Александра Гейл - Дело Кристофера

Настоящее время

Когда мы стоим на паспортном контроле, мои губы саднят. Я искусала их в кровь. Мама, папа и Брюс болтают между собой, а я переживаю и пытаюсь сохранять между нами с Шоном безопасное расстояние, потому что… ну он только что вытерпел перелет кошмара, и, скорее всего, в ближайшее время начнет плеваться огнем.

Когда работник паспортного контроля смотрит на мое фото, а затем начинает искать в компьютере данные о скромной персоне Джоанны Конелл, я едва в состоянии сохранять вертикальное положение тела. За те сутки, которые мы провели в воздухе и зоне «без границ», могло произойти что угодно, и я хватаюсь рукой за металлический поручень. Пальцы мертвенно белые, ногти впиваются в ладонь. Внезапно мужчина снимает телефонную трубку, и я чувствую, как пот стекает по моей спине, хотя вокруг отнюдь не жарко. Он что-то тихо говорит, я не в состоянии расслышать, зрение начинает сужаться, а служащий так преспокойненько постукивает моим паспортом по столу. Мое воображение уже рисует толпу людей в форме, которые скручивают и меня, и отца, и маму, и Брюса, и бросают нас в смежные камеры…

— Добро пожаловать, мэм, проходите. — А затем поднимает глаза и мрачнеет: — Вам плохо?

— Перелетов побаиваюсь, — хрипло произношу я.

— Если что, мисс Конелл, медпункт дальше по коридору…

— Доктор Конелл… — автоматически поправляю я его, и прикусываю изнутри щеку, чуть не хлопаю себя по лбу. Ну что за привычка сначала ляпнуть, а потом расхлебывать последствия?

— Извините, — сухо произносит мужчина, и нажимает на кнопку, разблокирующую дверь, которая ведет на территорию… да-да, Австралии. Я шмыгаю туда, надеясь, что моя феерическая глупость хотя бы на этот раз останется безнаказанной.

В попытке дождаться остальных, я останавливаюсь в коридоре и смотрю на выход из коридора, ведущий в общие залы аэропорта. И вспоминаю, как улетала отсюда, вся изломанная, искалеченная, потерявшая веру в себя и собственную привлекательность. Никогда бы не подумала, что меня снова занесет в Сидней, да еще и волей случая.

— Ты какая-то синяя, — сообщает Картер, выныривая откуда-то из-за моей спины.

— Да неужели? — намеренно громко говорю я, и он болезненно кривится, поднося пальцы к виску. Ничего-ничего, нашел силы заметить мое состояние, не надо теперь прикидываться больным и убогим. — Не переживай, Шон, сейчас даже трупы выглядят лучше, чем ты.

Он фыркает и начинает двигаться по коридору дальше, чуть-чуть покачивается при ходьбе.

Кто бы мог подумать, что у такого неординарного человека может быть столь банальная болезнь, как мигрень? Наконец, контроль проходят и мама, и папа, и Брюс, и мы направляемся к ленте выдачи багажа, но я не дохожу до нее, так как вижу в толпе мисс Адамс с чопорной табличкой, на которой написано, цитирую, не шучу: проф. Картер и Ко. Я уже была уверена, что согнуть пополам от хохота прямо на месте, но она со мной заговаривает, и приходится держать лицо.

— Мисс Конелл! — восклицает секретарша Шона и улыбается мне так, словно действительно рада меня видеть. — Когда профессор сказал мне подготовить комплект документов на ваше имя, я ушам своим не поверила!

И вот на этом самом месте смех как рукой снимает.

— Комплект документов? — перевожу я взгляд с нее на Шона.

— Ах да, забыл сказать, что ты теперь будешь преподавать в университете на кафедре параллельного программирования.

— ЧТО?! — ору я снова. Шон аж отступает назад, будто исходящая от меня звуковая волна материальна. Но молчит, то ли поднимает, что заслужил, то ли в роли смирительной рубашки сегодня мои родители. — Я никогда ничего не вела, я не умею учить детишек…

— Клегг тоже, но его же это не смущает.

Подводим итог, я на территории Австралии меньше пятнадцати минут, а Картер уже успел составить мне экскурсионную программу и отпускает шпильки в адрес Клегга. Смотрю на покер-фэйс мисс Адамс, кажется, ее тирания начальника тоже задолбала. Однако она молчит.

Эта женщина, должно быть, святая. Всем бы ее выдержку, ведь она терпит Шона не меньше девяти лет. Либо он ей оплачивает психотерапевта, как знать.

Кстати, мне всегда было интересно, почему у Картера в помощницах ходит старая дева с недокрашенным шиньоном, а не блондинка в мини-юбке. Учитывая его страсть решать вопросы не отходя от кассы, было бы очень даже удобно…

— Мисс Адамс отвезет вас в Ньюкасл, — сухо сообщает мне Картер, пока я размышляю о его требованиях к кадровому составу.

— Как это? Вот прямо сейчас? Стоп, погоди, я не подпишу документы.

— Подпишешь. Я твой начальник, и ты будешь делать, что я скажу. Иначе я тебе устрою неприятности, по сравнению с которыми Леклер покажется ангелом. В общем до начала семестра советую тебе разобраться со всеми вопросами, в том числе подлечить нервы, потому что если станешь продолжать на меня орать так, как сейчас, я тебе очень не завидую.

Уже готовлю гневную тираду, но чувствую, как меня кто-то тянет меня за рукав. Мама. Я чуть наклоняюсь, и она доверительно шепчет мне в ухо:

— Ханна, знаешь, мне не очень нравится твой начальник.

— Не переживай, мам, мы ему тоже, — «успокаиваю» ее я. — Кстати, мисс Адамс, это мои родители, Зои и Джон Конелл, и Брюс Монтгомери, мой жених.

— Оооо, — говорит она, вылупляясь на Брюса, а затем беззастенчиво опускает взгляд на мои руки, ищет подтверждение словам. Это что сейчас было?! — О, ну, поздравляю, счастья вам.

А затем секретарша как-то опасливо косится в сторону Шона. Что ж, в очередной раз убеждаюсь, что Роберт Клегг человек великий. Потому что он был прав. Я могла становиться доктором философии, решать судьбу мира, наводя ядерные боеголовки на Иран, отдавать взломщика Пентагона агентам ФБР, но в глазах некоторой прослойки общества я навсегда останусь всего лишь блондинистой подружкой Шона Дамиена Картера.

Внутри становится так гадко-гадко, что я разворачиваюсь и направляюсь к ленте, на которой уже кружит мой более чем скромный чемоданчик. Разумеется, Брюс меня опережает.

Он же военный, он человек, который привык защищать и оберегать… Но у меня нет сил отблагодарить его даже улыбкой, потому что мое настроение стремительно несется вниз, как кабинка на американских горках. По всему выходит, что я вернулась в Австралию, в университет, в жизнь Шона Картера, то есть к тому, от чего бежала сломя голову. Выходит, я нарушила каждую из клятв, данных себе в стенах этого самого аэропорта…

Дорога до Ньюкасла на удивление изматывающая. Наверное, это потому что если учесть все пересадки, мы летели порядка тридцати пяти часов, а теперь еще вынуждены добираться до другого города. Нет, я не жалуюсь, это же так в духе Шона Картера, что иначе и быть не могло.

Мама так же измотана, как я. Она спит, привалившись к папиному плечу, но они с Брюсом… да им будто по новой батарейке вставили, они обсуждают новенькие модели машин с невероятным рвением, при том, что весь полет, кажется, занимались тем же самым. Мисс Адамс дипломатично молчит, но посматривает на меня с глубочайшим женским пониманием.

К моменту въезда в Ньюкасл все мое тело стремится перейти в горизонтальное положение, и желательно на довольно долгий срок. Видимо, после событий с Леклером, Картером, Монацелли и прочей нечистью, я готова впасть в пожизненную спячку, ведь весь полет я занималась тем же. Но когда мисс Адамс останавливается около ну просто прелестного домика, я загораюсь энтузиазмом. Он и цветом, и размером, и лужайкой, и забором, всем хорош. А особенно он прекрасен наличием кроватей.

Мы выскакиваем из машины, довольные, даже позабывшие о моем недочемодане (а он у нас один, родные ведь почти без вещей на Сицилию приехали), радостно переговариваясь, подходим к порогу, где папа и мама, вечные чудо-романтики, устраивают нечто вроде церемонии переноса невесты через порог. А мы с Брюсом просто аплодируем, пока, видно, дружно не вспоминаем, что скоро нам предстоит проделать то же самое взаправду. Встречаемся глазами и пару секунд смотрим друг на друга. Проблемы с доверием, кажется, не только у меня… Видимо, Брюс рассматривает мое Сицилийское поведение как измену. Да неужели? Ну тогда мы квиты! Он предатель, я изменщица.

— Эм, Джоанна, иди-ка сюда, — зовет меня папа таким тоном, каким раньше сообщал, что я посуду вымыть забыла. Я понимаю, что что-то случилось, спешно захожу внутрь и понимаю, в чем проблема. Еще сказки учат нас тому, что свои желания нужно выражать предельно ясно и подробно, но мне, видимо, не помогло, потому что дом-то я у Шона потребовала, но не мебель!

И вот стоим мы все в… коробке. Не знаю как еще назвать цементный пол, девственно чистый ровненький потолок и только-только отштукатуренные стены. Интересно, хоть санузел тут имеется? Или Шон полагал, что я после подобного перелета чувствую себя достаточно расчудесно, чтобы устроить кросс наций по всем магазинам Ньюкасла?! К собственному ужасу, меня начинает скручивать дикий приступ хохота, я даже на колени плюхаюсь и больно ударяюсь ими о камень. По щекам начинают течь слезы. Но тут, ко всему, я слышу нечто просто убийственное:

— Эм, я могла бы сходить и купить спальные мешки, — предлагает мисс Адамс.

И на смену хохоту приходят безудержные рыдания.

— Ханна, милая… — растерянно говорит мама, обнимая меня за плечи.

— Хватит! Я не хочу думать о мебели, тем более что через пару недель на меня Картер три сотни нахальных детишек навесит, а я не хочу этих детишек, я их загодя ненавижу. Я не хочу больше никого спасать и ничего решать, не хочу думать об окружающих. Я буду сидеть и плакать, пока вы радуетесь жизни, и делаете здесь ремонт, и покупаете мебель! И смеетесь как ненормальные! Вы преступники, вы что, еще не поняли? Это не смешно, подумайте! Мы никогда не сможем уехать из гребаной Австралии, от гребаного Картера, университета и трех сотен детишек, а все почему? Потому что для вас все игрушки. Приговор — подумаешь, самолет коротнуло, и толпа людей погибла — ну а что, с нами же ничего не случилось! Алло, с нами случилось! Посмотрите как жесток этот мир, в нем даже мебели для нас не нашлось!