— Конгрессмен, вас срочно вызывают в радиорубку. На проводе Белый дом.

— Пошли, Кил, — сказал Доналд, — провожу вас на палубу.

Кил двинулся к выходу, даже не взглянув на Рину. Посмотрев ему вслед — казалось, фуфайка вот-вот лопнет на мощных плечах, — Рина опустилась на стул, где только что сидел Доналд, и посмотрела на Мэри. В сердце и на душе у нее возникла гулкая пустота.

— Миссис Коллинз? — окликнула ее симпатичная сестра.

— Да?

— Вы окажете нам неоценимую помощь, если проследите, чтобы эти салфетки все время были холодными. И прикладывайте их ей ко лбу. Она под капельницей, — сестра указала на трубку, прикрепленную к правой руке Мэри, — но если попросит воды, дайте немного.

— Разумеется. — Рина немного помолчала. — А как… как остальные?

Сестра улыбнулась:

— Ничего страшного — легкие случаи. Мы поспели вовремя. Только вот брат этой девушки, как его, Джейсон, кажется? — Сестра вопросительно посмотрела на Рину и, дождавшись кивка, продолжала: — Он нас прямо достал, не хочет отходить от сестры, и все тут. Пришлось дать ему успокоительное и уложить в постель. Так оно будет спокойнее, да и ему самому лучше.

Рина улыбнулась:

— Когда Доналд вернется, посмотрю, — может, Джейсон уже проснулся.

— Спасибо, миссис Коллинз.

Улыбнувшись на прощание, сестра ушла заниматься другими делами. Рина намочила салфетки и приложила их Мэри ко лбу. Та даже не пошевелилась, не моргнула. Рине снова бросились в глаза темные пятна у нее на руках. О Боже, не дай ей умереть, взмолилась Рина, она должна жить. Ну пожалуйста, что Тебе стоит?

А разве Бог слышит молитвы? Сейчас Рина почему-то в этом засомневалась. Ей подумалось, что Бог и не помышляет о справедливости.


— Кил, как вы и просили, я устроил тщательнейшую проверку, хотя все еще не понимаю, к чему это. Тем не менее велел прочесать все ваше население — от обслуги до дипломатической элиты.

— Благодарю вас, сэр. И?..

— Да ничего особенного, — продолжал вице-президент. — Или, наоборот, слишком много особенного. У вас ведь там большинство всех этих деятелей так или иначе участвуют в антиядерной компании, что можно понять. Так чего же ожидать, если на судне столько партизан из «Мира без оружия»?

Кил яростно дернул себя за волосы и еще сильнее сжал трубку. Ну что за глупость — искать чего-то там, где заведомо ничего нет. Может, он стареет и впадает в маразм.

И все же беспокойство не проходило. И еще его не оставляло ощущение, каким-то образом связанное с его знаменитой фотографической памятью. Где-то что-то он видел. И это что-то упорно преследовало его.

— А вы все проверили, сэр, все досконально?

Кил не расслышал тяжелого вздоха собеседника, но ясно ощутил его.

— Поверьте, Кил, наши люди свое дело знают.

— Да я и не сомневаюсь, сэр. И все же, извините за назойливость, ничего не обнаружилось?

— Говорю же вам, ничего — или слишком много. Вообще-то, конгрессмен, у вас лично — худшая анкета. Постоянно выступаете против вооружений. Хорошо еще, что все мы вас знаем, а то оказались бы первым среди подозреваемых. Если, конечно, знать, что, собственно, подозреваешь.

— Видите ли, сэр, на борту не нашли ни одной крысы, — сухо заметил Кил.

— Ну, крысы не проходят таможенного досмотра.

— И все равно странно. А вы проверяли?..

— Кого?

— Некоего доктора Глена Тривитта? Это не пассажир. Он значится судовым врачом.

— Тривитт… Тривитт… Так, где у нас? Ага, вот. Глен Тривитт. Сорок три года. Все в порядке, Кил. Более чем в порядке. Выпускник университета Джонс Хопкинс. Полно всяких отличий. Уважаемый член американской медицинской ассоциации. Ни в каких сомнительных связях не замечен. К суду не привлекался. А что вас, собственно, смущает? Ведь, насколько я понимаю, именно он первым обнаружил чуму и вообще проявил себя большим молодцом.

— Это верно, — вздохнул Кил. Тривитт действительно отменный специалист и симпатичный человек. Нет никаких оснований подозревать его.

— Что-нибудь еще?

— Да нет… Похоже, нет.

— Как там у вас дела?

— Вроде все нормально. Люди, что к нам приехали, отлично знают свое дело. Никаких признаков паники.

— Сколько человек заболело?

— Меньше двадцати.

— Из двух сотен? Вот это сыворотка!

— Сыворотка классная, — согласился Кил. — У этих двадцати симптомы обнаружились еще до уколов.

— Ну ладно. Держите меня в курсе.

— Да, сэр.

Кил уже собирался повесить трубку, но снова прижал ее к уху.

— Сэр, вы еще здесь?

— Да, а что?

— Вы тоже держите меня в курсе.

— Естественно.


Мэри пошевелилась и открыла глаза. Взгляд у нее был мутный и блуждающий, губы сухие и потрескавшиеся. Рина живо склонилась к ней.

— Воды.

Дрожащими пальцами Рина сорвала крышку с пластмассового стакана, налила немного кристально чистой воды и, поддерживая голову приятельницы, поднесла стакан к ее губам.

— Только немного, Мэри. — Но это предупреждение было излишним, Мэри лишь смочила губы и тут же бессильно откинулась на подушку. Рина поправила ее и вновь заняла свое место.

Она обвела помещение грустным взглядом. Лишь пышный ковер да гардины напоминали, что совсем недавно люди здесь развлекались, танцевали, слушали музыку и, в частности, чудесное пение Мэри. Оркестр располагался как раз неподалеку от того места, где она сейчас лежала.

— Ну, как тут дела?

От неожиданности Рина чуть не подпрыгнула, но, увидев, что это Глен, выдавила печальную улыбку. Подобно другим врачам, он был облачен в белый халат.

— Что же меня спрашивать? Это вы скажите, как дела.

Едва не задев Рину, Глен подошел к кровати и склонился над больной. Прослушал ей сердце, заглянул в зрачки, обхватив шею, заставил открыть рот.

— Да, туго приходится бедняжке. Но надеюсь, выкарабкается.

— Это правда, Глен? Вы не просто, чтобы успокоить меня, говорите?

— Нет-нет, на самом деле. Конечно, чтобы иметь твердую уверенность, нужно подождать еще пару дней. Если она дотянет до пятницы — опасности никакой. Видите ли, именно в эти два дня может начаться пневмония.

— И что тогда?

— Знаете, давайте-ка лучше не будем накликать беду, — пожал плечами Тривитт. — Сейчас все слишком хорошо, чтобы строить мрачные прогнозы. — Он улыбнулся и тут же нахмурился. — А вы-то, девушка, что здесь делаете?

— Присматриваю за ней.

— Это я вижу. Но вам нельзя здесь оставаться.

— Мне ввели сыворотку.

— И все же…

— А вы-то, доктор? — парировала Рина. — Благодарите Бога, что сами не заболели. Ведь вы с Доналдом были к ней ближе всех.

— Да, но я же врач, — весело рассмеялся Глен. — А врачи все время с больными, так что у нас уже естественный иммунитет выработался. К тому же мне тоже ввели сыворотку.

— Ну, если так… — протянула Рина. — А то не хватало, чтобы еще и вы заболели.

— Вас в самом деле занимает мое здоровье? Странный вопрос.

Рина удивленно посмотрела на Глена, но прочитать в его глазах ничего не смогла.

— Естественно. Мы ведь друзья. — Рина слегка поежилась под настойчивым взглядом Глена. — И вот еще что, док. Если уж вам так не терпится выругать кого-нибудь за непрошеную помощь, обратите внимание на нашу очаровательную блондинку.

— Что-что?

Рина ткнула пальцем в противоположный угол комнаты. Там подле одной из коек сидела Джоан Кендрик и прикладывала влажные салфетки ко лбу какого-то пожилого мужчины.

— Наша богатая приятельница целый день добросовестно исполняет роль Флоренс Найтингейл[3]. В ее присутствии я даже какую-то ущербность ощущаю, я имею в виду как сиделка, но коли уж пообещала Доналду не отходить от Мэри, куда денешься.

— Ах, вы о Джоан, — неопределенно сказал Глен. Рине не понравилось, что он так спокойно воспринял присутствие мисс Кендрик, и от Глена это не укрылось.

— А что тут поделаешь, — пожал плечами он. — Время от времени у этих вонючих богачей, которые всю жизнь только и делают, что преступают нормы человечности, просыпается совесть, и тогда они превращаются в ангелов милосердия. Как им помешаешь? Лучше всего просто не обращать внимания. — Глен улыбнулся. — Думаю, не мешает вас немного осмотреть, Ри. Вы оказались в одном помещении с больными, и если только я не ошибаюсь — а думаю, что не ошибаюсь, это выражение лица мне слишком хорошо знакомо, — вы преисполнены решимости до конца выполнить свой долг.

— Неужели от меня нет никакой пользы? — возмутилась Рина.

— Бог с вами. У нас, правда, здесь хватает и врачей, и сестер, но, с другой стороны, больные нуждаются в круглосуточном уходе.

— Лучше делать хоть что-то, чем места себе не находить, — сказала Рина.

— Для такой женщины, как вы, — пожалуй.

Но этих слов Рина почти не расслышала. В противоположном конце зала скрипнула дверь. Сидевший поблизости санитар тут же вскочил на ноги. Но увидев, что это Кил, снова занял свое место.

Кил не сразу подошел к ней. Он остановился у третьей от двери кровати — там, где ухаживала за своим старичком Джоан Кендрик. За стеклянной стойкой их не особенно было видно, но силуэты угадывались. Джоан склонила голову на плечо собеседника, положила ладонь на руку. Они что, перемигиваются? Перешептываются? Воркуют?

Впрочем, особо поразмышлять на эту тему Рина не успела, ибо Кил уже вышел из импровизированной палаты и направился к ней. Обратился он, однако же, к Глену:

— Доктор Тривитт.

— Конгрессмен.

— Больше никто не заболел?

— Похоже, нет. Мы все — Трентон, Пикар и я — считаем, что если ближайшая ночь пройдет спокойно, все те, кому ввели сыворотку, в безопасности. — Тривитт поморщился. — Но ночь может оказаться тяжелой. Я только что обошел каюты. Некоторые пассажиры неважно воспринимают побочное воздействие вакцины. У них озноб, ломота в костях, ну и нервничают сильно. Понять можно. Так что придется поработать. Попробуем их успокоить. А как там по дипломатической линии?