Ему не хотелось бы, чтобы маркиз прикасался к любой невинной девушке, уверял себя Макс. Он защитил бы любую женщину от липких лап Фенвика.

— Как поживает твоя жена? — спросил Макс с вызовом.

Выражение лица Фенвика стало скучным. Прежде чем ответить, он сделал большой глоток бренди.

— Она здорова, — холодно ответил он. — Вернулась домой, в Суссекс. Спасибо, что спросил. — Он улыбнулся, но его улыбка была скорее похожа на оскал.

Макс вспомнил, что загородный дом Фенвика был в Суссексе, так же как имение лорда Стрэтфорда. Может быть, даже по соседству.

— Я рад, что она в порядке.

— Ты ее не получишь, — тихо сказал Фенвик.

Макс поднял брови.

— Твою жену?

— Оливию Донован.

Макс замолчал, обдумывая свою реакцию.

— Она замужем? — наконец спросил он, зная ответ.

— Нет. — Тон был ледяным.

— Обручена?

— Нет.

— В таком случае объясни, пожалуйста, почему я не могу ее получить?

— Она никогда не согласится стать твоей. Тебе никогда не удастся соответствовать ее требованиям. Ты, Хэсли, хорошо известный в свете повеса и развратник.

— И что? — Насколько Макс помнил, это никогда не мешало женщинам принимать его ухаживания.

— Поэтому ты ей не подходишь. — Фенвик горько улыбнулся. — Ни один мужчина в Лондоне не достоин ее.

— И откуда тебе это известно?

— Она сама мне об этом сказала.

Макс чуть было не поперхнулся бренди.

— Что?

— Я сделал ей неприличное предложение, — ответил Фенвик просто. — Не напрямую, разумеется, а деликатно, считаясь с ее невинностью. Я попытался очаровать ее.

Макс похолодел. Он никогда не понимал, что женщины находят в Фенвике, но вопреки всему ему никогда не мешал его статус женатого мужчины в достижении своей цели.

Все же мисс Оливия Донован, очевидно, не видела в Фенвике того, что привлекало всех других женщин. Это заинтриговало Макса. И хотя он даже не был с ней знаком, она вызвала в нем уважение.

Мысль о том, сколько раз Фенвик оставлял свою молодую жену в деревне, вызвала у Макса легкую тошноту. Он уже не помнил, когда последний раз он видел Фенвика под руку с женой — каждый раз это были разные женщины.

Что больше всего вызывало раздражение Макса, это то, что хотя все в обществе были осведомлены о дурных наклонностях Фенвика, никто не презирал его, все по-прежнему приглашали его на светские балы и рауты. Фенвик, в конце концов, был пэром, членом их аристократического клуба, прекрасным танцором и неизменным партнером за карточным столом.

Много лет назад Фенвик решил, что Макс его соперник во всем, и все время навязывал ему какое-либо соревнование. Они соревновались в спорте, в учебе, политике, победах над женщинами. Все началось на третьем курсе Итона, после смерти кузенов Макса от гриппа. Как и Фенвик, он стал наследником герцогского титула. Отец Фенвика был герцогом Саутингтоном, а дядя Макса — герцогом Уэйкфилдом.

У Фенвика даже хватало наглости считать, будто обладает большими правами быть герцогом, поскольку он был старшим сыном, а не племянником, как Макс. Это заявление приводило Макса в ярость — никто, кроме Фенвика, не умел раздражать его до такой степени. Что-то в этом человеке выявляло в характере Макса самое плохое, поэтому он старался держаться от маркиза подальше. Но из этого ничего не получалось. Они оба продолжили учебу в Кембридже и стали членами одного и того же клуба. Макс никак не мог избавиться от Фенвика: поскольку они оба были герцогами и заседали в парламенте, им поневоле приходилось встречаться. Максу пришлось смириться с тем фактом, что Фенвик стал постоянным атрибутом его жизни, но это вовсе не означало, что он должен его любить.

Сейчас, размышляя о развратных намерениях Фенвика относительно мисс Донован (и это несмотря на то что он был женат), Макс обнаружил, что его неприязнь к этому человеку грозит перерасти в нечто большее. В ненависть. Он закрыл глаза и в его воображении всплыл образ отца, а потом… матери… которая всегда скрывала от него свои слезы. Но уже в детстве Макс прекрасно понимал, что происходит. Что отец изменяет его матери, что он причиняет ей боль, что все это в конце концов привело к ее ранней смерти.

Макс поклялся никогда не относиться так к своей жене, тем более что он решил не жениться, так что у него не будет этой заботы.

Фенвик вздохнул и поставил на стол пустой стакан.

— Боюсь, что мисс Оливии Донован это неинтересно, Макс.

Макс прищурился.

— Поскольку тебе не удалось очаровать юную леди, ты считаешь, что и мне не повезет?

— Конечно. Понимаешь, она фригидна. Эта девушка сделана из льда, она холодна, как айсберг.

Одной из многочисленных причин, по которой он не любил Фенвика, была его безответственность. Если женщина отвергала его, он считал, что это недостаток ее характера. Если женщина не проявляла интерес к Фенвику, то тем более не проявит его к другим мужчинам.

— Я искренне сомневаюсь, что она фригидна, — сказал Макс и сразу же пожалел об этом.

— Вот как? — удивился Фенвик.

Макс не отвел взгляда от глаз Фенвика.

— Может, ты просто ей не нравишься.

Фенвик фыркнул.

— Это я-то? Начнем с того, что я маркиз, наследник…

— Возможно, — оборвал его Макс, стараясь говорить тихо, — ей не интересен адюльтер даже с маркизом.

Макс увидел, как Фенвик сжал кулаки, и приготовился к тому, что тот набросится на него, но этого не произошло. А жаль. Если бы Фенвик набросился на него с кулаками, у Макса был бы отличный повод придушить его.

Фенвик криво улыбнулся.

— Я попросил бы не сравнивать.

Макс пожал плечами.

— В таком случае, может, мы согласимся, что у нас разные точки зрения?

— Если она не поддалась моим чарам, Хэсли, будь уверен, она ни за что не поддастся твоим.

Голос Фенвика был спокойным, но Макс увидел, как вздулись над галстуком вены на его шее.

Макс покачал головой, не удержавшись от саркастической улыбки:

— Ошибаешься, Фенвик.

Хитрое выражение появилось и на лице Фенвика. Он подался вперед и хищно облизнул губы.

— Не хочешь ли заключить пари?


Глава 1


Суссекс

Два месяца спустя


Суссекс осенью был прекрасен. Оливия провела большую часть своей жизни на маленьком острове в Вест-Индии, где ей не приходилось наблюдать за переменой времен года. Заросли папоротника вокруг поместья, принадлежавшего ее зятю лорду Стрэтфорду, приобрели цвет ржавчины. Многочисленные кусты шиповника и боярышника пламенели спелыми ягодами, а красные, коричневые и желтые листья деревьев давали Оливии чувство покоя и защищенности. На Антигуа она никогда не наблюдала такого буйства красок.

Оливия отвернулась от окна и улыбнулась сестрам. Как же было хорошо снова оказаться вместе! Когда они вот так собирались, Оливию всегда охватывало ощущение невероятного счастья.

Серена — поменявшая свое имя на Маргарет, или Мег — вышла замуж, так же как Феба, которая была на год моложе Оливии. Феба приехала в Лондон вместе с Сереной уже в прошлом году, а Джессика и Оливия в конце июля — в этом и прямиком отправились в Лондон, чтобы окунуться в водоворот светских развлечений в самый разгар сезона.

Джессика познакомилась с целой толпой поклонников в отличие от Оливии, что, по мнению ее трех сестер, было исключительно ее виной.

«Ты слишком разборчива», — говорили они.

«Ты слишком неразговорчива».

«Ты слишком застенчива».

Оливия все время пыталась объяснить им, что, возможно, они и правы, но ее неразговорчивость и разборчивость — далеко не главные причины ее одиночества. Важным был один-единственный факт, который ее сестры либо не хотели, либо не могли понять: ни один джентльмен не захочет иметь с ней дело, как только узнает о ее болезни. Мужчинам нужны крепкие, здоровые женщины, способные рожать сильных, рослых сыновей. Им не нужны те, кто может умереть в одночасье от рецидива малярии, или бледные существа, склонные к обморокам и простудам.

Оливия с юных лет осознала, что обречена на одиночество. Но это не имело значения. Понимая, что не предназначена для брака, она давно отказалась от мыслей о замужестве и детях. Оливия была по-настоящему счастлива — нет, совершенно довольна — в окружении своих сестер.

— О, черт, — пробормотала Феба, взглянув на часы на каминной полке. — Мне надо идти. Марджи скоро проголодается, а я просто не выношу, когда ее кормит нянька.

Марджи была восьмимесячной дочерью Фебы, и у нее были самые сильные легкие, какие только могут быть у младенцев. Характером она пошла в мать, но очень темные волосы и огромные глаза она унаследовала от отца.

Оливия улыбнулась:

— Поцелуй мою дорогую племянницу и скажи, что это от ее тети Оливии, ладно?

— Конечно.

— Тебе обязательно уходить? — жалобно спросила Джессика, помахав картами. — Мы еще не закончили игру.

Они играли в карты, а Серена в это время вышивала чепчик для Марджи.

Феба скрестила руки на груди.

— Тебе не понять, Джесс, что значит быть матерью. Я всегда чувствую, когда я ей нужна.

— Как это отвратительно. — Джессика взглянула на набухшую грудь Фебы. — Я надеюсь, что у меня никогда не будет детей и я никогда не буду ощущать ничего подобного.

— Что ты такое говоришь! — воскликнула Оливия. — А как же все твои поклонники, Джесс?

Все три сестры повернули головы в сторону стоявшей у окна Оливии, и она сделала шаг назад, чувствуя, как шпингалет окна врезался ей в спину.

— Что такое? Почему вы все так на меня смотрите?

— Наличие поклонников еще не означает возможность материнства, — сказала Серена, скрывая улыбку.