- В театр? - Повторила Наташа, несколько ошеломленная быстрой сменой событий. Театр! Мама считает, что в театр ходить нужно, и когда приглашают в театр - это хорошо и прилично.

- Лучше в Ленком... А телефон мой такой...

- Обязательно в Ленком, - сказал Шурик, пряча записную книжку в карман.

И тут Наташа увидела Марину.

Как же она ей обрадовалась!

- Марин! - Крикнула она, и Марина увидела её и красивого парня рядом, явно с Наташей.

... Ничего, одобрительно подумала Марина и походочкой-походкой пошла к ним.

... Ничего, подумал и Шурик и удивился этой дружбе, потому что Марина была того класса девочка, которые хорошо были известны Шурику.

Наташа прямо-таки бросилась к Марине.

- Вот, Марин, познакомься, это Шурик, - и никак не могла сообразить, что ещё нужно сказать.

Помог сам Шурик.

- Я немного развлек вашу подругу, Марина. Она в одиночестве скучала, но проскучала бы, конечно, совсем недолго, тут полно всякой шушеры.

"... А ты-то сам не шушера? Только шушера одетенькая и с виду приличная" - подумала Марина. Она таких тоже знала преотлично. "Надо будет присмотреться, как у него с бабками, а то гнать в три шеи".

Она окинула стол. "Так. "Хванчкара", мороженое, "Мальборо", зажигалка фирменная... Набор - ничего, - Марина усмехнулась - разберемся."

Шурик, усаживая Марину, заметил жестковатый её взгляд, - мо-жет, она не так проста, как показалось? Отметил, что вино ещё есть, кофе не выпит... Обойдутся. В кармане у него оставалась мелочевка.

Марина присела за стол, Шурик взглядом спросил: налить вина?

Она ответила так же. Он налил, она выпила залпом, закурила, и расслабленно откинулась на стуле.

... Сейчас она покажет этому мальчику, кто есть кто, так сказать, who is who.

Прости, Наталь, что опоздала, режиссер попался дрянь, - все ему не так и не то. Один заслуженный - барахло, другой заслуженный ещё хуже, молодняка не надо, великих стариков на дух не принимает. Надоел!

Шурик навострил уши: режиссер! Значит, или кино, или телек, а она, видимо, ассистент, а может, второй режиссер. Интересно!

Он смертельно, втайне, робко, до самоуничижения, обожал артистов, киношников, художников, писателей - богему. И никаким боком к ней не принадлежал.

- Кино? - Спросил он устало.

- Нет. Телек. Хуже кино в сто раз, - ответила Марина точно так же равнодушно и устало.

- Телек не знаю, а вот с кино имел дело, - продолжил Шурик, беря сигарету и ожидая реакции.

Реакция последовала со стороны Наташи. Она в сотый раз за этот вечер вспыхнула, зарделась и в сотый раз поблагодарила судьбу за удачно не пришедшую вовремя Марину и многие случайности, которые привели её к знакомству с Шуриком, необыкновенным и прекрасным.

- Ну, если вы - профессионал, то можно у нас подработать. Я вот Наталью перетянуть хочу, пусть у нас своим визажем занимается. - Небрежно кинула Марина.

Наташа смутилась страшно, она не знала такого слова и хотела пояснить, что учится на парикмахера, но, увидев молниеносный взгляд Марины, заткнулась.

Ответила Марина.

- Ну да, она у нас в спецучилище этому искусству учится.

У Шурика головенка пошла кругом: какие девушки! Класс! Хорошо,что он сегодня заглянул сюда. Но вот сейчас надо уходить. Время. Нельзя ничего "пере".

С улыбкой и шутливо-грозным: я от вас не отстану, - Шурик удалился.

*

После ухода Шурика Марина и Наташа некоторое время молчали, допивая кофе: каждая переживала новое знакомство в силу своей натуры и прочего.

Наташа просто и ординарно влюбилась: с первого взгляда, с первого слова, и уже наделяла Шурика всеми достоинствами, какие содержала в памяти её маленькая головка.

Марину же интересовал другой, меркантильный момент. Насколько Шурик денежный и все ли вранье в его трепе о кино. Марина сама была с амбициями и считала, что ассистент режиссера, - это не потолок, при ее-то энергии и красоте. И уме, кстати.

- Ты как его подцепила? - наконец спросила она Наташу.

Та расстроилась и немножко обиделась.

- Я его не цепляла. Он сам прицепился. Я даже знакомиться с ним не хотела.

... Так оно и есть, подумала со смешком Марина. Увидел одинокого херувимчика и решил, что дело быстро сварганится, а тут она, Марина, защитница дурочек и убогих.

- Ну ладно, ладно, не обижайся. Так говорится. Ты хоть знаешь, кто он и что?

Наташа обрадовалась, что может поговорить о Шурике и, торо - пясь, рассказывала, что поведал ей он.

- Не густо... - протянула Марина.

... Вот только - что брехня, а что правда? Последнее время ей попадались все какие-то несамостоятельные, ничтожные прилипалы. Приходилось не роман крутить, а поить, кормить и предоставлять ночлег. Естественно, с бесплатной девушкой, так их растак! Чаще провинциалы, которые приезжают в Москву, чтобы сразу в кино или на телек. Так их и ждут! А ведь устраиваются! Как, - неизвестно. Взятки, что ли, дают? Надоели ей мужики с жадным блеском в глазах. Но не по её поводу. А по поводу денег, славы, - то есть всего того, что составляет хорошую жизнь. А потом можно выбрать себе что-нибудь и получше Марины. Так они и делали, сволочи. И уходили они легко, легчайше: поцелуйчик в проборчик и прощай, родная, мне было так хорошо с тобой. Еще бы плохо!

Тут их разнообразные мысли прервала сиреневолицая тетка, - она завопила.

- Сколько можно повторять! В восемь закрываемся! Барышни, а барышни! Уж мужики ушли, а вы все прохлаждаетесь!

И махнула по их столику грязнущей тряпицей.

Девушки вскочили.

- Слушай, Наталь, пойдем ко мне, - зазывно блестя карими живыми глазами, предложила Марина, - возьмем ещё бутылочку и потрепемся, разберемся, что к чему. Я же тут недалеко, "Хрусталь" знаешь, на Горького?

- А мама... - Только и сказала Наташа, уже идя за своей новой подругой, которая ей так нравилась! И можно будет поговорить ещё о Шурике. Но мама... Она не любит, когда Наташа ходит к малознакомым людям, когда приходит поздно... И еще: Наташа с ужасом смотрела, как Марина энергично засовывает в висевшую на плече сумку бутылку коньяка.

Но мама была далеко, а Марина тут, рядом.

ВОТ ТАКАЯ КВАРТИРА.

Дом был действительно тот, в котором расположился магазин "Хрусталь". На тихоходном лифте с бархатными диванчиками поднялись они на пятый этаж. Дверь квартиры тоже была солидной: обтянута кожей, с глазком и блестящей старинной пластинкой, на которой вязью было написано: Профессор Ардашин.

Наташа затрепетала: у них в доме ни у кого не было такой красивой двери и такой пластинки. Может, сам Маринин дед откроет им дверь?.. (у Наташи не было ключа, мама всегда ждала её и открывала дверь, зорко оглядывая дочь).

Марина открыла дверь ключом.

Никакого профессора Наташа не увидела, а увидела в одном из кресел, в передней-холле, маленькую старушечку, которая смотрела телевизор, стоящий в дальнем углу холла. Еще там был кожаный диванчик,столик и большая ваза на полу с какими-то травами и листьями.

Наташа тихо сказала старушке: здравствуйте. На что та немедленно откликнулась.

- Здравствуйте, здравствуйте, коль не шутите. Ох, кака молодень-ка! Как яблочко наливное! И отколь ты, Маринка, таких девок берешь?

- Моя дальняя родственница, Пелагея Власьевна, - небрежно сообщила Марина и обратилась к старушке, - Пелагея Власьевна, согрейте чайник, мы кофе будем пить и прошу вас не лезть со своими беседами, нам надо поговорить.

Личико у старушки было маленькое и пухлое, в каких-то мешоч ках, как у хомячка, на плечах - старая спортивная кацавейка, на ногах обрезанные валенки. Все это никак не вязалось с дверью, домом, профессором... А старушка, видно, разозлилась на Маринино жесткое обращение. Личико её перекосилось, губки совсем ушли в рот из-за отсутствия зубов, - и странно было увидеть на этом сказочно-добродушном личике злобное выражение. Но она ничего не ответила, а павой-павочкой уплыла в дверь налево. Там, наверное, была кухня.

Наташа вошла в комнату вслед за Мариной и внутренне ахнула. Если бы у неё хватило воображения представить профессорскую квартиру, она представила бы её именно так. Но, увы, воображения у Наташи не было, - почти не было, и потому картины на стенах и фотографии господ в темных деревянных рамках, и темный шкаф с дымчатыми зеркальными стеклами, и тахта зеленого бархата (она, конечно, не знала, что это не тахта, а оттоманка - из турецкого), и ковер на полу (а у них на стенах!), и прекрасная цветная посуда, и фигурки из фарфора и книги, книги, книги в высоких, до высоченных потолков шкафах, - все это ввергло её в шоковое состояние.

Марина снисходительно наблюдала за ней, давая Наташе время опомниться. Разница в годах у них была не такая уж большая - лет пять (но пять лет в этом возрасте немало), а Марина смотрела на Наташу, как на несмышленого ребенка, в чем и была права. Она понимала, что испытывает сейчас Наташа.

Тут, - никуда не деться, - придется раскрыть Маринину тайну, которую она тщательно скрывала и которую в последнее время, улучая минутку, пыталась навязать Марининым гостям бабка её, Пелагея Власьевна.

А история началась давно, аж в 1914 году, ещё до империалис - тической или, если хотите, первой мировой войны.

Из деревни Супонево прибыла в Москву деревенская девушка Па - лашка. И была она такая маленькая-маленькая, аккуратненькая, но и фигуристая, с круглым улыбчивым личиком, ясными серыми глазками и косой в руку.

Хозяину-профессору она сразу приглянулась (по-человечески, а не как-то там нехорошо), да и ехала Палашка к нему по рекомендации родственницы, служившей горничной у самого, говорят, Пуришкевича.

У профессора (по каким-то страшенным наукам) была и другая квартира, большая, - на Ильинке, где проживала его жена, Маргарита Францевна, дама немолодая, с ихним сыном - Ильёй, а самого профессора звали Николай Ильич.