– Здравствуй, сынок! – воскликнул он радостно, и Михаила снова обхватили сильные руки. – Мы тебя совсем не ждали, думали, ты на Амуре или еще где-нибудь далеко… Почему ты не написал, что приедешь?

– Все решилось очень быстро. Если бы я отправил письмо, оно бы, наверное, пришло в одно время со мной, – объяснил Михаил.

– Могло и чуть раньше прийти, – укоризненно возразил его отец. – Пусть бы хоть на день или два раньше, мы бы все равно успели подготовиться к твоему приезду!

– Виноват, не подумал об этом. Да и хотелось вас неожиданно обрадовать… – опустил голову молодой человек.

– Неожиданно! – усмехнулся отец. – Мы с твоей матерью уже староваты для того, чтобы нас неожиданностями радовать… Ладно, пошли к ней, она тебя в любом случае будет рада видеть, как раз недавно о тебе вспоминала!..

Он схватил сына за локоть и потянул его к еще одной плотно закрытой двери.

– Маша, посмотри, кто к нам явился с визитом! – Отец осторожно приоткрыл дверь и сразу же затворил ее, после того как они с сыном протиснулись в образовавшуюся узкую щель.

В комнате, несмотря на летнее время, было жарко натоплено. В камине тлели обугленные дрова, над которыми изредка поднимались слабые язычки пламени. А в кресле перед камином сидела закутанная в огромный пуховый платок сморщенная старушка с кудрявыми седыми волосами.

– Маменька, здравствуйте! – Михаил наклонился к ней, собираясь поцеловать ее морщинистую руку, но пожилая женщина, как до этого ее муж, не дала ему ограничиться таким холодным «официальным» приветствием и обняла его обеими руками. В отличие от Сергея Волконского, сил у нее было совсем мало, и объятия получились очень слабыми. Михаил осторожно, словно хрупкую вещь, прижал к себе мать, а потом аккуратно поправил начавший съезжать с нее платок.

– Так вам тепло? Может, огонь побольше разжечь? – спросил он заботливо.

– Не надо, потом, – улыбнулась в ответ мать, и по ее морщинистым щекам медленно покатились две блестящих в свете камина больших слезы. – Сядь рядышком, посиди чуть-чуть, расскажи, как ты жил все это время! От тебя писем долго не было, мы ждали, что скоро они придут, но что ты сам приедешь – почти не надеялись…

– Да, я виноват, что не написал, но я думал… – начал было Михаил оправдываться во второй раз, но отец перебил его:

– Садись и рассказывай!

Младший Волконский придвинул к креслу матери старый скрипучий стул, на котором он любил раскачиваться в детстве, уселся на него и с некоторой растерянностью посмотрел на выжидающе глядевших на него родителей. Он только что услышал от отца, что мать слишком слаба для серьезных волнений, и теперь не знал, каким образом сообщить им ту новость, из-за которой он и приехал домой. Следовало как-то постепенно подготовить к ней мать, да и отца, скорее всего, не стоило резко ошарашивать этим известием… Но как это сделать? Михаилу не раз приходилось решать сложные дипломатические задачи, и делал он это весьма успешно, но проблема, стоявшая перед ним теперь, оказалась гораздо более трудной.

– Я был в Монголии, – начал он издалека, решив немного протянуть время и дать родителям немного успокоиться после волнений, вызванных его появлением. – Помните, я писал вам, что туда еду, вы ведь получили то мое письмо?

– Да, конечно, мы все получили! – нетерпеливо подтвердил Сергей Волконский. – Но ты очень уж кратко написал, так что давай, рассказывай, чем там занимался.

– Ох, подожди, он же наверняка есть хочет и отдохнуть, с дороги-то! – спохватилась вдруг Мария Волконская. – А мы ему даже дух перевести не дали… Позови Семеновну, скажи, чтобы собирала на стол! А еще пусть пошлет кого-нибудь за Якушкиным!

Ее теплый платок снова начал разворачиваться, и Сергей, привстав, старательно запахнул его.

– Сиди спокойно, я сейчас сам всем этим займусь, – сказал он чуть ворчливо и вышел из комнаты. Из-за двери, которую он сразу же плотно закрыл за собой, чтобы сберечь тепло в комнате, послышался его громкий голос, отдающий распоряжения кухарке. Мария зябко поежилась под своим платком и снова посмотрела на сына с такой нежностью, что он даже растерялся и почувствовал некоторую неловкость.

– Ты видел в Петербурге Нелли? – спросила Мария. – Как у нее сейчас дела, все ли хорошо?

Как всегда, когда она говорила о дочери, ее лицо приняло виноватое и несчастное выражение, и Михаил поспешил развеять ее опасения:

– Видел, конечно, и у нее все замечательно! Дома у них все спокойно, и муж ее, кажется, очень любит, и сама она наконец-то счастлива. Просила кланяться вам с батюшкой…

Волконская шумно вздохнула и снова не смогла сдержать слез. Михаил сдержанно улыбнулся. Он не был особенно близок со своей младшей сестрой Еленой, но, конечно же, всегда желал ей счастья – в том числе еще и потому, что из-за нее очень сильно расстраивалась мать. Мария Волконская старалась устроить жизнь обоих своих детей как можно лучше, но если с сыном ей это удалось – своей настойчивостью она добилась, чтобы он, формально являясь государственным крестьянином, поступил в Иркутскую гимназию, а потом был взят на службу к генерал-губернатору Муравьеву-Амурскому, – то с дочерью все сложилось далеко не так хорошо. Мать искала ей хорошего мужа и мечтала о том, что Нелли будет счастлива, достаточно богата и сможет занять относительно высокое положение в иркутском обществе. Однако ни первый, ни второй брак ее единственной дочери не принесли ей никакой радости. Первый муж, богатый и влиятельный чиновник, за которого Нелли, подчинившись настойчивым уговорам матери, вышла замуж, когда ей было всего пятнадцать лет, по мнению Михаила, сделал для нее только одно хорошее дело – быстро отправился на тот свет. Увы, перед этим он успел принести своей жене, а заодно и ее родителям огромное количество неприятностей: сперва растратил казенные деньги, потом сел за это в тюрьму, а оттуда, повредившись от тяжелых переживаний рассудком, переселился в сумасшедший дом. Старшие Волконские и их сын Михаил, узнав об этом, к стыду своему, только обрадовались, но черная полоса в жизни Елены на этом не закончилась. Мать пристроила ее замуж во второй раз, и новый супруг пришелся молодой женщине по сердцу, но длилась их семейная жизнь недолго – вскоре он слег с чахоткой и тоже умер. Теперь уже, на взгляд Михаила, чересчур рано. Нелли успела оттаять после всех несчастий своего первого брака и привязаться к новому супругу, а после его кончины снова замкнулась в себе и, казалось, потеряла всякую надежду создать семью.

Но Мария Николаевна не оставила попыток помочь дочери обрести счастье и в конце концов нашла ей третьего жениха. Михаил сомневался, что Нелли согласится снова выходить замуж, а когда узнал из письма родителей, что свадьба все-таки состоялась, опасался, как бы и этот брак не принес его сестре новую боль. Но судьба наконец смилостивилась над дочерью Волконских, и она, как вскоре стало известно Михаилу из ее собственных писем, не только не жалела о своем новом браке, но и как будто бы забыла обо всех прошлых бедах. Письма ее были полны радости и желания поделиться ею с братом, а заодно и со всем миром, а когда, приехав в Петербург и узнав, что Нелли с мужем теперь тоже живет там, Михаил Волконский встретился с ней, сестра показалась ему такой же счастливой, какой он помнил ее в детстве и юности, до первого замужества.

– У Нелли действительно все хорошо, она очень счастлива, – повторил он еще раз и с радостью заметил, как окончательно потеплели настороженные глаза матери. Многие годы она винила себя в том, что два раза ошиблась, выбирая мужей своей дочери, и эти ошибки принесли той столько горя. Хотя Мария Николаевна вообще была склонна винить себя во всех несчастьях и неприятностях, с которыми сталкивались ее дети, и пытаться сделать их жизнь как можно лучше. В детстве Михаил только удивлялся, откуда у нее взялось такое сильное убеждение, что она ответственна за все, что происходит с ним и с Еленой, однако позже, узнав, что до него у родителей было двое рано умерших детей, понял все. Первенца Николая мать оставила у родственников в Петербурге, когда решила ехать к отцу в ссылку, и он умер через год после этого, а ее второй ребенок, родившаяся уже в Чите дочь Софья, и вовсе прожила только один день. Стоило ли удивляться, что о двух своих следующих детях Мария заботилась с утроенной силой, стараясь помощью им искупить свою вину перед старшими сыном и дочерью? Особенно перед брошенным сыном, который, как ей казалось, мог бы выжить, будь она рядом с ним, а не за тысячи верст от него… Михаил и Нелли понимали это очень хорошо – так же, как и то, почему мать винила себя во всех выпадавших на их долю неприятностях. Потому и старались как можно меньше жаловаться ей на свои проблемы и как можно чаще радовать ее любыми, даже самыми мелкими удачами. А Мария все равно продолжала переживать из-за них и чувствовать себя ответственной даже за то, что удач, по ее мнению, у детей было недостаточно много…

Михаил хотел добавить еще пару слов о жизни Елены в столице, но тут в комнату вернулся Сергей Волконский.

– В столовой уже затопили, через четверть часа там будет тепло и все будет готово, – сказал он, подсаживаясь к камину. – За Якушкиным я тоже послал. А пока, – повернулся Волконский к Мише, – расскажи, что нового в столице?

– Он сказал, что у Нелли все прекрасно, – вставила Мария, и ее супруг расплылся в улыбке:

– Это замечательно, девочка уже давно заслужила счастье! Но ты сказал, что приехал по делу, Миша?

Старый Волконский смотрел на сына с тщательно сдерживаемым нетерпением. Как ни заботила его судьба дочери, он ждал от Михаила и других новостей. И, как показалось Волконскому-младшему, отец уже почувствовал, что привезенные им известия окажутся очень важны для него и для всей его семьи – настолько важны, что изменят всю их жизнь. Больше оттягивать то, ради чего он снова оказался в Сибири, было нельзя, и, собравшись с духом, Михаил осторожно начал:

– Этой зимой умер царь Николай. В феврале. На престоле теперь его старший сын, Александр Второй…