— Но я вижу, там написано не тысяча, а сто тысяч, — и незнакомец указал на два больших нуля, пририсованных карандашом.

На этот раз продавец билетов оживился. Его небритое лицо расплылось в улыбке.

— Это Хуан Мочадо дорисовал два нуля сам. Он как-то остановился напротив моего окошка, посмотрел на свой портрет и захохотал: «Что-то очень мало за меня платят» и взвел курок револьвера. Я, сэр, испугался, думал, он выстрелит мне в голову и заберет всю выручку. Но он протянул левую руку и попросил карандаш. Вот этим карандашом, — и продавец билетов показал огрызок карандаша, — он и дорисовал два нуля, а потом расхохотался, пришпорил лошадь и ускакал. А я остался сидеть, довольный тем, что головорез не тронул меня.

— Да, смелости, приятель, тебе не занимать, — скривив губы, сказал незнакомец.

— Я думаю и вы, сэр, изрядно бы струхнули, встретившись с этим бандитом один на один.

И тут взгляд незнакомца вновь стал холодным, а брови сдвинулись над переносицей, и продавец билетов поежился. Было во взгляде незнакомца что-то угрожающее, и продавец билетов почувствовал, как его рубашка прилипает к спине.

— Жаль, но никто, наверное, не сможет поймать этого убийцу.

Незнакомец поставил свой большой коричневый саквояж на подоконник кассы — и саквояж закрыл окошко. А продавец билетов даже не осмелился его сдвинуть. Он только напряженно прислушивался.

— Я возьму этот плакат на память, — сказал незнакомец и аккуратно сняв лист бумаги со стены, свернул его в трубку, щелкнул замками саквояжа и опустил плакат на дно. — Так ты говоришь, что никто не сможет его поймать?

— По крайней мере, сэр, никто еще не смог этого сделать, — немного исправился продавец билетов, проявляя к незнакомцу уже куда больше уважения, чем в начале разговора.

— Посмотрим-посмотрим, — процедил сквозь зубы мужчина и вновь надвинул шляпу на глаза.

Незнакомец, даже не попрощавшись, подошел к своему коню, привязал саквояж возле седла и вставил ногу в стремя.

Продавец билетов изумился. Ведь этот человек в черном прошел по пустыне пешком, а его сапоги сверкали, как будто их только что надраил чистильщик обуви. Да и лицо мужчины было идеально выбритым и только глаза сверкали как два куска голубого льда.

— Салун находится в конце улицы, — крикнул вслед отъезжающему незнакомцу продавец билетов и вновь, подперев голову, стал смотреть на пустынную дорогу, ожидая, когда на ней появится дилижанс.

Стоял жаркий полдень, и городок как будто вымер. Все предпочитали прятаться от зноя в своих домах.

Мужчина в черном остановил своего жеребца напротив дверей салуна. Оттуда доносились звуки немного дребезжащего расстроенного фортепиано.

Мужчина поморщился, чувствуя, что музыкант фальшивит. Он быстро, одним движением, привязал лошадь к коновязи, прихватил саквояж и, толкнув рукой дверь, вошел в прохладное прокуренное помещение.

За пианино со снятой верхней декой сидел старый хромой музыкант. Он тут же повернулся к вошедшему, но не прервал музыки, только пальцы его пробежали по клавишам чуть быстрее, словно бы этим он приветствовал гостя.

Хозяин салуна стоял за сверкающей полированной стойкой бара, протирая стаканы. В зубах он сжимал наполовину скуренную толстую сигару. Он даже не удосуживался сбивать пепел, и тот висел на кончике сигары, как мохнатая личинка гусеницы свисает с кончика сучка.

Хозяин салуна выпускал дым, сжимая кончик сигары желтыми прокуренными зубами.

Он тут же отставил в сторону стакан и сложил тряпку. По виду незнакомца в черном хозяин салуна тут же сообразил, что ему можно предложить, и на стойке бара тут же появилась бутылка дорогого виски и стакан.

Но незнакомец не оправдал ожиданий хозяина салуна. Он молча отодвинул бутылку и стакан в сторону, поставил на стойку свой немного запыленный саквояж и, щелкнув замками, извлек из него скрученный в трубку плакат.

Хозяин выжидающе смотрел на незнакомца в черном, а тот, не отрывая взгляда от его лица, развернул плакат и указал на портрет Хуана Мочадо.

— Где он? — процедил сквозь зубы мужчина в черном.

Хозяин салуна пожал плечами и потянулся рукой к тряпке и стакану, поняв, что гость ничего не собирается заказывать.

Но по лицу хозяина салуна можно было догадаться, что он знает многое, во всяком случае, ему известно, где можно отыскать Хуана Мочадо.

Вновь заскрипела тряпка, протирая сухое стекло. Глаза хозяина салуна напоминали две маленькие щелочки на жирном поблескивающем от пота лице.

В чем-в чем, а в искренности и правдивости заподозрить хозяина салуна было невозможно. Да тот и не собирался ни на кого производить благоприятное впечатление. Его вполне устраивало прозвище, данное ему жителями городка — Хитрый Джо, хотя и звали его Билл.

Хозяин салуна скользил взглядом по портрету, явно давая понять, что ничего говорить он не собирается.

Хитрый Джо даже не успел заметить, как взметнулась рука незнакомца, и его пальцы схватили за воротник рубашки так крепко, что хозяин салуна стал задыхаться. На его покрасневшем лице проступили жилы.

Мужчина в черном притянул к себе хозяина салуна так, что ноги его оторвались от пола, а в большой живот больно врезалась крышка стойки.

— Где он? — ледяным голосом спросил незнакомец, и его взгляд стал еще более холодным и жестким, не предвещая для хозяина салуна ничего хорошего, если он и дальше будет молчать.

И Хитрый Джо понял, что лучше будет сразу сказать, потому что, черт его знает, что это за человек и что у него на уме.

Незнакомец словно бы прочитав мысли хозяина салуна в его узких заплывших жиром глазах, разжал пальцы. Хитрый Джо оправил рубашку и вынул сигару изо рта.

— Где он? — повторил незнакомец в черном и его рука легла на рукоять револьвера.

Хитрый Джо вначале зажмурил глаза, а потом широко раскрыл и закатил их к потолку, показывая направление, в котором надо искать Мочадо. А потом громко, чтобы слышал хромой пианист, сказал:

— Я понятия не имею, где его искать, сэр.

На губах незнакомца появилась холодная, не предвещающая ничего хорошего улыбка, а его седоватые усы надменно шевельнулись.

Заулыбался и Хитрый Джо, явно довольный своей находчивостью.

Незнакомец убрал одну руку с портрета, и тот сам свернулся в трубку. Немного подумав, мужчина расправил портрет прямо на стойке, а потом, оставив свой саквояж на попечение Хитрого Джо, неспеша принялся подниматься по лестнице на второй этаж, куда указал своим взглядом хозяин салуна, туда, где располагались номера постояльцев. Поднявшись на второй этаж, мужчина в черном застыл в конце коридора, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнат.

Наконец, он услышал зычный голос мужчины, говорившего с испанским акцентом и подобострастный женский смех. Так могла смеяться только проститутка, которую купили для развлечения.

Мужчина в черном подошел к двери, из-за которой слышались голоса и смех, еще раз разгладил портрет, приложив его к стене, и подсунул его изображением вверх под дверь.

Едва портрет скрылся в комнате, незнакомец сделал шаг в сторону, укрывшись за стеной. Голос и смех тут же стихли. После недолгого молчания женщина вскрикнула:

— Хуан, смотри, это же ты.

Незнакомец в черном удовлетворенно улыбнулся, три раза ударил костяшками в дверь, и тут же отдернул руку.

Словно продолжение ударов прозвучало четыре выстрела. От дверей откалывались щепки, пули ударяли в противоположную стену коридора.

Хозяин салуна, заслышав выстрелы, зажал ладонями уши и спрятался под стойку, а хромой пианист, захлопнув крышку инструмента, заспешил к стойке, чтобы спрятаться под ее прикрытием.

Наконец, когда пальба стихла, незнакомец в черном прислушался, все еще не выходя из своего укрытия. До него донесся слабый звук открываемого окна, зазвенело разбитое стекло. Он потрогал дверную ручку, но дверь оказалась заперта на задвижку с той стороны.

Нисколько не задумываясь, мужчина в черном резко ударил в дверь ногой. Та тут же распахнулась, и он вошел в комнату. Возле кровати в большом медном тазу сидела голая женщина с мочалкой в руках. Она испуганно взвизгнула, но тут же осеклась, встретившись взглядом с незнакомцем, и через плечо указательным пальцем показала на окно с выбитым стеклом.

Незнакомец сжал в кулаке развевающуюся занавеску и осторожно выглянул за окно. Он увидел, как по галерее балкона убегает мужчина, сжимая в руке револьвер. Из одежды на мужчине были только брюки и сапоги, рубашка и куртка валялись на полу рядом с кроватью.

Добежав до конца балкона галереи, мужчина принялся спускаться по деревянной колонне на крышу навеса. Теперь мужчина в черном мог разглядеть его лицо. Конечно же, усов на нем не было, но узнать Хуана Мочадо оказалось нетрудно: те же курчавые черные волосы, те же оттопыренные большие уши.

Удовлетворенно вздохнув, незнакомец в черном направился к двери. На пороге он обернулся и по-военному приложив ладонь к шляпе, зычно сказал:

— Прошу прощения, мэм, за вторжение.

Женщина вновь взвизгнула, но на этот раз игриво и заискивающе перед красавцем-мужчиной.

Незнакомец захлопнул за собой простреленную дверь и заспешил вниз. Он абсолютно точно знал, куда идти, ведь еще из окна номера он заприметил коня бандита, привязанного под навесом на противоположной стороне улицы.

Но как ни спешил незнакомец, он считал, что бежать — это будет ниже его достоинства. Его движения были быстрыми, но неспешными, в них не было ни малейшей суеты, ни тени испуга, все было выверено до дюйма, до секунды.

Когда мужчина в черном проходил мимо стойки бара, он постучал кулаком по крышке, и Хитрый Джо тут же, как чертик из табакерки, выскочил из-за стойки с заискивающей улыбкой на пухлых губах.