Вадим Селин - Девочка-лето

– Все равно странно. Глядя на вас, я думал, что настоящая дружба существует. А оказалось…

– Хватит об этом, – попросила я. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– О чем?

– Не знаю. О тебе.

– А что обо мне?

– Не знаю. Обо мне уже поговорили.

– Ну… – задумался Артем, подыскивая тему для разговора, – я пошел на водителя учиться.

– Вот об этом и поговорим. А что там с правами? Долго учиться надо?

Артем начал рассказывать о водительских курсах, потом плавно перешел на обсуждение моделей машин, на то, сколько у какой машины лошадиных сил, какая коробка передач лучше, сколько литров бензина вмещает та или иная модель…

Я слушала его вполуха и думала не о коробках передач, а о том, что своим рассказом вызвала в Артеме какие-то подозрения насчет Кати. Теперь он будет думать, что Катя с кем-то встречается, начнет сравнивать Марата и Катю, меня и себя… Как плохо, что от моего разрыва с Маратом страдаю не только я.

«Сегодня суббота, выходной, – вспомнила я. – Наверное, Марат с той девушкой ходил в парк, они катались на лошадях… А вчера вечером были в клубе – развлекались… Ну и пусть. Зато у меня есть море».

Я посмотрела на темное море. Над водой висела луна, наполовину скрытая тучами.

Хоть я и люблю море, но я – человек, а море это море…

– …А потом я куплю себе крутую тачку, – вынырнув из мыслей, услышала я голос Артема. – Ну, вот и развилка. Мне сюда, а тебе – туда. Пока.

– Пока, – кивнула я.

– Эй…

– Что?

– Не грусти. Все наладится.

Я снова кивнула. Но и мне и Артему было понятно, что ничего не наладится.

Я поежилась и пошла домой.

– Ну наконец-то! – воскликнула мама, увидев меня. – Почему на звонки не отвечала?

– Телефон дома забыла.

– Не надо было тебе на улицу идти. Ты больна.

– Я уже здорова.

Мама с жалостью посмотрела на меня:

– Я достала из подвала икру из лагенарий. Вкусная.

Мама поразила меня – она все еще боготворит лагенарии. Лагенарии – это что-то среднее между кабачком и тыквой, плети разрастаются на десять метров и больше. Это растение необычно тем, что от длинных плодов, похожих на бивни, можно отрезать кусок – и ничего не случится. Порез затянется, и плод как ни в чем не бывало продолжает расти дальше.

Летом мама стала на стремянку, чтобы собрать урожай лагенарий, которые буйно плелись по трубам виноградника, стремянка покачнулась, мама упала и сломала ногу и руку. После этой «аварии» она жалела не себя, а лагенарии, за которые ухватилась при падении. К слову будет сказано, сейчас самый конец октября, а лагенарии до сих пор растут в полную силу.

– Не хочу ничего, – отказалась я. – Пойду полежу.

– Нельзя так! Ты должна поесть. Ты болеешь.

– Какая там болезнь? – махнула я рукой. – Название одно. Вся болезнь во сне ушла. Наверное, мне надо было выспаться после потрясения, чтобы эмоции перегорели. Сейчас я уже здорова.

– Может, и так, – сказала мама, и в этот момент дверь в дом громко хлопнула.

От неожиданности мы вздрогнули. Мама побледнела.

– Полтергейст, – прошептала она и расплылась в улыбке: – Полтергейст! Наконец-то в нашем доме завелся полтергейст! Я так об этом мечтала! Я теперь такую статью напишу! Ура!

Из коридора послышались шаги.

– Есть кто дома? – раздался смутно знакомый богатырский голос.

Мы с мамой замерли. Обе вытаращили глаза.

– Есть кто дома? – повторил голос.

– Саша! – завизжала мама. – Саша! Это ты!

– Папа! – завизжала и я. – Папа! Ты вернулся!

Сердце в груди билось, как ненормальное.

Не сговариваясь, мы побежали в прихожую. Там стоял папа. Крупный, высокий – настоящий моряк. Его широкую мускулистую грудь обтягивала тельняшка. Папа был загорелым дочерна, с выгоревшими волосами.

– Господи, Саша! – Мама бросилась к нему в объятия.

Папа обнял ее одной рукой и без труда приподнял.

– Папа! Ты вернулся из плавания! – Меня всю переполняла радость.

Второй рукой папа обнял меня и тоже приподнял.

Мы обе так соскучились по папе, нам нужно было так много ему сказать, что просто стояли и молчали, не зная, с чего начать.

Папа, от которого прямо веяло морем, выглядел в доме несколько необычно.

– Повелительница морей Полина, надеюсь, ты убираешь в своей каюте и не обижаешь маму? – строго спросил папа.

– Убираю! Не обижаю!

– Молодец.

Мы все втроем рассмеялись, и из нас рекой полились слова. Рассказывая, как скучали друг по другу, делясь новостями и восторгаясь неожиданным приездом, передвинулись на кухню.

Я была счастлива. Очень редко у меня бывает ощущение, что у нас полная семья, потому что в основном общаюсь с папой только по телефону.

Я смотрела на маму, которая тоже вся светилась счастьем.

– Юнга, я привез тебе подарки! – сказал папа и достал из сумки какой-то супернавороченный мобильный телефон, который я сначала даже побоялась взять в руки, кучу всяких сюрпризов и длинный белый зуб на шнурке. – Это – зуб акулы. Ты же дельфин. Вот повесь его себе на шею, и это будет знаком того, что ты выполнила свое предназначение – из дельфина превратилась в человека и победила акулу.

– Но это ж не я зуб у акулы вырвала, – возразила я, во все глаза рассматривая подарок. Честно говоря, зубу я обрадовалась больше, чем телефону.

– И не я, – пожал плечами папа. – Я нашел его на морском дне. Может, акула потеряла его в драке с другой акулой или с китом… Не знаю. Дочка, какая же ты у меня красивая! Эти косички так тебе идут! Ты похожа с ними на воительницу! Ну прямо настоящая морская амазонка!

– А ты похож на отца Пеппи Длинныйчулок. Ты там еще никаким островом не правишь?

– Пока что нет, – загадочно молвил папа.

При виде отца я не испытала того, чего боялась. Всегда, когда он находится в плавании, я боюсь, что вот он вернется и будет мне неуловимо чужим, что мы с ним даже не найдем о чем поговорить… Но мы нашли! Нам есть что рассказать друг другу, чем поделиться…

Я не могла найти себе места от радости и дождаться того момента, когда папа сядет в кресло и начнет рассказывать о морских приключениях, которых, я знаю, случается с ним немало.

В ожидании рассказов у меня дух захватило. Я мечтаю совершить длительное плавание на корабле – со штормом, чтобы вода заливала палубу, с вечерними посиделками с моряками, игрой в карты в каюте, байками о морских чудовищах и необычных случаях…

– Что задумалась, юнга? – потрепал папа меня по щеке.

– В море хочу! В плавание!

– Вот еще! – сразу же возмутилась мама. – Не хватало чтобы и ты стала моряком! Так хоть одного все время жду, а то буду двоих ждать! Это уже ни в какие ворота не лезет!

– А что мешает и тебе стать моряком? – невозмутимо ответила я. – Будем всей семьей бороздить морские просторы, гулять по необитаемым островам или жить с дикими племенами.

– Нет, – рассмеялся папа, – на необитаемые острова мы не высаживаемся. У нас есть четкий курс – порт такой-то, потом такой-то… Эх, Полинка, романтик в тебе умирает!

– Почему это умирает? – удивилась я. – Он живет и здравствует. Что бы ты ни говорил, но я уверена, что если я хочу морских приключений, то получу их.

– Конечно, получишь, – согласилась мама и назидательно напомнила: – Мысль материальна! Если у тебя в голове есть мысли о приключениях, значит, эти приключения уже существуют в астрале. Очень даже может случиться так, что астрал перейдет на уровень реальности и… – Мама осеклась. Поняв, что этими словами еще больше вселяет в меня надежду, она совсем другим тоном продолжила: – Лучше бы ты мечтала не о приключениях, а о том, чтобы поступить в какой-нибудь престижный вуз!

– Между прочим, – начал папа, хитро посматривая на маму, – во многих диких племенах существует своя магия, колдовство…

– Я знаю. И что? – насторожилась мама.

– Ты могла бы пожить в таком племени и написать статью о племенной магии, познав ее изнутри, – серьезно произнес папа и незаметно подмигнул мне.

– Хм… – только и сказала мама и надолго сделалась задумчивой.

В этот вечер я впервые испытала новое чувство. Стыдно признаться – чувство зависти к своим собственным родителям. Мама имеет возможность прикоснуться к папе, обнять его…

«Нельзя так, – мысленно отругала я саму себя. – Совсем уже с ума схожу. Мама очень несчастна – постоянно ждет папу. Наверное, поэтому она так много работает – чтобы не думать об ожидании. Да… А мне теперь и ждать некого».

Я смотрела на счастливых родителей, на маму, которая, судя по виду, и не думала о недописанной статье, и поняла, что не завидую им. Просто они – еще одно напоминание о том, что у меня все плохо.

– Пойду в свою комнату, – сообщила я, вставая с дивана.

Не глядя в мою сторону, родители рассеянно кивнули. Им было не до меня.

Я зашла к себе в комнату и, закрыв дверь, легла на кровать. Взгляд упал на картину, висевшую напротив. Всего несколько разноцветных мазков. Эту картину нарисовал дельфин в дельфинарии, а я ее купила. Она очень мне нравится.

На полках стояли сувенирные кораблики, на стене висела морская кепка, которую подарил папа, стол украшали необычные морские камни, ракушки, фигурки дельфинов, но отдельное место занимал… штурвал. Папа подарил мне его несколько лет назад, когда на одном корабле меняли штурвал…

Раньше, разглядывая свою комнату, у меня поднималось настроение. Теперь же ни картина, ни штурвал не вызвали никаких эмоций. Это были для меня обычные предметы.

«Я умерла, – вдруг осознала я, и от этого стало легче. – Я умерла. Жива только оболочка».

Глаза стали закрываться, и вдруг я вспомнила, что Фулата не знает мой новый номер телефона. Что, если она пишет мне на старый номер, а я не отвечаю? Волнуется, наверное.

Я взяла телефон и написала подруге сообщение: «Привет! Это Полина. У меня изменился номер. Теперь пиши и звони на этот».