Поручик Корнеев взглянул на барышню и… обомлел: до чего же хороша!

Пролетка проследовала далее, а гусары не преминули задеть сотоварища:

— Что, поручик, хороша девица?

— Да, просто прелестна. И в столице такую красавицу не сыщешь! — восторженно воскликнул Корнеев.

Гусары дружно рассмеялись.

— Поручик, вы, право уж, отвыкли от столичной жизни, коли в любой смазливой барышне видите красавицу!

— Но позвольте заметить, сударь, — высказался один из гусаров, — сия девушка — явно из приличной семьи, возможно даже, дворянка. И, увы, вряд ли окажет услуги, которые мы привыкли получать у мадам Жужу.

Корнеев промолчал, так как был вполне согласен со своим однополчанином: на такой девушке можно только жениться, но…

* * *

С того самого дня, как поручик Корнеев увидел «барышню из приличной семьи в широкополой шляпке», он потерял покой. Ему было неловко сознаваться друзьям, что незнакомка поразила его воображение — непременно засмеют и обвинят в излишнем романтизме. Как говорил один из гусаров: мон шер, это же — сплошная «байровщина» note 2!

Постепенно поручик Корнеев поскучнел и всю середину апреля провел в тоске и ожидании грядущего чуда. И как ни странно, оно свершилось…

В один из погожих апрельских дней, когда солнце палило, как в июле, поручик Корнеев, решив скоротать свободное время, а надо сказать, при отсутствии должной дисциплины такового было слишком много, совершал конный променаж по Калуге.

Его привлекла внимание барышня — уж больно она напомнила ту незнакомку, — которая была поглощена платьем, выставленным на витрине модного магазина. Над изысканным туалетом красовалась табличка: последний фасон из Парижа…

«Да уж, — подумал поручик, — и откуда здесь могут быть наряды из Франции? Наверняка пошиты в местной портняжной мастерской…»

Неожиданно его размышления по поводу несоответствия таблички и наряда были прерваны. К барышне подошла то ли горничная, тот ли компаньонка, и до Корнеева донеслось имя предмета его мечтаний: Наталья Дмитриевна…

Гусар был просто уверен: перед ним девушка, сразившая его своей красотой, теперь ему известно и ее имя. Но что это даст? Поручик не знал…

Наталья Дмитриевна вошла в модный магазин. Корнеев спешился с лошади и, направившись к торговке цветами, купил огромный букет роз, выращенных, видимо, в это время года в оранжерее. Торговка удивилась:

— Сударь, вы на свадьбу собираетесь?

Корнеев растерялся: правда, а на что он рассчитывает? Он и сам не знал, решив действовать с Натальей Дмитриевной по-военному, как при взятии крепости. Чай, не выдержит напора и уступит… А может, и нет… В общем, как Бог даст.

Поручик ожидал предмет своих воздыханий недолго, вскоре Наталья Дмитриевна вышла из дверей магазина, ее компаньонка несла шляпную коробку. Корнеев понял: вот он, тот момент, когда надо действовать!

Он бросился к Наталье Дмитриевне и, встав на колени, театральным жестом протянул ей цветы, в душе ужасаясь свершаемому поступку, готовясь к тому, что «дама его сердца» возмутится или того хуже — начнет звать городничего на помощь. Правда, здешний городничий вяло реагировал на выходки гусаров, уж слишком они утомили почтенного служителя порядка.

Наталья Дмитриевна округлила глаза и откровенно растерялась, не зная, как реагировать на столь дерзкую выходку, причем на глазах калужан. Публика, завидевшая сию сцену, замерла, желая увидеть последующую развязку. И она не преминула последовать.

— Сударыня! — начал Корнеев тоном, словно в дурной пьесе. — Наталья Дмитриевна, молю, не гоните меня! Я не знал, как познакомиться с вами, ведь все, чтобы я ни сделал, показалось бы со стороны неприличным. Поэтому-то я и решился на неслыханную дерзость. Примите от меня эти цветы… Конечно, они не столь красивы, как вы… Но, увы, это все, что я могу подарить вам на данный момент…

Публика зашушукалась, женщины и юные барышни умилились: о мон шер, как он хорош и романтичен…

Корнеев, стоя на коленях, пребывал в ужасе: «Вот сейчас она закричит, начнет ругаться, оскорбится, и поделом мне, дураку…»

Но реакция Натальи Дмитриевны была весьма неординарной: она звонко рассмеялась. Публика, наблюдавшая за сценой, расслабилась, понимая, что девушка принимает ухаживания гусара.

— Сударь, вы, право же, поразили меня! — воскликнула красавица. — Это так неожиданно… Глаша, — обратилась она к компаньонке, которая застыла в ужасе от происходящего, — возьми цветы у господина… А как ваше имя? Да и поднимитесь с колен, в конце концов, уже вся Калуга на нас смотрит.

Гусар поднялся, опешившая Глаша приняла у него цветы.

— Я — Константин Владимирович Корнеев, служу в Семнадцатом гусарском полку, что расквартирован в Красном Городище.

— О! В том самом, где служат одни дуэлянты! — воскликнула восхищенная барышня.

Корнеев замялся.

— Собственно говоря, да… — протянул он.

Реакция Натальи Дмитриевны вновь была самой неожиданной:

— Ах, как это романтично, сударь. Вы непременно расскажете мне, из-за чего стрелялись!

— Я дрался на шпагах…

— Ах, неужели! Как французский дворянин из-за прекрасной дамы? — восхищению барышни не было конца.

— Почти…

— Ах, сударь, вы так скромны! Кстати, откуда вы знаете мое имя? Вы следите за мной?

Поручик опять растерялся, не зная, что и ответить, решив, что самое простое в данной ситуации говорить правду.

— Да, сударыня, каюсь, я следил за вами…

— Ах, как это напоминает мне романы Понсона Дю Терраль! Вы читали их?

— Да, «Прекрасную ювелиршу». — Правда, поручик здесь немного схитрил, ведь он так и не дочитал сей роман, который показался слишком уж наивным.

— Это мой любимый роман, — призналась Наталья Дмитриевна. — Но прощайте, я должна ехать домой в Погремцовку, иначе папенька будет сердиться. Он и так скрепя сердце отпускает меня в город с Глашей.

— Но, сударыня, насколько мне известно, в наших краях нет разбойников…

— Вы правы, Константин Владимирович, зато полно военных…

Девушка направилась к пролетке, поручик помог ей подняться, затем и Глаше, которая буквально утопала в цветах.

Немного отъехав, Глаша, придя в себя и набравшись смелости, высказалась:

— Наталья Дмитриевна! Какой позор! А если бы кто из ваших знакомых увидел?! Что бы сказал барин?

— Успокойся, Глаша. Из знакомых меня уж точно никто не видел. Папенька ничего не узнает. Про цветы скажем, что букет очень понравился и я его купила… И только-то! А по поводу позора… Разве это позор, если молодой, красивый гусар признается в своих чувствах?! А он красив, этот поручик Корнеев: высокий, статный, глаза так и пылают огнем страсти! Ах, Глаша…

Наталья Дмитриевна думала о поручике всю дорогу, покуда пролетка не въехала в ворота поместья. Некое, неизвестное доселе чувство переполняло девушку.

2

Супруги Погремцовы, Дмитрий Федорович и Мария Ивановна, почти двадцать лет прожили вместе, редко покидая пределы своего калужского имения. Имение Погремцовка было не очень большим, но и немаленьким, насчитывая двести пятьдесят крестьянских душ. Доходов, получаемых от продажи зерна, топленого масла, пеньки и льна вполне хватало супругам на достойное существование, содержание и образование дочери, Натальи Дмитриевны, которая, почитай, уже была на выданье, ей минул девятнадцатый год.

Все чаще в последнее время Дмитрий Федорович задумывался о достойном женихе для Натальи, но, увы, не видел подходящей кандидатуры. Соседи помещики, некоторые из которых были уже вдовцами с детьми, пребывали в более скромном состоянии, нежели супруги Погремцовы, многие даже не могли обеспечить своих сыновей, отчего отправляли их служить в армию в весьма невысоких чинах.

От такой перспективы Дмитрию Федоровичу становилось тошно до крайности, ведь Погремцов и его супруга были еще не стары, им едва исполнилось по сорок лет, хотелось пожить роскошной жизнью в Санкт-Петербурге или Москве, иметь приличный экипаж для выезда.

Наталья Дмитриевна уродилась на славу: складная, невысокого роста, имела приятное открытое лицо со здоровым деревенским румянцем, а не косметическим, как у городских барышень; темные волосы, обычно укладываемые на прямой пробор, струились блестящими аккуратными локонами с обеих сторон ее дивной головки.

Что и говорить, сия барышня, ко всем ее внешним прелестям, была еще и начитанна, с избытком увлекаясь французскими романами, правда, в пользе которых папенька ее весьма сомневался. Оттого и стала Наталья Дмитриевна к девятнадцати годам излишне сентиментальной и пылкой, постоянно переживая в душе любовные приключения героинь новомодных романов и веря в любовь с первого взгляда.

Дмитрию Федоровичу не хотелось выдавать дочь за кого ни попадя. И он ждал появления выгодной кандидатуры жениха, нисколько не сомневаясь, что его Наташенька сможет произвести благоприятное впечатление на кого угодно.

И вот терпения и надежды Дмитрия Федоровича были вознаграждены сполна. В конце апреля получил он письмо от старинного друга Павла Юрьевича Астафьева, с которым служил в артиллерии во время кампании 1812 года. Более того, Дмитрий Федорович и Павел Юрьевич принимали участие в Бородинском сражении. Давно это было…

В те годы Погремцову едва исполнилось двадцать лет, он только окончил Артиллерийский корпус. Полковник Астафьев был старше почти на двадцать лет и командовал тем самым полком, где и служил молодой артиллерист.

При Бородинской битве французы прорвали редут, смяли русскую пехоту, устремившись на ненавистную артиллерию. Полковник Астафьев получил тяжелое ранение и выжил лишь благодаря смелости молодого поручика Погремцова. Вынося с поля битвы своего командира, артиллерист был контужен разорвавшимся рядом снарядом, отчего и попал вместе с графом Астафьевым в лазарет. Денщик Пантелемон, верно служивший поручику и не покидавший своего барина даже на поле боя, и принес их обоих в лазарет.