Принеси мне кофе.

Костик усмехнулся:с Маринкой поцапались?

Сандрик ответил:нет, что ты! * * +

Марина примчалась домой на крыльях. Приняла быстро душ (а вдруг он скоро приедет?), постлала новое цветное белье наново покрасилась, - для электрического света, - посильнее, надела только маленькие трусики и пеньюарчик коротенький, в оборках из букетиков. На ноги - шлепки на шпильках и браслет-цепочку - сексуально. Посмотрела в зеркало - ничего себе, сразу завалить хочется!

Приготовила салатик из крабов, который он любил, достала небольшую бутылочку "смирновки", - хватит, там уже выпили достаточно,переставила вазу с цветами на стол и позвонила Наташке, мстительно ухмыляясь, - та подошла, но почти сразу же бросила трубку, однако, наверняка успела услышать, что к Марине едет Сандрик. Пусть локти покусает!

Если Сандрик узнает - разозлится! Но он не узнает - Наташка с

Ним и говорить не захочет. Теперь надо накатить её мамане. Поздно? Проснется, старая перечница! А "перечница" подошла к телефону, будто и не спала (так оно и было, - не шел Светлане сон, беспокоилась она о дочери) тревожно спросила:

Кто?

Марина немного струхнула, но, взяв себя в руки, сказала гнусавым голоском:

Светлана Кузьминична, это звонит приемная мамаша вашего внучка...

- Что? - закричала Светлана надрывным голосом.

- Внучка вашего, говорю. Жив он и здоров... - проквакала по-старушечьи Марина.

В трубке охнули, и Светлана обреченно сказала:

Расскажите мне...

- Но тут Марина услышала звук лифта и побоялась говорить - Сандрик! на тихо повесила трубку. Начало есть. А продолжение она устроит завтра, когда Сандрик уйдет. Вот тогда она и поговорит, как надо.

Раздался звонок в дверь. Даже любимому Сандрику Марина не до - веряла ключи. Она поцокала ко входной двери:кто?

Я, я, - довольно раздраженно ответил Сандрик.

Она распахнула дверь и, как только он вошел, кинулась ему на шею так, чтобы её груди в распахе пеньюарчика прикоснулись к его рукам.

- Подожди, подожди, - недовольно сказал он, - что, мы здесь будем трахаться?

Она томно спросила:

Я тебя возбуждаю?..

Я достаточно возбужден.

Она всмотрелась в него - вид озабоченный, никакого возбуждения. Марина все же решила не отставать и, распахнув пеньюар, прижалась к нему вся. Он легонько от-толкнул ее:давай войдем, я замерз и мне хочется выпить.

- Ну, если так - пойдем, выпьем, - и пошла впереди него, крутя бедрами, зная, что трусиков под прозрачным пеньюаром почти нет - такая модель - спереди узенькая полоска, а сзади веревочка в попке.

Она шла и думала, что вот сейчас, сейчас он набросится на неё сзади и они, не дойдя до комнаты...

Но он не набросился.

Они вошли в комнату, красиво убранную, с распахнутой чистейшей постелью, накрытым столом, цветами в вазе...

Он остановился на пороге.

Тогда вошла Марина и села в кресло, стянув незаметно, пока он топтался у двери, трусики. Но Сандрик не смотрел на нее. Может, специально. Он сел в кресло напротив и сказал:

Выпьем и ляжем . Я спать хочу, как ненормальный.

Марина положила ногу на ногу:

Как? Мы не будем? Он хмуро ответил:

Не сейчас. Дай мне отдохнуть...

Марина захохотала фальшиво:

Вот как! Ты даже не можешь меня трахнуть? Из-за этой...

- Давай о ней не говорить, - заметил он. Но потом вдруг спросил, как и Наташка: за что ты её ненавидишь?

- И ты спрашиваешь? Я же тебе говорила - она меня обокрала!

Врешь, - сказал он убежденно.

Марина задохнулась от злости.

- Она тебе лапшу на уши вешала, а ты, как последний лох, поверил! Она меня обобрала, когда беременная тобой у меня жила! На мои кровные!

Он усмехнулся:

- А скажи, какая Божья Матерь на твоей иконке?

Марина захохотала: Я ей говорила! Бабушка мне её подарила! Не наша она, иконка! Бабушка у меня немка была!

Сандрик будто не слышал, снова спросил: - А что там за цифры выбиты?

- Я-не подследственная, ты - не прокурор, - заявила Марина, а сама испугалась своей беспечности, - нет, чтобы спросить у Наташки! Но откуда она, Марина, могла предположить такое?! Придется корчить обиду... - и она отвернулась от Сандрика, сказав: - Ну, если ты меня считаешь такой, зачем же со мной вяжешься? И нечего было приходить. Будем так: ты - сам по себе, я - сама по себе. У тебя свои деньги, у меня - свои. Я вижу, машину её ты брать не собираешься?

- Не собираюсь, - сказал он, нахально глядя ей в глаза. Она так была потрясена, что даже не знала, что сказать. На мысль быстра Марина не была, но все-таки пришло кое-что в голову:

А вот я возьму и скажу, что ты все сделал! У меня - алиби! Я пострадавшая, а ты - в говне! Понял? - Она была в бешенстве. Сначала он чуть не плюет в её роскошную грудь, смотрит на неё так, будто ей сто лет, а теперь заявляет, что не возьмет Наташкину иномарку и, в принципе, отказывает ей в постели!

И она завопила:нужен ты мне! Да у меня такие мужики есть, что ты им жопы подтирать не годишься!

Он встал:а вот этого, Мариша, говорить было не надо.

Она победно обернувшись к нему, хотела сказать еще, что за все его фокусы такое будет, что его мать-проститутка будет рвать волосенки, но не успела. Она только увидела его почти белые от ненависти глаза и руки в перчатках... "Почему он их надел, почему?" Успело мелькнуть у нее, как эти руки сомкнулись на её горле, она ещё хотела крикнуть: "Не надо! Я не буду больше!.." Но все это было лишь её последним желанием - мольбой о спасении - чего она уже не смогла сказать. И был жуткий страх за свою жизнь, которая, как оказалось, в руках у этого человека.

Была. Ее не стало даже в его руках.

* * *

И снова то же кафе. Сейчас, в полночь здесь более людно и дымно. За столиком, где сидели не так давно Марина с

Сандриком, никого. Стоит недопитая бутылка водки, закуска, на стуле валяется плащ Сандрика, на столе бумажник. Прошло около часа, как его нет, но никто не обращает на это внимания.

Только Костик иной раз взглядывает туда, но скоро он уходит, передав дела молоденькому бармену в темных очках.

Со стороны туалета идет Сандрик. Он бледен, сгорбился, как человек, у которого болит желудок, медленно подходит к столику, неудобно садится на стул. Молоденький бармен замечает его, подходит. Вежливо и озабоченно сспрашивает, не надо ли чего.

Сандрик смотрит на него непонимающим взглядом, потом глаза его становятся осмысленными, и он говорит, что ужасно себя чувствует и нет ли у них хорошей минералки, настоящей. Бар - мен подмигивает - для Сандрика найдется.

Сандрик налил водки и выпил. Он пытался разобраться в себе - ведь он убил человека. Дрянного, злого, подлого, но... Он пытался внушить себе, что это - справедливо. Она сама поставила себя в тупик. И главное - он любил Наташу, которая пряталась от Марины всю жизнь и для которой тоже настал предел.

Что Наташа - его мать, Сандрик не думал. У него есть мама - Мария Павловна, которую он любит и уважает. А Наташа - это совсем другое. Это женщина его мечты, и никем иным она не будет. Он никогда не знал её, не видел, не слышал о ней. Она - женщина, пришедшая из ниоткуда... И он её оскорбил, ограбил и унизил. А другую - убил.Если надо - он ответит. И никуда не убежит и не станет прятаться. Алиби? Пусть будет. А если разберутся - пусть надевают наручники. Как будет - так и будет.Он позвонит Наташе, придет и расскажет ей все. Как она решит - так он и сделает.

Уйдя из кафе, он вошел в телефон-автомат, бросил жетон и набрал ноль три. Сообщил, что по адресу такому-то лежит труп женщины. А может, она ещё и жива... Когда спросили, кто это говорит, он ответил: доброжелатель. И повесил трубку. И вдруг с надеждой подумал: а может, жива? И это ей будет урок? Но если она выживет, тогда уж не выживет никто: ни он, ни Наташа, ни все его и её родственники. Месть будет литься раскаленной лавой, как при извержении вулкана.

* * *

Наташа после звонка Марины практически не спала. Она боялась. Чего? Она не могла ответить.

Разбитая она потащилась на кухню и заварила кофе.

Выпила две чашки крепчайшего, выкурила две сигареты и пришла в себя. Просветлела голова, ясными стали мысли.

Ну, что ж - Сандрик у Марины. И она относится к этому, как ревнивая, брошенная, обманутая женщина, а должна - как мать. Марина - ужасная баба, и Сандрику нельзя с ней вязаться - хотя, что она может сделать? Ее не было здесь сто лет, и она приехала, как говорится, к разрушенному храму.

Она пошла в комнату, к чемодану. Обыскала карманы чемо - дана пусто... И в последней надежде начала рыскать по всем карманам костюмов, курток, шуб...

В одном из карманов норковой шубы она нащупала полиэтиленовый пакет.Вытащила его и, не веря ни себе, ни своим глазам, - увидела пачку долларов и пачку рублей... Все было цело.

Она села на пол и держала эти деньги в руке... Нет, не может он быть подонком! Марина врет. Сандрик мог быть, где угодно, только не у нее. Но уж больно победный был у Мариши тон. Кто их знает! Надо разыскать маму Сандрика и поговорить с ней. О чем? О нем, конечно, и если она, эта Марья Павловна, умная и хорошая женщина, - а это, повидимому, так, - они смогут вдвоем что-то предотвратить. Она обязана попробовать все, а не дуться, как обманутая любовница. Она вспомнила, что на столике в передней видела чью-то записную книжку, то ли Маринину, то ли Сандрикову, забытую. Хорошо бы там был телефон Марьи Павловны!

Она выскочила в переднюю, да, книжечка тут, Сандрикова! Номер телефона был, и она, сказав себе,что необходимо успокоиться, вернулась в комнату. И наконец решилась. К телефону подошла не старая еще, по голосу, интеллигентная женщина. Наташа замялась: как назваться? Та настороженно спросила вторично: - Слушаю? Кто это?

- Простите, - забормотала Наташа, - я хочу поговорить... о Сандрике...