожно спросил муж.

– Можно мне подумать?

– Что? А, да, конечно. Даже больше того, я не хочу давить на тебя, – Кирилл промокнул губы салфеткой, бросил ее на стол. – Сейчас пойду к маме, у нее сегодня переночую. А ты думай. Думай-думай-думай…

Вера была настолько ошеломлена, что так и осталась сидеть за столом. Налила себе еще вина, потом почувствовала, как пьянеет. Легла и заснула с одной мыслью – хорошо, что завтра выходной…

Но череда сюрпризов и не думала заканчиваться.

В полдень в окно постучали. Вера выглянула – на улице стояла мать. В спортивном костюме, ярко-оранжевой куртке, веселая и бодрая.

– Ты дома? – крикнула мать. – Пусти меня.

– Мам, что случилось? – спросила Вера, открывая дверь.

Мать обняла ее. Несколько секунд не выпускала из объятий. Вера, ошеломленная, в эти мгновения чувствовала себя почти счастливой!

– Я тебя люблю, девочка моя. – Мать отстранилась, всхлипнула. – В общем, это все неважно. Кому на роду что написано… И спортсмены умирают молодыми. А Черчилль, говорят, и пил, и курил, и с дивана не вставал. Однако ж до девяноста дожил!

– Мам, ты это к чему? Чаю хочешь?

– Нет, я на минутку. У меня через полчаса занятия в спортшколе, боюсь опоздать. Я сегодня утром с Кирюшей говорила. В общем, я не думала на пенсию выходить, но если тебе вдруг понадобиться моя помощь, я готова даже с работы уйти.

– Зачем? – изумленно спросила Вера.

– Затем… – Мать слегка стукнула ее костяшками пальцев по лбу. – А о внуках кто позаботится?

– А… А Черчилль тут при чем?

– При том, что ты можешь жить как хочешь. Ешь что хочешь, по утрам спи подольше, зарядка и утренняя пробежка – на твое усмотрение. Не хочешь бегать по утрам – и не надо. Я не буду сердиться и заставлять тебя. Не исключено, что, даже не занимаясь спортом, ты все равно всех переживешь. Главное, не пей алкоголя много, хотя бы пока беременной ходить будешь. Ну а уж внуков я попытаюсь в здоровом теле воспитать… И ты, кстати, можешь не сидеть долго в декрете, я тебя отпущу на работу. Я ж знаю, как она тебе нелегко досталась… В вашу с Кириллом жизнь вмешиваться я не стану. И раньше я к вам не лезла, и теперь не буду, – торжественно произнесла мать. – Так что не думай: даже если я поселюсь рядом – я тебя в любом случае допекать своими советами не стану. Ну все, пока.

Мать звонко поцеловала Веру в лоб и ушла все тем же спортивным, энергичным шагом.

Вера некоторое время стояла посреди комнаты, находясь в каком-то ступоре. Что это было только что? С чего вдруг мама изменилась столь резко? Впервые в жизни позволила Вере жить по собственному усмотрению… И даже дала «добро» на то, чтобы дочь не бегала по утрам?!

Ах, ну да, мама сама сказала, что этим утром беседовала с Кириллом… Наверняка Кирилл поведал маме о своем вчерашнем разговоре с Верой.

Но с чего мама взяла, что Вера согласилась на все предложения мужа? Это Кирилл преподнес тещеньке любимой новость в подобном, не совсем правильном виде? Или это мама, как всегда, бежит впереди паровоза? Решила заранее, что Вера помирилась с мужем и уже сошлась с ним…

И с чего вообще они все вдруг активизировались, и мама, и муж? Каким-то образом узнали, что Лев покинул город, и принялись дружно осаждать Веру?

Но что в этом плохого – даже если узнали, даже если специально выгадали момент… Они добрые люди, и они желают Вере только добра. Счастья.

Кирилл преодолел себя, справился со своей болезненной зависимостью от родни, пошел на уступки Вере. Мать – так та вообще совершила гражданский подвиг! Вера и не надеялась, что та когда-нибудь скажет ей нечто подобное… Позволила не бегать по утрам!

Послушная мать и послушный муж. Надо же.

В сущности, если без иронии, то можно лишь спасибо сказать этим людям – маме и мужу, что они со всей любовью и добротой, деликатно, ни о чем даже не напомнив, попытались вновь наладить отношения с Верой.

Молодая женщина наконец стряхнула с себя оцепенение. Улыбнулась неуверенно…

«Дети. Вчера Кирилл заговорил о детях. Ну да, ему сорок лет уже, пятый десяток пошел… Можно не сомневаться, что он говорил об этом всерьез!»

Вера села на диван, откинулась на спинку, закинула ногу на ногу, закрыла глаза.

А хочет ли она сама детей? Нет, не так. А хочет ли она, Вера, детей от Кирилла?..

* * *

В понедельник, рано утром, Вера вышла из дома и обнаружила, что накануне ночью прошел снег. Первый снег в этом году.

Снег лежал на газонах, покрывал прозрачной, быстро тающей пеленой асфальт. Небо серое, низкое.

Вера шла к гостинице, глядела по сторонам и постоянно думала о том, что и как она сейчас бы сфотографировала.

Вот эти отпечатки собачьих лап и человеческих ног рядом – их еще не успели затоптать другие прохожие. Наверное, шли двое – человек и его пес. Друзья… И печально, и трогательно. Печально – потому, что остался у человека один друг – собака. А трогательно… Ну да, один друг у человека остался. Зато можно надеяться, что настоящий.

Вон юная девушка на той стороне улицы. Идет, улыбается едва заметно, словно храня какую-то тайну, и ладонью ловит последние, редкие, оставшиеся от снегопада снежинки, скользящие в прозрачном, голубовато-сером, словно остекленевшем воздухе.

А там, во дворе, кто-то вытоптал надпись: «Я тебя люблю!» Надпись вот-вот растает, края уже смазаны. И вокруг – красные кленовые листья. Похоже на открытку, с этими листьями.

Каждое фото – как рассказ. И это – ее, Верина, «фишка». Она умеет находить объекты для своих работ. И любой, даже самый привычный пейзаж может превратить в целую историю. Пожалуй, это даже важнее, чем хороший фотоаппарат со всеми «примочками».

Никто, кроме нее, Веры, этого не видит. Лишь она одна способна выхватить эти картинки из постоянно меняющегося бытия, она одна в состоянии остановить мгновение.

Перед рябиной Вера остановилась надолго.

Гроздья ягод, припорошенных снегом. На фоне тусклого неба. Такое хмурое небо, и такие яркие ягоды…

Зайдя в гостиницу, Вера отправилась сразу к Полуэктову.