голову и смотря в стену.

По щекам Хелен текли тонкие струйки слез.

– И что же было на этой горе? – обнимая и про-

должая гладить дочку по голове, спросила Лея.

– На горе сидели я, Моника, папа и ты. Но мы были

не людьми, а птицами – такими большими коричне-

выми птицами, – продолжала мелодичным тихим го-

лосом рассказывать девочка.

У Леи выступили слезы, но она не стала преры-

вать дочь, которая, тоже плача и хлюпая носом, про-

должала свой рассказ:

– И когда мы захотели перелететь через море,

то я, папа и Моника взмахнули крыльями и полетели.

Потом мы обернулись и увидели, что ты тоже машешь

крыльями и пытаешься подняться в воздух, но не мо-

жешь взлететь и падаешь вниз. Мы смотрели на тебя,

кричали, но продолжали лететь дальше и не могли

тебе помочь… Я кричала: «Мама, мама!» – потом мне

стало страшно, и я быстро проснулась.

После паузы Лея сказала:

– Это всего-навсего сон. Ты из-за этого так

перепугалась?

– Я знаю, что это всего лишь сон, но мне было

очень страшно.

Помолчав, Хелен продолжила:

– Я часто вижу сны, разные сны, но папу и сестру

увидела в первый раз… Мам, скажи, а когда они прие-

дут к нам? Что они так долго делают у бабушки и де-

душки? Я по ним очень соскучилась.

Лея плакала, гладила лежавшую у нее на коленях

дочь по голове и ничего не отвечала.

– Мама, ты знаешь, о чем я мечтаю?

– О чем? – с трудом проговорила Лея, она не хо-

тела, чтобы Хелен видела ее слезы.

– Чтобы папа и Моника поскорее приехали

к нам, и мы снова зажили все вместе, как раньше.

К тебе снова вернется твоя улыбка, ты станешь бу-

дить нас по утрам, и мы с Моникой пойдем в школу.

Папа отправится на работу, а ты дома будешь готовить

для нас обед и ужин. А вечером мы все вместе будем

ужинать. Папа, как всегда, будет рассказывать смеш-

ные истории, а мы – громко смеяться.

Лея еще больше расстроилась. Хелен тем време-

нем продолжала:

– После ужина, когда ты будешь мыть посуду,

мы с Моникой станем тебе помогать. А потом, закон-

чив уборку и сделав школьные уроки, мы все вместе

пойдем в салон и, обнявшись на диване, станем смо-

треть, как папа рисует новую картину. Мама, знаешь,

что я решила?

Не дожидаясь ответа Леи, Хелен продолжала:

– Я больше никогда не буду ябедничать и жало-

ваться на Монику, даже если она не прекратит меня

обижать. Только бы увидеть их поскорее…

Слезы лились рекой по щекам Леи, и она еле успе-

вала их вытирать, чтобы они не капнули на лицо Хе-

лен. Дочь продолжала рассказывать:

– Поэтому вначале сна мне было весело. Весело

оттого, что мы снова вместе. Я увидела, как папа, ты,

Моника и я сидели на горе, а потом полетели. Но ког-

да ты начала отставать и падать, то мне стало очень

страшно: появилось такое ощущение, что я теряю

тебя. Я начала плакать во сне: ты же знаешь, что ты

для меня дороже всего на свете, – плача и сильно об-

нимая маму, говорила Хелен. – Мама, я так сильно

тебя люблю, что даже не представляю, как смогу про-

жить даже день без тебя. Когда ты рядом, мне никто

не нужен, конечно, кроме папы и Моники. Мам, я могу

тебя кое о чем попросить?

– О чем? – тихо сказала Лея.

– Пожалуйста, не оставляй меня никогда. Я тебя

очень прошу.

– Конечно, не оставлю. Ты же смысл всей моей

жизни, та, ради которой я живу… – продолжая погла-

живать голову Хелен, произнесла Лея.

– Спасибо, мама.

Лея посмотрела по сторонам и, украдкой вытирая

слезы, сказала.

– Пойду наберу на палубе воды, чтобы мы могли

умыться, а потом отправимся в столовую завтракать.

Уже без десяти десять, мы и так опоздали почти на час.

– Мама, возьми меня с собой. Не оставляй меня

одну, пожалуйста.

– Зачем тебе подниматься по этим лестницам?

Я наполню ведерко и совсем скоро вернусь.

Выйдя из каюты с маленьким ведерком в руках,

Лея поднялась на верхнюю палубу. Вдруг раздался

сильный взрыв, и Лея упала. Она не могла поднять-

ся, взрыв оглушил ее, ноги не слушались, а губы про-

должали чуть слышно шептать: «Хелен, Хелен …».

Через несколько секунд она потеряла сознание.

Одиннадцатая глава

Понедельник

Утром Джули разбудил телефонный звонок с ресепшен.

Вчера она попросила служащих отеля позвонить по-

раньше. Выглянув в окно, актриса ахнула от восхи-

щения. Вид изумительный: море уходило за горизонт,

а вода переливалась цветами восходящего солнца.

Хаим, как и было условлено, в назначенное вре-

мя появился в лобби отеля. Как только мисс Уотсон

спустилась, они сели в машину и отправились в сто-

рону Хайфы. По дороге мужчина много рассказы-

вал об истории государства и удивился, когда узнал,

что актриса посещает Израиль впервые. Оставив ма-

шину неподалеку от старого кладбища близ Хайфы,

они прошли внутрь. Увидев человека в кипе, по всей

видимости, кладбищенского рабочего, Хаим подо-

шел к нему и спросил, где похоронена девочка. Мо-

лодой человек ничего не смог ответить, он оказался

глухонемым. Тогда детектив написал на бумаге имя,

фамилию и год смерти девочки, и парень жестом по-

манил их за собой. Через несколько минут он привел

их к тому самому месту. Джули попросила, чтобы ее

на время оставили одну. Детектив послушно отошел

в сторону, и парень сделал то же самое. Представив

все те страдания, что выпали на долю этой семьи,

Джули расплакалась.

Молодой человек, стоявший около Хаима, пока-

чивался, и его губы беззвучно что-то шептали – ско-

рее всего, поминальную молитву. Джули тоже что-то

произнесла над могилой – не молитвы, а просто сло-

ва, легшие на душу. Положив, как того требует обычай,

маленький камешек на могилу девочки, она присоеди-

нилась к Хаиму и глухонемому молодому человеку.

– Вы не могли бы спросить его о матери этой де-

вочки, может, юноша что-то знает? – спросила Джули.

Детектив написал на листке вопрос, но затем от-

рицательно покачал головой:

– Нужно будет еще поискать в архивах. Вы не бес-

покойтесь, я сегодня или завтра с утра обязательно на-

веду справки об этой женщине.

Джули поблагодарила детектива и попросила от-

вести ее к автобусной остановке, чтобы отправиться

в Иерусалим. Хаим сказал, что сейчас очень жарко

и он с удовольствием отвезет мисс Уотсон в Иеруса-

лим, тем более что она уже оплатила все его услуги.

По дороге они долго беседовали, и детектив еще раз

пообещал ни при каких обстоятельствах не прекра-

щать поиски Леи Шварц.

Через некоторое время они прибыли в Старый

город Иерусалима. Джули попросила детектива до-

ждаться ее в машине. Несмотря на палящее солнце,

женщина решила пройтись по Старому городу одна,

предварительно договорившись с Хаимом встретиться

через два часа на том же месте. Проводив мисс Уотсон,

Хаим объяснил, что если все время идти по прямой

по Старому городу, то можно выйти к Стене Плача

и другим историческим достопримечательностям. По-

благодарив его, Джули отправилась по узким улочкам

Старого города к уцелевшей после разрушения Второ-

го Храма части древней стены.

Несмотря на жаркую погоду в ноябре, на улицах

было множество туристов из разных стран. С непри-

вычки Джули стало душно, но ее переполняла реши-

мость добраться до Стены Плача, а затем уже передох-

ну́ть в одной из кофеен. Актрису переполняли чувства:

ведь ей удалось оказаться в Иерусалиме, в том самом

городе, где разворачивались основные события жизни

Акивы и его жены Рахель.

Добравшись до Стены Плача и пройдя в женский

отсек, где в то время находилось немало молящихся,

Джули, накинув на голову косынку, шагнула к сте-

не. Женщина не знала каких-то специальных молитв,

и поэтому, касаясь ладонями Стены, своими словами

просила, чтобы душа мистера Гоулда нашла покой

на небесах и удостоилась своего места в раю, а так-

же за то, чтобы на земле Израиля настал мир. Из-за

чудовищной жары Джули почувствовала недомогание

и решила поскорее вернуться к машине. Покинув пло-

щадь, актриса торопливо шагала, стремясь поскорее

найти обратный путь к машине. Прохожие, видевшие

ее состояние, предлагали помощь; один из торговцев

преподнес ей бутылку холодной воды. Так и не открыв

уже нагревшуюся бутылку, на одной из улиц Старого

города Джули упала и потеряла сознание. Карета ско-

рой помощи, прибывшая через 10 минут, уже ничего

не успела сделать.

Окрестности Хайфы, 28 ноября 1940 года (через

три дня после трагедии на корабле «Патрия»)

Солнце уже садилось за горизонт, когда едущий в по-

возке, на которой лежало что-то укутанное в одеяло,

пожилой раввин, пребывающий в грустном распо-

ложении духа, встретил на дороге молодого иудея.

Раввин ехал на тележке в сторону небольшой еврей-

ской деревни Лекаям, в девяти километрах юго-вос-

точнее Хайфы. Молодой человек, стоявший на обочи-

не, сказав, что он держит путь в ту же сторону, попро-

сил раввина взять его. По всем признакам он тоже был

религиозным человеком.

– Спасибо, что согласился4 подвезти. Мое имя —

Самсон Штейн, – проговорил молодой человек,

устроившись рядом с раввином на переднем сиденье.