И Клодина думала, что нашла это слово. Она принадлежала к тем благородным натурам, которые не могут успокоиться, пока не отыщут хороших сторон в человеке, а найдя их, прощают все. Она молчаливо простила герцога, когда увидела, как он борется со своей страстью, как старается быть терпеливым с герцогиней, терпеливее, чем прежде, и как в ней самой чтит друга матери своих детей… Клодина была убеждена, что в этом положении ограждена и от любви, и от ненависти. Она писала герцогине-матери:

«О, если бы Вы, Ваше Высочество, знали, как я счастлива от постоянного общения с этим благородным сердцем! Я только думаю, чем могла заслужить дружбу этой неординарной души? Даже то, что Вы, Ваше Высочество, порицали в ней, не кажется недостатком при близком знакомстве с герцогиней. Ее высочество не выставляет напоказ свою любовь к супругу, напротив, она до того полна ею, что ей пришлось бы притворяться, если бы она хотела скрыть ее».

Клодина теперь казалась оживленнее, чем прежде. Она с нетерпением ожидала карету, которая отвозила ее в Альтенштейн, потому что забывала свое собственное горе в окружающей больную атмосфере, пронизанную мыслями о смерти…

Однажды герцогиня, робея, как институтка, дала молодой девушке две тетради – это были маленькие стихотворения, ею сочиненные, – сначала ликующие песни невесты, потом глубоко прочувствованные слова счастья молодой жены и, наконец, стихи, написанные у колыбелей сыновей.

Возможно, стихи были излишне сентиментальными, но Клодина помнила, чье это сочинение, и нашла, что они хороши и вполне выражают и состояние счастья, и мрачное предчувствие беды. Там было и несколько странно задуманных новелл. В них двое людей, любящих друг друга превыше всего, разлучались навеки волею злого рока, но никогда по вине одного из них… Клодину удивила грустная развязка, но она ничего не сказала, чтобы не огорчать и без того склонную к меланхолии герцогиню.


Прошла неделя. Гости Нейгауза не нарушали покоя герцогини, как она того боялась. Принцесса Елена иногда врывалась как вихрь в ее комнату, но всегда страшно спешила назад к «дорогому ребенку сестры». У старой принцессы болела нога, и она целыми днями лежала на кушетке. Клодина виделась с Беатой только однажды, когда та рано утром пришла в Совиный дом, чтобы посплетничать о некоторых привычках маленькой принцессы, и принесла массу сладостей. Она благосклонно отозвалась о новых порядках в Совином доме, вообще же была молчалива и удручена. На вопросы Клодины отвечала, что желает только одного: не состариться за эти четыре недели. Дело оказалось гораздо хуже, чем она предполагала: в целом доме не было уголка, где можно было бы спастись от этого «блуждающего огня» – маленькой принцессы, а Лотарь на ее жалобы только пожимал плечами.

Клодина опустила голову, ожидая удара, который разрушил бы последнюю надежду, но Беата вовремя остановилась и заговорила о другом: Берг с каждым днем становится невыносимее, и видно, что она имеет большое влияние на принцессу Елену. «Но мне все равно», – вздохнув, добавила Беата.

Сегодня, благодаря великолепной погоде, герцогиня приказала подать чай в парке, в том месте, где он сходится с лесом, на той самой лужайке, где заснула вечным сном жена Иоахима…

Гамак, в котором лежала герцогиня, висел под вековыми дубами, а Клодина в белом легком платье сидела рядом с ней на удобном бамбуковом стуле, обтянутом парусиной, и читала вслух. Напротив нее, на лакированном японском столике, лежало вечное вязание фрейлины фон Катценштейн, которая в сторонке готовила все к чаепитию.

Под тенью каштанов герцог, два старших принца, гувернер, ротмистр фон Риклебен и Пальмер играли в кегли.

Радостные восклицания, смех детей и стук шаров доносились до дам, и герцогиня смотрела в ту сторону счастливыми глазами.

– Остановитесь, Клодина, – попросила она. – День прекрасен, солнце ясно, а рассказ так мрачен. Он кажется мне неестественным. Как вы думаете, что еще может случиться с героями?

– Ваше высочество, я думаю, что конец будет трагичен, – сказала Клодина и отложила книгу.

– Он приготовил яд, – сказала герцогиня.

– Да, – ответила Клодина, – она должна умереть.

– Она? – изумилась герцогиня. – Что за ужасная мысль! Он сам хочет отравиться, потому что чувствует себя не в силах жить без другой.

– Не знаю, ваше высочество, – проговорила девушка, – судя по ходу событий…

– Пожалуйста, дайте поскорее книгу! – воскликнула герцогиня; она поспешно раскрыла ее, прочла конец и проговорила: – Вы правы, Клодина.

– Иначе психологически невозможно, если вы, ваше высочество, следили за характером героя…

– Я в нем не нашла ничего особенного, – перебила герцогиня. – Нет, Клодина, это не правдиво! Слава богу, такие фантазии относятся к области безумия, не будем читать дальше. Мир так хорош, и мне так радостно и легко сегодня!

Она отбросила шелковое одеяло, прикрывавшее ее ноги, и махнула рукой в сторону каштанов.

– Смотрите, Клодина, вот идет герцог, он, кажется, устал от игры. Мой милый друг, мне сегодня лень играть в домино, но, может быть, фрейлейн фон Герольд заменит меня? Пожалуйста, подвиньте сюда столик.

Она повернулась, положила голову на руку и стала смотреть, как герцог разделил кости и начал игру.

Тонкие пальцы Клодины вдруг дрогнули, она низко наклонилась над костями, и краска залила ее лицо. Там, за лугом, показалось что-то голубое, порхавшее, как бабочка, и вдруг неподвижно остановилось. И позади этого голубого…

– Ах, дитя мое, – сказала герцогиня вполголоса, – вы очень рассеянны, герцог выигрывает партию. О, вот идиллическая группа будто с картины Ватто!

– Я боюсь, барон, что мы помешали! – воскликнула дама в голубом, принцесса Елена.

Она с насмешливым выражением лица обернулась к матери, которая шла под руку с зятем в сопровождении камергера и фрейлины. При этом она взглянула в лицо Лотаря, но в нем не дрогнула ни одна черточка.

Ее светлость, старая принцесса, взяла лорнет и совершенно спокойно сказала:

– Дитя мое, ты хотела удивить герцогиню, так доложи о нас, пожалуйста!

Елена двинулась вперед, но не спешила более, напротив, шла очень медленно, ее черные глаза выражали недовольство. Подойдя, она шумно закрыла зонтик.

– Извините, ваше высочество, я помешала…

Герцогиня взглянула на ее недовольное лицо и засмеялась.

– Как ты пришла сюда, шалунья? – сказала она, протягивая ей руку. – Перелетела через стену, или…

– Приехала в нейгаузском экипаже. Мама, барон Лотарь и остальные идут сзади и просят о чести приветствовать ваше высочество!

Она грациозно поклонилась герцогине, поцеловала ее руку и, сделав вид, что не замечает Клодину, которая стояла рядом с той, начала забавно размахивать зонтиком, как будто давая остальным знак, что им рады.

Герцог пошел навстречу старой принцессе и подвел ее к жене. Во время приветствий Лотарь оказался рядом с Клодиной, она ждала, что он заговорит с ней, но получила только молчаливый поклон.

Все уселись. Между высокопоставленными дамами начался оживленный разговор. Принцесса Текла извинилась, что так долго не осведомлялась о здоровье герцогини, но она упала в Нейгаузе на лестнице и шесть дней пролежала с компрессом из арники на ноге. А принцессу Елену вообще невозможно было вытащить из замка и из детской, она даже попросила у фрейлейн Беаты фартук и ходила с ней по всем кладовым и чуланам, с чердака до подвалов. При этих словах старая принцесса шутливо погрозила дочери пальцем:

– Вчера я застала ее за варкой малины! Да, прячь теперь свои пальцы.

Герцогиня с улыбкой обратилась к принцессе Текле:

– Как здоровье вашей внучки?

– Ну, она поправляется, – через силу ответила старуха. – Но далеко не так, как хотелось бы. Добрая Берг, мне кажется, слишком точно исполняет предписания врача, приглашенного бароном: никаких лекарств, только свежий воздух с утра до вечера, холодные обмывания…

– И моя дочка уже немного бегает, хотя и нетвердо, – возразил барон.

– Но этого мало, – перебила его принцесса Текла.

– Я и тем доволен, – отрезал Лотарь.

Клодина приветливо обратилась к графине Морслебен и что-то сказала ей. Та, ответив, отвела в сторону веселые карие глаза.

Девушка удивленно замолчала: напротив сидела маленькая принцесса и вызывающе смотрела на нее. Клодина спокойно и вопрошающе посмотрела в дерзкие черные глаза своими голубыми глазами. Тогда темная головка отвернулась и презрительная гримаска искривила полные губки принцессы.

– Девушки, вы бы сыграли в крокет, – предложила герцогиня. – Остальные присутствующие присоединятся к игре. Милая Клодина, проводите принцессу Елену и фрейлейн Морслебен и велите вбить еще ворота.

Клодина встала.

– Извините, ваше высочество, благодарю! – сказала принцесса Елена. – Я немного устала.

Она откинулась на спинку качалки и стала раскачиваться; графиня, по примеру своей повелительницы, присела. Клодина совершенно спокойно сделала то же самое.

Подали мороженое, чай, кофе в маленьких чашечках из севрского фарфора. Пришли с игральной площадки мужчины и поприветствовали гостей. Клодина заметила, что за ее стулом стоят Пальмер и ротмистр Риклебен. Она обернулась к последнему и заговорила с ним. Зная его сестру по пансиону, она спросила, как та поживает. Ротмистр подробно рассказал о ее замужестве и счастье, которое она нашла вопреки ожиданиям: несмотря на стесненные обстоятельства и маленькие средства, она была весела и довольна.

– Да, – согласилась молодая девушка, – можно быть счастливой в своем доме и при самых трудных обстоятельствах.

– Лучшим примером являетесь вы сами. Совиный дом – идиллия, греза, которую вы оберегаете, как фея довольства, – вмешался Пальмер. – Конечно, сознание, что это временно, помогает волшебству: легко быть довольной, когда видишь в будущем храм счастья.

Клодина посмотрела на него вопросительно. Он со значением улыбнулся ей и взял со стола стакан со льдом.