Наконец, он отколол последнюю лучинку, положил ее и оставшуюся в руках тонкую щепочку у дверцы. И руки его сжимали только один топор.

— Я знаю, зачем ты пришла, Скарлетт, — грустно сказал Геркулес, — тебя послали разузнать о волшебном корне.

— Да, — тихо проговорила девочка, — ты скажешь мне?

— Но тогда волшебство потеряет свою силу. А это секрет моего отца. Это он рассказал мне о силе, заключенной в растениях, и если я не сохраню этот секрет, то Бог проклянет меня.

Геркулес хоть и был очень набожным человеком, но имел явно искаженное представление о том, как Бог поступает с грешниками.

Скарлетт подошла к повару и опустилась на низенькую скамеечку возле плиты.

Геркулес принялся складывать щепки в топку, и девочка, как завороженная, следила за его движениями. В них не было ничего лишнего, каждая щепка ложилась на свое место, сверху Геркулес пристроил дрова. Потом принялся раздувать еще теплящийся в углях жар.

Вспыхнула тонко расколотая сухая древесина, огонь взобрался по щепкам выше и вот уже в топке загудел огонь. Его оранжевые отблески заиграли на блестящем от пота лице Геркулеса. Он вытер рукавом вспотевший лоб и устроился на такой низенькой скамеечке напротив Скарлетт.

— Я понимаю, — вздохнула Скарлетт, — что колдовство пропадет, если ты о нем расскажешь. Но ни мой отец, ни доктор Фонтейн этого не понимают.

Геркулес сжал кулаки, на его шее вздулись жилы. Скарлетт было страшно смотреть на этого гиганта, ведь он выглядел сейчас таким беспомощным.

— Это мистер Джеральд прислал тебя? — спросил Геркулес.

Но Скарлетт не была намерена обсуждать дела своего отца со слугой.

— Я сама пришла, — сказала она, — доктору Фонтейну очень важно знать, где растет этот корень.

Геркулес глубоко вздохнул, прекрасно представляя, что и у Скарлетт он не найдет понимания. Понять его мог только негр.

— Неужели тебе не жалко людей, которым больше нельзя будет помочь? — спросил Геркулес.

— Мне будет их жалко, — девочка опустила голову, — но доктор Фонтейн должен знать, где растет корень.

— Но колдовство потеряет силу, — напомнил Геркулес.

— Ты можешь получить за это золотые часы, — негромко произнесла Скарлетт, — такие же, как у моего отца.

Геркулес рассмеялся. Он представил себя в заплатанных полотняных штанах, из драного кармана которых тянется золотая цепочка.

— Да я и не разбираюсь в часах. Я все равно не смогу понять по ним который час. Я определяю время по солнцу.

— Но ведь у тебя всегда обед приготовлен вовремя! — изумилась Скарлетт.

— Часы могут остановиться, — заметил Геркулес, — а солнце никогда.

— Но ведь на небе бывают тучи, и тогда солнца не видно.

— А я вижу его и сквозь тучи, ведь я колдун.

— Ты добрый колдун, — сказала девочка.

— Колдуны, Скарлетт, не бывают добрыми или злыми. К добрым людям они добрые, а к злым относятся по злобному. Вот поэтому я и не хочу говорить секрет корня.

— Но доктор Фонтейн не оставит тебя в покое, — шепотом сказала Скарлетт, — он все равно придумает способ, как выведать у тебя про этот корень.

— Я знаю еще много секретов, — сказал Геркулес, — но если я нарушу обещание, данное моему отцу, вся моя колдовская сила исчезнет. И я больше не смогу никому помочь. А ведь стольким людям нужно мое умение.

— Я не смогу их уговорить, — вздохнула Скарлетт.

В глазах Геркулеса вновь вспыхнул огонь злобы, но тут же погас. Его сменила искорка смеха.

— Я покажу доктору Фонтейну, где растет корень.

Скарлетт изумилась.

— Но ведь ты нарушишь обещание!

— Тише, — сказал Геркулес, прикладывая указательный палец к своим влажным, очень красным на фоне темного лица губам, — я покажу, где растет этот корень.

Больше, как ни допытывалась Скарлетт, Геркулес ей ничего не сказал. Она понимала, что тот задумал какую-то хитрость, но девочке все-таки стало легче.

Вся ответственность теперь перекладывалась с нее на Геркулеса.

Когда настал назначенный мистером О’Хара час, Геркулес поднялся в гостиную.

За столом сидели доктор Фонтейн и хозяин Тары.

— Я покажу вам корень, сэр, — бесстрастным голосом сказал Геркулес.

Мистер О’Хара и доктор Фонтейн переглянулись, на лице мужчин появились довольные улыбки. Джеральд словно бы говорил доктору, «я же с самого начала знал, что все сложится хорошо». А доктор Фонтейн беззвучно взглядом отвечал ему: «Но эти черномазые такие хитрые».

— Идем, — сказал Джеральд О’Хара, — поднимаясь из-за стола. — Это далеко?

— Не знаю, я буду искать, сэр, как только увижу корень, сразу же покажу его вам.

От дома все трое двинулись гуськом. Впереди шагал Геркулес. Он напряженно шарил взглядом по сторонам, словно бы и впрямь отыскивал цветы чудодейственного корня. За ним шел доктор Фонтейн, сжимая в руках саквояж, уже готовый принять таинственное растение, а за доктором Фонтейном шествовал Джеральд О’Хара.

В конце аллеи их догнала Скарлетт, и Джеральд посчитал себя не вправе отправить дочь домой, ведь это ей удалось уговорить Геркулеса показать корень.

Стоял знойный день, по небу проплывали редкие облака, такие маленькие, что их мимолетная тень не давала возможности перевести дыхание после знойного солнца. Все вокруг было накалено, а само солнце было похоже на сверкающий медный поднос.

Во всяком случае таким оно казалось Геркулесу, большую часть своей жизни проведшему на кухне.

Этот сверкающий медный поднос висел над головой, над полями колыхался горячий воздух, земля, пересохшая без дождей, растрескивалась под ногами, а горячий ветер поднимал песок, пыль и дул в лицо.

Это был ужасный день. В такое время лучше всего лежать на террасе и пить принесенный из погреба напиток, прохладный и хорошо утоляющий жажду. А в спешке ни Джеральд, ни доктор Фонтейн, ни даже предусмотрительный Геркулес не прихватили с собой ни глотка воды.

Время от времени кто-нибудь из мужчин вспоминал, что в тот день, когда со Скарлетт случилась беда, потребовалось всего несколько минут, чтобы найти корень. И тогда попеременно то Джеральд О’Хара, то доктор Фонтейн спрашивали:

— Далеко еще?

А повар, едва сдерживая злость, отвечал через плечо.

— Я ищу корень, сэр.

И действительно, он часто наклонялся то в одну, то в другую сторону, раздвигал рукой траву и злил своих спутников небрежностью, с которой он это делал. Он водил их среди кустов, по невидным тропинкам добрых два часа под нестерпимо палящим солнцем.

Первой изнемогла Скарлетт. Пот ручьями струился по ее телу, у девочки разболелась голова. Но она боялась сказать об этом отцу, ведь тот начнет злиться на нее, что она увязалась за ними.

Джеральд и доктор Фонтейн испытывали страшную жажду. Но все молчали, каждый по своей причине.

Джеральд О’Хара потому что был зол, доктор Фонтейн — потому что еще раз убедился, что таинственного растения не существует в природе и молчал лишь из приличия, поскольку сам настоял на этой бессмысленной экспедиции. Ему не хотелось признаваться перед хозяином Тары в том, что он поверил в небылицы, которые рассказывают негры о колдунах. А Скарлетт боялась разозлить отца. У Геркулеса же тоже были свои причины, чтобы молчать и вести процессию все дальше под нестерпимо палящим солнцем.

Наконец, когда они отошли от дома на пару миль, Геркулес решил, что для доктора Фонтейна уже достаточно мучений, а, может быть его гнев прошел, потому что страдала и ни в чем не повинная Скарлетт и его, в целом, хороший и справедливый хозяин.

Мельком взглянув на траву, Геркулес сорвал пучок голубых цветов, которые попадались им на всем пути. Это был один из многочисленных сорняков, которые работники вырывали на хлопковых плантациях на каждом шагу.

Геркулес протянул эти цветы с маленькими корешками доктору Фонтейну и, не глядя на него, повернулся и пошел по направлению к дому, предоставив всем остальным следовать за ним, если они этого захотят.

Когда все вернулись домой, доктор Фонтейн пожал руку Джеральду О’Хара.

— Я благодарен вам за содействие, надеюсь, что это будет иметь хоть какой-то смысл.

Джеральд О’Хара неопределенно пожал плечами.

— Я помог вам чем мог. Но мне кажется, что это не то растение. Боюсь, как бы Геркулес не обманул нас.

— Не важно, даже отрицательный результат имеет смысл, — сказал доктор Фонтейн и отправился на кухню поблагодарить Геркулеса.

Он был очень вежлив, хотя во взгляде сквозила насмешливость. Но Геркулеса там не было.

Небрежно бросив цветы на сиденье своей двуколки, доктор Фонтейн отбыл обратно к себе домой.


А Геркулес вернулся на кухню готовить еду. Он был все еще в мрачном настроении и разговаривал с миссис О’Хара тоном непокорного слуги.

И прошло довольно много времени, прежде чем вернулось их взаиморасположение друг к другу.

Конечно же в корнях голубых цветов не оказалось никаких чудодейственных свойств, как старательно не исследовал их доктор Фонтейн.

Но на это у Геркулеса было убедительное объяснение: колдовство, рассказанное другим людям, теряет силу.

Мистер О’Хара, конечно же считал, что Геркулес обманул и его, и доктора, но признаваться ему не хотелось. Время от времени он и миссис О’Хара тайком расспрашивали своих рабов по одному о корне. Те отвечали недоверчивыми взглядами, некоторые говорили, что не знают, другие отвечали, что никогда не слышали о таком корне.

Рабы говорили так, словно бы вся округа не знала о несчастье, случившемся со Скарлетт и о ее чудодейственном выздоровлении. И только один из рабов, большой Сэм, привыкший относиться к своим хозяевам с доверием и знавший, что тоже безгранично доверяют ему, ответил: