– Бери, конечно, – ответил Костя. – Считай, я так расплачиваюсь с тобой за хранение.

Денис отвернулся от окна. По его лицу текли слёзы. Костя засмеялся:

– Ты чё, Денис? Чё ревёшь-то?

– Я так одинок. Ты знаешь, я иногда могу целый вечер сидеть возле окна и смотреть на машины. Они движутся куда-то, а куда – я не знаю. И наша жизнь такая же: мы все куда-то движемся, а куда – не знаем. Наши родители, они всё знают, у них есть цель. А какая цель у нас? Я не знаю чего хочу… Иногда я хочу быть светом на этой дороге, он красивый – горит, а потом исчезает. А иногда мне хочется исчезнуть.

– Ты обкурился совсем, Фиолет, – Костя не мог поверить в такую резкую перемену настроения друга. Не может человек вдруг ни с того ни с него начать говорить так откровённо.

– Не трогал я гаш тудей. Скажу тебе как другу. Я не хочу быть как мои родители. Если у меня когда-нибудь будут дети, я не буду оставлять их. Я буду с ними каждую минуту, пока не пойму, что я им больше не нужен. Может, я никогда не заработаю миллионы, но я буду с ними. Я хочу видеть, как они растут, решать их проблемы. Я не хочу заменять своё отсутствие деньгами.

Фиолет замолчал. Костя не знал, что сказать другу. Иногда он чувствовал то же самое. Он подошёл к Фиолету и, похлопав его по плечу, сказал: «Прорвёмся, братан, не дрейфь». Денис улыбнулся.

– Допиваем – и в институт? – предложил Костя, разливая виски в стаканы. – Абрам там?

– Давай. Про Абрама – по нулям, не знаю.


К полудню друзья решили пойти в институт, разведать, как там дела. Позавтракав в кафе и громко, словно они сами были участниками событий, обсудив новости из мира шоу-бизнеса, Костя и Фиолет отправились к дверям института. Кого-то из однокурсников увидели ещё по дороге – здоровались, обнимались, целовались. Зайдя в здание, поднялись на этаж, где располагались мастерская и гардеробная комната. Был перерыв: кто-то выбегал покурить на улицу, кто-то наскоро обедал, кто-то разминался, кто-то отдыхал, лёжа на полу…

Костя и Фиолет вошли в гримёрку, представляющую собой большую комнату со шкафчиками вдоль двух стен, большим зеркалом возле окна и беспорядком. Кругом валялись разбросанные вещи: чьи-то старые туфли, носки, обёртки от еды, кружевные ленты, пыльные костюмы, парики, пустые банки из-под пудры или румян, раскрошенные тени, блёстки – в общем, все те вещи, без которых невозможно себе представить гардеробную комнату артистов. Она же служила студентам и комнатой отдыха, для кого-то иногда и спальней, когда приходилось оставаться в институте до ночи и уже не было сил или возможности возвращаться домой.

Костя и Фиолет брезгливо посмотрели на этот кавардак.

В комнату вбежала Юля и, крепко обняв Костю за шею, поцеловала.

– Костенька, мой любимый, мне сказали, что ты тут. Я сразу же убежала из буфета.

Костя высвободился из Юлиных объятий, отстранил её. Девушка погрустнела.

– Я так скучала по тебе.

– Я тоже. Но не надо при людях, да, Юль?

– Да какие люди? – Юля огляделась. – Здесь только Денис.

– Кто-нибудь может войти и увидеть.

– Решил навестить нас?

– Ага, – кивнул Костя.

– Родные пенаты, – засмеялась Юля. – А как же твой институт?

– Я что-то не понимаю, ты на что намекаешь? – Юля не замечала, что Костя был пьян. – Я что, не могу повидаться с друзьями?

– Я думала у тебя занятия.

– Да мы так, прогуливались. А ты давай иди, учись. – Костя шлёпнул Юлю по заду.

– Костя, что ты делаешь?

– Тебе не нравится? Я думал, что все девушки это любят.

– Я не все девушки. – И Юля выбежала из гардеробной в слезах.

Фиолет рассмеялся.

– А я тебе говорил: приручай. – Его взгляд был мутным. – Чё ты получил? Давай звони, что ли, Ларе своей – может, она что-то тебе предложит.

– Не говори ерунды, таким я к ней не поеду.

– Тогда давай лучше, как планировали, кому-нибудь дурь продадим, купим ещё вискаря – и ко мне.

Весь день Костя провёл у Фиолета в гостях, потом заехал домой, сделав вид, будто только что с занятий и очень устал. Принял душ, переоделся. Быстро съел сваренный Ольгой Георгиевной суп и ушёл, сказав, что у него деловая встреча. Сам же помчался обратно к Денису, которого застал не одного, а в компании нескольких девиц.

– Присоединяйся! – крикнул Фиолет. Он лежал на диване, его рубашка была расстегнута, а рядом сидели три девушки в нижнем белье. – Хочешь, вот эту возьми. – Фиолет указал на высокую смуглую девушку, которая гладила волосы Дениса и целовала его в губы. – Такой улёт с ней.

– По какому поводу веселье? – снимая куртку, спросил Костя.

– Предки звонили час назад, переслали бабла и извинение за то, что им придётся ещё остаться во Франции. Я же тебе говорил: у них есть цель. А дети – это не цель, это дополнительные расходы.

– Бизнес, сам понимаешь.

– А я и не переживаю. Они присылают мне свои фотографии с курортов и говорят, что заняты работой. А я говорю, что занят учёбой, а сам занимаюсь вот этими кисками.

– Ладно, давай её сюда. – Костя подошёл к девушке, взял её за руку. Та безропотно встала и пошла вместе с ним в спальню.

– Смотри только, не надорвись! – прокричал Фиолет, смеясь. – Она из Бразилии – такие штуки делает, что сил у тебя не хватит.

– Заткнись, дебил! – крикнул Костя, закрывая дверь в спальню.

Девушка покорно легла на кровать.

– Тебя как хоть зовут, родная? – спросил Костя.

Девушка посмотрела на него, не понимая, о чём он говорит.

– What’s your name, baby? – спросил Костя, подумав, что впервые применяет свои знания английского в подобной ситуации.

– Clarisia, – ответила девушка и расстегнула бюстгальтер.

– Клара, значит. – Костя снял свитер, начал расстёгивать джинсы. – Знаешь, у нас есть такая скороговорка: «Карл у Клары украл кораллы…»


После, наскоро приняв душ и надев свежую рубашку и джинсы, из той новой одежды, которую он хранил тайком у Дениса, Костя поехал на встречу с Ларой.

На Новом Арбате было темно, падал мягкий снег, серебрившийся в свете фонарей. Костя шёл по улице мимо витрин ресторанов и магазинов и размышлял о том, что сделал. На душе от этого становилось очень мерзко.

«И зачем? – думал Костя. – Только чтобы этот укорок не подумал, что я гей или у меня вообще ничего не получается? Противно, а теперь идти, целовать Лару и делать вид, что ничего не произошло. Неужели она не почувствует, что я только что переспал с проституткой? Грязь… Но почему я так делаю? Ведь сейчас я понимаю, что так нельзя. А там, в квартире, мне казалось, что можно. А после стало отвратительно, хотелось избить её, эту Кларису. А в чём она виновата? Она так пытается зарабатывать. Мерзко, всё это мерзко… Нет, женщина не должна так зарабатывать на жизнь. Её и нельзя назвать женщиной после этого… И ведь она ещё притворялась, что получает какое-то удовольствие, что-то там шептала по-португальски – а может быть, посылала меня ко всем чертям. Противно, противно… Хватит, надо с этим кончать».

Но Костя понимал, что врёт самому себе. Позови его Фиолет снова – и он пойдёт. «Должно же меня что-то остановить. Или останавливаться незачем? – спрашивал себя Костя и не находил ответа. – Вот Даниил… Да он может любую девку снять, а почему-то этого не делает. Да, он любит девушек, но как-то по-особенному. И откуда он это взял, ведь деньги обычно развращают. Он просто притворяется, я уверен». Тут он подумал о Юле. «Надо с ней расстаться. Она вроде как меня любит. – Он задумался. – А с другой стороны, Лара меня бросит – по-прежнему буду с Юлей. Но Лара, даже не со мной, чтобы бросать? Есть ли у неё чувства ко мне. Вот, что надо узнать…»

Глава 15

В какой-то момент Юля поняла, что в Косте что-то изменилось. Он стал абсолютно другим. Редко приезжал к ней, а если и приезжал, то чаще общался с Фиолетом и Даниилом. Во время их мимолётных встреч Костя рассказывал о работе с Ларой, да и вообще говорил только о Ларе. Юля, несмотря на неопытность и возраст, поняла, что Костю, скорее всего, интересует сама Лара, нежели работа. Вначале она попросила Костю познакомить её с Ларой, на что получила категорический отказ. Костя мотивировал это очень просто: это деловые отношения. Юля начала ревновать, не понимая, что может быть привлекательного в этой женщине, которая, конечно, в матери ему не годилась, но всё же старше него. Что в ней может быть?

А для Кости в Ларе было всё: помимо какой-то магнетической, идеальной красоты, ещё и очарованность её жизнью.

Ольга Георгиевна забеспокоилась о Косте слишком поздно. Она не придавала большого значения тому, куда стал уходить её сын. Лишь бы не с этой Юлей – таков был её девиз. А когда Костя говорил, что сегодня его пригласили то на одну презентацию фильма, то на другую, она только радовалась: пусть сын общается в хороших кругах, завязывает полезные знакомства. Что-то подобное и было в её планах, хотя она и не предполагала, что встречи Кости с Ларой будут такими интенсивными. Где-то, конечно, Костя привирал (уже понимая, что лучше не посвящать маму во все его дела), говоря, что просто получил приглашение от продюсерского центра, где работает Лара, а лично с ней сам не виделся.

Ольгу Георгиевну больше волновали частые прогулы сына, а вот Юлю – совсем другое. И если Ольга Георгиевна успокоилась, услышав от сына очередную ложь, что с институтом у него всё в порядке (Костя даже показал ей какие-то свои старые записи, уверив мать, что это вчерашние лекции), то Юля после однотипных фраз «Я, наверное, сегодня заеду к тебе в институт» стала звонить Косте ещё чаще, даже пропустила какие-то занятия, потому что не могла оторваться от телефона – всё писала ему смс. Он отвечал с лёгкостью: «Занят, скучаю тоже, позвоню вечером». И не звонил. А Юля только плакала.

Она решилась поговорить с Костиными друзьями – Фиолетом и Даниилом. Фиолет, как всегда, рассмеялся ей в лицо, сказав, что ей пора забыть о своём Косте, что он уже в надёжных руках. А Даниил, жалея Юлю, соврал, упомянув о каких-то Костиных проблемах – якобы он сейчас действительно очень занят. Даниил ненавидел Костю за ту боль, которую он причинял Юле, но в то же время таил надежду, что это могло быть ему на руку. Даниил даже попытался поговорить с Костей о Юле, но тот сказал ему, чтоб не лез не в своё дело.