* * *

В сентябре из археологической экспедиции вернулся Павел Игоревич Бессонов. После того, как он уволился из клиники, жизнь его круто изменилась. Отправляясь летом с друзьями в Египет на раскопки, он не предполагал, что это занятие захватит его с такой силой. Избалованный годами городской цивилизации, он не подозревал, что дело, которым он увлекся случайно, из чистого интереса и желания сменить обстановку, станет смыслом его жизни. Теперь, готовясь к следующему сезону, он с увлечением штудирует учебники по археологии и всерьёз подумывает о втором высшем образовании, но на этот раз историческом.

* * *

К Новому году Гену Якорева решено отправить представителем от клиники на медицинскую конференцию во Францию. Всё бы, конечно, хорошо, но говорят, что французы — люди экстравагантные и одним жульеном отделаться не удастся. По этому поводу его жена Света приобрела мудрёную книжку по французской кухне и начала её штудировать с самой первой страницы.

Надо полагать, в обозримом будущем всего ей приготовить не удастся, но в местном супермаркете она уже купила упаковку замороженных грибов с патетическим названием «трюфели» и положила глаз на лягушачьи лапки. С грибами Геночка уже смирился, но в утверждение, что с завязанными глазами вкус лягушачьих лапок ничем не отличается от куриных, он не верит и предусмотрительно откладывает это мероприятие на потом.

* * *

Наталья Эдуардовна Евдокимова, бывший завуч, работает консьержкой в доме, строительство которого завершилось всего несколько месяцев назад. Квартиры ещё раскуплены не все, и жильцов мало, но те, кто уже поселился, консьержкой очень довольны. Из окна служебной комнатки Евдокимова смотрит на детскую площадку и грустно вздыхает, вспоминая шумные школьные перемены. Но нет худа без добра, и теперь, когда у неё появилось больше свободного времени, она приглашает в гости свою внучку Катеринку, с которой они вот уже несколько месяцев не разлей вода.

* * *

Латунские по-прежнему живут в пригороде Оттавы одной дружной семьёй. У них почти всё по-старому: Елена занимается хозяйством и присматривает за своей любимицей, внучкой Джейн, но с марта у неё забот станет намного больше. Месяц назад анализы показали, что в конце зимы у её дочери Кристины родится второй ребёнок, и скорее всего это будет мальчик. На семейном совете было единогласно решено, что внука назовут в честь деда Юрием.

* * *

Вороновский был недалёк от истины, когда говорил Беркутовой, что далеко им со Стасом уйти не удастся. Рассчитывая на то, что в России достаточно административных проволочек, они действительно успели исчезнуть с борта самолёта во Франкфурте, но покинуть аэропорт не смогли, потому что сцепка между Канадой и Германией сработала безотказно. При выходе в город они оба были арестованы, несмотря на шумные протесты Неверова, оповещавшего во весь голос окружающих о творящемся беззаконии.

После экстрадиции в Россию прошло не так много времени, и судьба Стаса пока окончательно не решена. Дожидаясь решения суда, он до сих пор находится в предварительном заключении и строчит во все инстанции жалобы и прошения, надеясь выйти из воды сухим, но подделка документов и организация похищения ребёнка — вещи крайне серьёзные, а именно по этим двум статьям ему и предъявлены обвинения.

На основании двойного гражданства адвокату Беркутовой удалось добиться, чтобы суд над ней проходил на территории Канады. Обнаружив, что она ждёт ребёнка, Ирина сначала пришла в состояние шока, не зная, радоваться этому обстоятельству или проклинать. С одной стороны, это означало, что любой срок, вынесенный ей канадским судом, она будет отбывать условно, но с другой — всю оставшуюся жизнь ей придётся растить ребёнка от человека, для которого она навсегда останется врагом. Воспоминания о первом тюремном опыте были настолько отвратительными, что она выбрала второе и уже в марте готовилась стать матерью. С точки зрения врачей, на свет должна была появиться девочка. Имени малышке Ира пока не придумала, но совершенно точно, что Мариной она не будет никогда.

* * *

В Москве всё шло своим чередом. Бывшая учительница близнецов, Татьяна Николаевна, набрала новых первачков, и все, кто её знает, говорят, что малышам очень повезло. На первое сентября к ней пришли почти все её бывшие ученики, и на втором этаже было так много народу, что негде было упасть даже яблоку. Весь класс был просто завален букетами цветов.

Гришка и Андрейка, в этом году уже пятиклассники, тоже отправились к Стрешневой. Попав с четвёртого этажа на второй, они, как старшие, посматривали на малышей несколько покровительственно, как будто они миновали не два этажа, а ни много ни мало спустились с небес на землю. Но важничали они недолго: увидев на другом конце коридора свою любимую учительницу, бросились ей навстречу сломя голову, словно самые неорганизованные перваки.


После произошедших событий Маришка провожала и встречала сыновей из школы, почти не отпуская от себя ни на шаг, что вызывало у них бурные возмущения и протесты. В свои одиннадцать они считали себя людьми почти взрослыми и не хотели мириться с тем, что их вдруг стали водить за руку, но в этом вопросе с матерью спорить было бесполезно, она оставалась непреклонной, и на какое-то время мальчишки решили смириться, перенеся воспитание старшего поколения на более удобный момент.

Наконец-то канадские подарки нашли своих хозяев, и почти каждый выходной Гришка, Андрей и Лев неотрывно висели над железной дорогой, пристраивая каждый раз новые мосты и станции. К удивлению Льва, для мальчишек самодельный спичечный шлагбаум и склеенная из коробков станция оказались не менее интересными, чем настоящие, и они с упоением изготавливали всё новые и новые детали, модернизируя и усовершенствуя канадское чудо.


Дети уже спали. В большой комнате, на столике у кресла, горела настольная лампа, вырывая из темноты помещения тёплый островок света.

— Знаешь, Мариш, к нам в клинику из Канады снова пришло приглашение. В марте у них интересный семинар, так что зовут изо всех сил, — проговорил Лев.

— Да? — Голос Маришки даже не дрогнул, но Лев почувствовал, как она напряглась.

— Да, обещают много интересного.

— Ну что ж, надо так надо, — глухо произнесла она, усиленно всматриваясь в рисунок вязания.

— Знаешь, Мышка, я думаю, мы туда Генку Якорева зашлём. Парень он молодой, перспективный, в Канаде ни разу не был, пусть опыта набирается, как ты считаешь?

Губы Маришки непроизвольно растянулись в улыбке, глаза засияли, а на щеках появились глубокие довольные ямочки. Она посмотрела на мужа и, смеясь, сказала:

— Знаешь, Лёвушка, тогда нужно будет дать ему на время Андрейкино банджо.

— Это ещё зачем? — удивился он.

— Чтобы он успел подготовиться к поездке заранее.


Наутро выпал первый снег. Он сыпался сверху, словно из старого прохудившегося мешка, ложась на землю жалкими горстками тающей соли. Низкое серое небо висело куском вылинявшего, протёршегося во многих местах ватина.

Маришка смотрела в окно, на хмурую октябрьскую непогоду, а душа её пела, переполненная радостью и светом, потому что самые дорогие люди, составляющие смысл всей её жизни, снова были рядом. Ветер мотал голые ветки деревьев, а Маришка всё стояла и стояла у окна, стараясь запомнить это ненастное осеннее утро, ставшее для неё счастливым.


2004 г.