- О себе?! А толку?! – она умолкла и отвернулась.

- Мне жаль, - сорвалось с моих губ бестолковое признание.

- Жаль?! – Кира вновь посмотрел на меня. – Может, уточнишь, о чем именно ты жалеешь?! О смерти нашего ребенка?! О смерти Ирины?! Или о моей разодранной в клочья душе?!

- Обо всём, - спокойно ответил я. – Мне жаль, что всё это случилось с нами. Я тоже свою душу уже который год собираю по кусочкам. Мы оба потеряли ребенка и наша боль одинаковая.

- Ты так думаешь? – во взгляде столько хлёсткой насмешки, горечи и призрения. – В тебе умирает человек. Маленький, совсем еще неокрепший человек. Ты начинаешь любить этого человека еще задолго до его появления на свет. Выполняешь все предписания доктора и невольно начинаешь мечтать о том, каким твой ребенок будет. Твое тело меняется, твое сознание становится другим. Уже никогда и ничего не будет как прежде. Возникает чувство ответственности. А потом в один момент всё рушится. Твой ребенок мёртв. Его нет. А любовь и привязанность к нему по-прежнему остались. И когда тебе говорят, что нужно еще долго и методично лечиться, чтобы в дальнейшем стать матерью это просто убивает. Так что не говори мне об одинаковой боли, - губы Киры дрожали, по щекам лились слёзы.

В голове царила только одна мысль – крепко обнять эту молодую женщину и забрать всю ту боль, что отравляет ее по сегодняшний день. Но я сдерживаюсь, потому что знаю, что Кира сейчас не подпустит к себе так близко. Единственное, чем я могу сделать, достучаться до нее, до ее сердца словом.

- Я воспитан таким образом, что никогда не снимаю с себя ответственности. Я – мужчина и я обязан защищать свою семью, потому что никто, кроме меня этого делать не будет. Ты стала моей семьей ровно в тот день, когда я объявил тебя своей женой. Не имеет значения, почему я это сделал. Я бы в любом случае стремилась защищать тебя. И как я себя должен чувствовать, когда не сумел выполнить свой прямой долг? Маршрут был просчитан, никаких проблем не должно было возникнуть. И те, кто покусился на вашу жизнь поступил хитро, и бомба была заложена не под машину. След взрыва обнаружен в поребрике. Я этот момент не просчитал, упустил и моя ошибка слишком дорого стоила. Да я мужчиной себя считать не имею права. Я свою плоть и кровь не защитил. Так что наша боль одна на двоих.

Кира смотрела на меня с застывшим в глазах шоком. Прежде я себе не позволял такую открытость, потому что мужчина, потому что не маленький, потому что никогда не хотел выглядеть в чьих-то глазах беспомощным ничтожеством.

Резко поднялся с дивана и походил туда-сюда по комнате, пытаясь собрать воедино ворох мыслей.

- Я думала, - вдруг тихо начала Кира, всматриваясь в окно, - что всё пройдет. Думала, что забуду о тебе, как-то справлюсь со своей болью и всеми проблемами, а потом пойду вперед к успешному будущему. Но нет. Два года прошло, а я даже кольцо снять не могу. Смелости не хватает. Я всё еще злюсь на тебя, Халит. Нет. Сначала я тебя ненавидела за то, что с твоим появлением вся моя жизнь резко изменилась и в конце концов превратилась в ничто. Потом я поняла, что ненавидела не тебя, а реальность, в которой мы живем, в которой с каждым из нас может случиться всё, что угодно. Еще позже осознала, что всё еще тебя люблю. Старалась убедить себя в обратном, ведь невозможно любить человека, который просто увидел тебя и присвоил. Меня воротит от других парней, я не могу даже представить, что меня будет касаться кто-то другой. Разве это не абсурд? – Кира вопросительно посмотрела на меня, словно ища во мне какую-то правду или помощь.

Мы оказались в той точке, когда боль уже выела всё живое и спасения нет. Мысли лишь отравляли рассудок. Обида слишком сильна, чтобы рассеяться даже через два года. Каким может быть тот самый верный путь в данной ситуации? Просто разойтись, чтобы не причинять еще больше боли? Добиться прощения? Утешить друг друга?

Кира стояла напротив меня всё еще хрупкая, обхваченная собственными руками с до невозможности потерянным взглядом. Она не знала, что делать, не знала, как дальше справляться со всем этим грузом. Потеря ребенка, ненависть ко мне и к себе, потеря подруги и вина перед детьми, которым она по сути, ничем не обязана, в конце концов, смерть несчастной собаки. Несмотря на весь этот ворох жестокости, что навалился на Киру могильной плитой, она еще нашла остатки сил в себе, чтобы окончить обучение, продолжать жить и позволить себе поговорить со мной. Это меня просто поразило и лишило дара речи.

Черт побери! Я в конце концов всё еще мужчина и я должен сделать этот первый шаг, подставить свое плечо, поддержать. Нас никто не поймет, поэтому что это наша личная потеря и с ней мы обязаны справиться вместе. Я подошел, опустился на колени и обнял Киру, уткнувшись лбом ей в живот. Мне было не стыдно приклониться перед этой молодой сильной женщиной. Она этого заслуживала.

- Нет, потому что я испытываю ровно то же самое.

- Халит, ну зачем? Встань, пожалуйста, - в ее голосе послышалась мягкость.

- Нет, - я поднял взгляд. – Разреши мне просто побыть с тобой. Разреши поддержать. Не прогоняй, потому что я не знаю, что мне делать дальше. Я потерян и чувствую, что теряю самый главный элемент всей своей жизни, теряю часть себя. Как прежде не будет, я прекрасно это понимаю, но…

Кира разомкнула мои пальцы, и я уже подумал, что это конец. Но она тоже тихо опустилась на колени. Наши лица находились на одном уровне, глаза в глаза, боль в боль, одиночество в одиночество…

Мы плакали. Беззвучно. Слёзы служили каким-то очищением. Я никогда в жизни не ощущал такого насыщенного спектра эмоций, что уж говорить о слезах. Но впервые я их не стыдился показывать. Не стыдился быть уязвимым, не стыдился чувствовать. Наверное, именно это и определяет ваше единство, когда отсутствуют маски и не страшно открыться.

Губы Киры дрожали и я, не находя никаких нужных слов, осторожно взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал эти горячие соленные губы. В висках заломило от ощущения, что всё это происходит на самом деле. Не в моих фантазиях или снах, а в самой естественной реальности.

Она ответила неторопливо, затем уверенней и этой стало нашей финальной точкой. Мы растворились друг в друге, стирая поцелуями налёт боли и одиночества. Я оживал, оживала и Кира. Горько-сладкий поцелуй давал надежду на то, что завтра всё обязательно изменится.

Эпилог.

Никогда не любил фруктовый лёд. Непрактичная штука, хотя достаточно вкусная, особенно, в летний зной. Но все мои настояли именно на этом лакомстве, поэтому мне с Ильей пришлось капитулировать. Всё-таки трое против двух, силы катастрофически не равны.

Мелек ухаживала за Соней, помогала ей справиться с мороженым и в постройке песочного замка. Кира сидела неподалёку от них и читала книгу. Илья набивал на коленях пляжный мяч и тоже лакомился фруктовым льдом. Я сидела в шезлонге, на коленях мой неизменный друг и соратник – ноутбук, а в руках мороженое, которое начало таить, стоило к нему прикоснуться.

Я смотрел на своих детей, на свою жену и временами ловил себя на мысли, что всё это нереально. Мы так долго шли к тому, чтобы сделать нашу семью крепкой и дружной. И теперь она есть. Такая родная, уютная… моя.

Не знаю, как и где мы с Кирой нашли в себе силы, чтобы двигаться дальше. Наверное, просто черпали их друг из друга. Переломили в себе ненужную гордость и взявшись за руки, направились вместе по одному чётко выбранному пути. Теперь у нас есть дочь. Небеса нам ее подарили, и я был так счастлив, когда узнал, что Кира беременна, едва не сошел с ума от радости, когда впервые увидел свою дочь.

Доктора не давали стопроцентной гарантии, что Кира сможет полностью восстановиться. Но это случилось и маленькая темноволосая девочка, внимательно наблюдающая на Мелек, была тому подтверждением.

Возможно, та страшная трагедия, как бы чудовищно это не прозвучало, была необходима для того, чтобы переосмыслить всю свою жизнь и наконец-то понять, где именно я свернул не туда. Я по-прежнему не мог считать себя самым образцовым мужем и отцом, но теперь я усердно стремился к этому.

Соня уронила свое мороженое и уже была на грани того, чтобы расплакаться. Мелек взяла ее на руки и начала щекотать. Я наблюдал за этим моментом и понимал, что он настолько великолепен в своей естественности, настолько нежен. Такое может существовать лишь между по-настоящему близкими людьми.

Кира отложила книгу, поднялась, взяла дочь на руки и бережно прижала к своей груди. Живописная картина молодой сильной женщины, которая держит своего ребенка и стоит на фоне лазурного океана и чистого неба. Такая картина достойна быть написана лучшим художником.

Расправившись с замороженным соком, я выключил ноутбук. В конце концов, мы сейчас на отдыхе и, хотя бы здесь, я должен быть всецело отдан своей семье. Поднявшись с шезлонга, я подал Илье мяч, погладил Мелек по голове, похвалив ее старания выстроить красивый песочный замок и осторожно подошел к своей жене.

- Моя сладкая девочка, - она целовала нашу дочь в щеки и нежно убаюкивала ее в своих ласковых руках.

Я поцеловал Киру в висок и опустил подбородок на ее плечо. Шум прибоя ласкал слух, поддерживая внутри меня абсолютную гармонию. Этот отдых был особенным, потому что оказался нашим первым. После всего, что мы пережили, всем нам следовало восстановить свою внутреннюю энергию и это могла помочь сделать только природа.

- Наверное, лучше уже вернуться в отель, - прошептала Кира. – Соня уснула и детям тоже не следует слишком много времени проводить на солнце.

- Как скажешь, - я глубоко вздохнул, ощущая в воздухе соль океана.

- Устал? – Кира поцеловала меня в макушку.

- Нет, но решил, что на отдыхе уже достаточно работать.

- Серьёзно? Халит, ты не заболел? – тихо смеется. Шутит и даже немного дразнит меня.