– Послушай…

– Я не буду тебя слушать, – быстро поцеловал ее Лев. – Ты никому ничего не должна. Только себе. Москва – это… это Москва. Это новые возможности. Это новый мир. Ты, понимаешь, ты – только там сможешь реализоваться. Да, есть люди, которым необязательно покидать свой дом, их работа не зависит от места жительства… Но тебе это важно. И я. И я тебя жду. Я люблю тебя.

Теперь было уже ясно, что влага на Верином лице – это слезы. Потому что они были теплыми и солеными, когда Лев исступленно, лихорадочно целовал ее – в губы, лоб, щеки, нос, куда попало…

Состав дрогнул. Проводница, нервничая, попросила подняться в вагон.

С трудом Лев разомкнул руки, поднялся по ступеням.

Проводница убирала подножку. Лев еще видел Веру. Вот она стоит на перроне, подняв бледное лицо.

Махнула рукой…

Грохот по всему составу, стук колес. Поезд ожил, двинулся. Вера шла вперед, по ходу движения, но поезд скоро ее обогнал. Несколько мгновений – и вот уже кончился перрон. Лев зашел в свое купе, пустое, сел у окна. Мимо, за покрытым моросью стеклом, еще мелькали какие-то здания…

А потом город исчез.

Вера осталась где-то там, позади, и каждая минута увеличивала расстояние между ними.

Это прощание ничем не напоминало их прежние прощания. Тогда Лев точно знал, что они с Верой встретятся. «Блин, что же делать? Мне, что ли, в этот Электрозаводск переехать?!»

В принципе, нормальное решение. Ну а что, сейчас не прошлый век, когда женщина за мужчиной, словно нитка за иголкой. Сейчас другие времена, и мужику не грех спуститься с пьедестала да пойти вслед за женщиной. Тем более что устроиться на постоянную работу на электрозаводе не проблема. Да с руками оторвут. Договориться в Москве с начальством, устроить себе перевод.

Жалко только одного, что Вера до конца не сможет себя реализовать в городе своего детства. Хотя, с другой стороны, не лучше ли быть первой в провинции, чем последней в столице?

Почему последней? Нет, Вера способна на многое как фотограф, она всех убедила. Дело в другом, не в ее профессиональных навыках. А в способности конкурировать со столичными акулами от фотографии… Это другое. Тут Верин страх пред Москвой можно понять.

Мать? Да ее мать можно будет когда-нибудь потом тоже перевезти в Москву… если та, конечно, позволит. Ну мало ли, совсем развалиной станет. Не бросать же старушку!

Нет-нет, дело не в матери и не в работе.

Муж. Он ведь, Верин муж, так ничего и не знает. Вера не позволила Льву поговорить с ним.

Веру мучает совесть перед мужем. Есть ведь такие люди, которые, как бы сильно ни любили, все равно выбирают долг.

И это плохо…

Потому что тогда получается, что Вера выбирала не между Москвой и Электрозаводском, а между любовью и чувством долга. И все планы насчет переезда Льва в этот маленький городок – бесполезны и бессмысленны. Хоть сто раз он переедь туда, это не сблизит его с Верой. Она вернется к матери и Кириллу, к прежней жизни.

Лев сидел перед окном, за которым стремительно мелькали деревья, и у него было ощущение, что он не летит вперед, а падает куда-то вниз.

* * *

Боль от расставания со Львом была почти физической.

В тот день Вера не стала возвращаться на работу. Пришла домой, упала на кровать и долго, почти до самой ночи, лежала плашмя, не в силах пошевелиться. Молодой женщине казалось, будто огромная плита из камня легла на нее сверху, придавила своей тяжестью.

Вера не плакала. Даже не думала ни о чем. Просто лежала, временами судорожно хватая воздух ртом, потому что дыхания не хватало…

Вечером позвонил Лев. Сказал, что уже в Москве, что скучает. Вера что-то пролепетала в ответ. Ей не стало легче после этого разговора. Даже наоборот… Мучительно слышать родной голос и не иметь возможности обнять того, кому этот голос принадлежит.

«Уеду, – с мрачной решимостью подумала ночью Вера. – Брошу все к чертовой матери и уеду в Москву. К своему Лео… Ведь мой дом – там, где он живет. Да хоть в Африке, хоть в Сибири… Лишь бы с ним рядом! Хотя это смешно – сравнивать Москву с Африкой. Вот если бы Лев меня действительно в Африку звал… да, кто знает, может, Африка чудесна! А Москва Сибири в подметки не годится? Сибирь, говорят, тоже прекрасна… Ах, я не о том. Да и это не важно, не важно где, важно с кем…»

Но к утру и эти бессвязные мысли отступили.

Вера побежала на работу, в гостиницу. Там – хлопоты, та самая ежедневная рутина, которая отбивает напрочь все мысли. И чем сложнее, скучнее – тем легче.

Быт – это забвение.

К вечеру тем не менее наползла тоска, и опять Вера клялась себе, что уедет в Москву. Вот прямо завтра отправится в отдел кадров и попросит расчет… Да, все будут сражены, Полуэктов, наверное, попросит остаться, обидится… Вот это самое плохое – что он обидится. И все обидятся, словно она преступница и негодяйка. Обманщица.

Ни к какому Полуэктову Вера не пошла.

Еще один, очередной, день на людях, в гостинице.

Вера вновь смотрела на лица окружающих. И все представляла, как эти люди изменятся, помрачнеют, когда она скажет о своем решении – что уходит навсегда. Умом молодая женщина понимала, что это ее жизнь, что мнение чужих людей не должно ее волновать. Но с рождения тонкокожая, слишком чувствительная, она воспринимала людское неодобрение как физическую боль. Словно кто-то втыкал ей под кожу иглы.

Раньше – в юности или будучи уже женой Кирилла, Вера не понимала тех, кто с легкостью бросает своих жен или мужей, не имея на то веских причин. То есть буквально: уходить от хорошего мужа только потому, что разлюбила или полюбила другого – глупо и неправильно.

Лучше попытаться наладить прежние отношения, сходить к психологу, предпринять некие душевные усилия… Зачем ломать то, что можно склеить?!

Да, любовь – тонкая материя, и на первый взгляд кажется, что ничего не исправишь, если она ушла. А вот неправда. Любовь, как и хорошее настроение, как ощущение счастья, как прощение – можно вернуть.

Вера всегда осуждала тех, кто относился к любви как к вещи, которая отслужила свой срок и ее можно выкинуть.

И вот сама оказалась в такой роли. В роли неблагодарной изменщицы. Карьеристки, мечтающей о Москве. Хищницы.

Может, есть смысл сделать над собой усилие, переждать-перетерпеть и добиться того, чтобы вернулись прежние чувства к Кириллу?

Он ведь милый и хороший человек, ее муж, очень порядочный. Да, со своими недостатками, с сильной привязкой к своей родне – но разве это смертельные пороки? Кирилл с прошлой весны вел себя безупречно. Не надоедал Вере, не трогал ее вообще, был тише воды и ниже травы. Кроткий и добрый. Он словно терпеливо дожидался Веру.

Знал ли он о том, что все это время у Веры был роман на стороне? Неизвестно. А может, догадывался? Во всяком случае, Кирилл ничем не выдал своих догадок. Значит, бережно хранил отношения с женой, надеясь на лучшее.

Может быть, действительно помириться с ним?

Ведь если она вновь сойдется с мужем, то мать тоже ее простит?

А как же тогда Лев? Лео, ее Лео, прекрасный светловолосый викинг… Да он настолько хорош, что в счастье с ним невозможно поверить! Это мечта, это сказка… А сказка не длится долго, она всегда заканчивается.

…В один из вечеров.

Вера оказалась у своего дома довольно рано, около восьми часов. Обычно Кирилл приходил позже, ближе к одиннадцати, или вовсе не приходил, оставаясь ночевать у матери.

Но в этот раз, возвращаясь, Вера увидела свет в окне. «Надо же…» – почему-то встревожилась она.

Вошла в свою квартирку на первом этаже. Кирилл хлопотал у стола, расставлял тарелки. Цветы на столе, бутылка вина рядом.

– Какой-то праздник? – спросила Вера, глядя на две тарелки, два бокала на льняной скатерти. – Или это не для меня? Ты кого-то ждешь? Хорошо, я не буду мешать… Могу посидеть на кухне.

– Не говори чепухи, – покачал головой муж. – Во‑первых, у меня никого нет, во‑вторых, даже если бы и был кто, у меня хватило бы совести не тащить гостью к тебе в дом. В твой дом. Садись. Будем ужинать. Разговор есть…

– Хорошо, – сказала Вера. Переоделась в ванной в домашнее платье, помыла руки. А у самой сердце забилось. О чем хочет поговорить Кирилл?

Сели друг напротив друга, чинно, словно незнакомые. Кирилл налил вина себе и Вере.

– Вот, угощайся, сам приготовил. Жареный стейк из говяжьей вырезки, как ты любишь.

– Но ты же не любишь… – пробормотала она, глядя на мясо.

– И я люблю иногда. Помнишь, мы в прежние времена почти каждый вечер это готовили себе на ужин?

«Прежними временами» Кирилл обычно называл первый год их совместной жизни, когда все еще было хорошо. Очень хорошо…

Красное вино оказалось явно недешевым на вкус. Вера не особо разбиралась в сортах вина, но даже при всей своей неопытности смогла оценить то, чем угощал ее муж.

– Ты продал большой заказ? Дела пошли на лад? – спросила она.

– Что? А, нет. Я как раз свернул все свои дела на рынке и самоликвидировался. Ну, словом, я уже больше не индивидуальный предприниматель, – разрезая мясо у себя на тарелке, спокойно, словно мимоходом, объяснил муж.

– Как? – удивилась Вера. – Ты все бросил?! Весь свой бизнес?

– Не смеши меня. Какой это бизнес… Курам на смех. Сплошной убыток.

– А что же ты теперь будешь делать?

– Вот. Вот это главный вопрос. Что я буду делать. Мне, Верочка, надоело пахать на самого себя. А теперь я буду пахать на чужого дядю. Вернее, на государство. – Кирилл сделал паузу. – Я устроился на электрозавод. Помощником мастера. И, говорят, у меня есть возможность быстро сделать карьеру. Пусть и с одним курсом Бауманки… но меня взяли охотно.