— С кем бы там ни произошла авария, нас там не было. Ты нас с кем-то путаешь.

Кристина фыркает, словно Дерия при всех оскорбила ее. То, как она отбрасывает волосы назад, очень сильно напоминает Дерии девочку из ее школьного прошлого, так сильно, что у нее буквально замирает сердце. Кристина Штальман, которая попыталась отобрать у нее ее Якоба. Ей нужно сейчас срочно уйти отсюда. Она решительно хватает Киви за ее тонкое запястье и тащит за собой. Лишь бы выбраться отсюда.

— Я сейчас же спрошу Якоба! — кричит она ей через плечо, пусть даже сомневается, что он ей ответит. — Посмотрим, помнит ли он ту таинственную аварию.

— Дерия. — Голос Кристины звучит негромко. Вокруг нее на какой-то момент, кажется, стихли все звуки, так что ее слова очень легко проникают в сознание Дерии. — Якоб погиб в той аварии.

Глава 30

Дерия бежит, все время ускоряя темп.

Лишь когда Киви почти без сил шепчет «не так быстро» и почти падает, она останавливается.

Мертвые.

Это слово преследует ее. Роберт. Мертв. Якоб. Мертв. Все мертвы.

Она жива. Вдруг она оказывается живой. Ее сердце, как колокол, гремит в груди, в горле, в кончиках пальцев. Земля качается под ногами. Ей нужно взять себя в руки. Киви со страхом смотрит на нее, ее подбородок дрожит. Если Дерия хочет помочь ей, она должна взять себя в руки. Она хочет помочь ей. Она должна ей помочь. Якоба нет, он надолго исчез. Дерия сейчас не может оставаться одна. Ей нужна Киви, Киви — единственная, кто…

Она проводит рукой по лицу. Неужели она сейчас впадет в истерику?

— Извини, — говорит она и прокашливается. — Но мне нужно было уйти оттуда. Эта женщина. Она сошла с ума. Она уже в школе была странная. И завидовала мне, потому что она хотела Якоба, но он хотел только меня. Знаешь, что я думаю? Что она хочет угробить меня. Поэтому вся эта глупая болтовня об аварии…

Киви не говорит ничего, но это уже слишком много. У нее сотрясение мозга, и ей нужно лечь если уж не в больницу, то, по крайней мере, в постель.

В двадцати метрах вниз по улице стоят два такси. Дерия тащит туда девушку, запихивает ее на заднее сиденье и усаживается рядом с ней.

— Скажи честно, — говорит она, ей хочется смеяться, — неужели Якоб выглядит совершенно мертвым?

— Не знаю, — отвечает Киви слабым голосом. — Я ведь его никогда не видела.

«И пусть лучше останется так», — думает Дерия. Она все время забывает, что сделал Якоб, — ведь это так легко забыть, — но время от времени имена и картины возникают у нее перед глазами.

Эллен и ее муж. Роберт.

А затем, еще быстрее, так, что едва можно распознать, картины крови и смерти. Ледяной ужас.

Дерия трет себе глаза и лоб. Она должна запретить себе эти мысли. Позже она сможет подумать об этом. Не сейчас. Нет никаких оснований для беспокойства. Эллен и Рут — это произошло много лет назад. Или это все было только в фантазиях Якоба. Да, такое ведь возможно, разве нет? Может быть, он использовал для своего романа фамилии из газет. Фамилии, касающиеся настоящих убийств. Почему бы нет? Естественно. Как она не подумала об этом? Это очень подходит стилю произведений Якоба, это похоже на его почерк. Честно говоря, ее очень мучило бы, если бы он действительно убил кого-то. Но нет. Только не Якоб. Любой другой, только не он.

У нее возникает воспоминание, мимолетное, как пар от дыхания. Якоб и его проклятый кабриолет. Он ждет ее перед школьным двором, вечером после ее выпускного. Дерия выносит два бокала шампанского на улицу и через дверь перебирается к нему в машину. Он целует ее нежно, отъезжает, а она держит шампанское, чтобы где-нибудь в другом месте чокнуться с ним. Якоб был очень добрым сердечным человеком. Якоб остался добрым и сердечным человеком.

А Роберт? Тот был опасен. Якоб вынужден был защищать ее от него.

Но Якоб никогда бы…

Еще одно воспоминание. Пищат тормоза, раздаются крики. Может, кричит и Дерия. Затем раздается глухой удар. За этим следует тишина. Кровь и… ледяной ужас. Она качает головой, протирает глаза. «Это нервный срыв, — думает она. — У меня нервный срыв». Слишком много всякого произошло сегодня — слишком много для одного дня.

Голос Кристины снова отдается в ее ушах. Как эхо. Якоб мертв.

Кабриолет. Она все время вынуждена вспоминать эту старую глупую машину — кабриолет Якоба. В ее воспоминаниях крыша была разорвана. Но когда это случилось?

Кабриолет.

Смех и громкая музыка. Поцелуй. Поцелуй со вкусом шампанского и чего-то покрепче.

Машина на встречной полосе. Удар.

Кровь и смерть, ледяной ужас. Голова Якоба бессильно свисает на руль. Его лицо вряд ли можно узнать. Дерия рыдает. Минуты. Часы. Вечность. Она уже не может больше остановиться. Ее нога болит, но сама боль — уже другая. Якоб не реагирует на все ее просьбы и мольбы. И где-то посреди гула и крика, поспешных голосов, за которыми следует тишина больничной палаты, появляется она. Кристина Штальман. С белым лицом в белом халате, она, плача, наклоняется над носилками, на которых умер Якоб.

Кровь и смерть, ледяной ужас.

— Я должна… — Дерия поспешно зажимает рукой рот, когда на нее внезапно накатывается волна тошноты.

Водитель такси что-то кричит и прижимается вправо, но все происходит слишком быстро. Дерию выворачивает на ее ноги, руки, на сиденье. Едва такси успевает остановиться, она, шатаясь, выскакивает на улицу. Ее тело содрогается. Ее тошнит. Много или мало она извергла — неясно, но лучше она себя не почувствовала. Она вынуждена уцепиться обеими руками за стенку дома, чтобы не упасть.

Откуда только взялись эти мысли?

Они неправильные, они с самого начала неправильные.

— Все в порядке? — спрашивает Киви и осторожно берет Дерию за плечи, словно она сделана из бумаги.

Водитель такси, скривив лицо, подает ей рулон бумажных полотенец. Они вдвоем вытирают блевотину, как только могут. Дерия не говорит ни слова и все время смотрит вниз. Ко всему волнению, беспомощности и страху от того, что происходит вокруг, присоединяется стыд. За всю свою жизнь она никогда себе такого не позволяла. Ей срочно нужно освободиться из этих грязных вещей. Последние минуты поездки превращаются в мучение.

— Может быть, сейчас не тот момент, чтобы говорить об этом, — шепчет Киви, когда такси поворачивает на улицу Дерии и проезжает место, где немногим менее двух часов назад произошел несчастный случай, — но мне кажется, что ты права.

Дерия с трудом поднимает голову и смотрит на Киви. Она так устала.

— В чем?

— В том, что я должна пойти в полицию и бороться. — Киви пытается улыбнуться. Улыбка кажется немножко вымученной, но решительной. — Мне просто нужно дать по голове, и я уже все соображаю.

— Это прекрасно, Киви, — говорит Дерия. Слова подруги придают ей сил. Все равно, каким бы большим ни был страх, — ей нужно что-то сделать.

— Я помогу тебе.

— Спасибо. За все. Я этого не забуду.

Немного погодя Дерия открывает перед Киви дверь в свою квартиру. Солнце ушла, ничего не сказав. Неудивительно, учитывая, который нынче час.

— Чувствуй себя как дома, — говорит Дерия и идет в гостиную. Киви робко следует за ней, осматривается округлившимися глазами вокруг и двигается так, словно боится наткнуться на что-нибудь.

— Может быть, ты хочешь принять ванну, — предлагает Дерия.

— Ох, эх, я не знаю.

— Нет, мне кажется, из-за раны на голове мы лучше подождем с этим до завтра. Сначала садись, я сейчас быстро забегу в душ, а потом сделаю нам чай.

Киви послушно садится на краешек дивана. В квартире она чувствует себя совершенно лишней. Может быть, ей здесь все тесно. Она похожа на зверька, запертого в клетку, с тех пор, как она зашла в четыре стены. Как-то ей здесь все… чужое.

— Киви? — осторожно спрашивает Дерия. Она вообще еще тут?

— Да.

— Ах, ладно. — Дерия бежит в ванную, поспешно принимает душ и, завернувшись в маленькое полотенце, бежит дальше, в спальню, чтобы надеть свежую одежду. После этого она чувствует себя народившейся заново. Что бы ни случилось, все выяснится. Ей только нужно действительно прийти в себя, тогда для всего найдется решение.

Один наблюдает за ней с постели с критическим выражением морды.

— Ты хочешь что-то мне сказать? — спрашивает она его. — Нет? Тогда сэкономь свой взгляд для себя, пожалуйста.

Кот зевает.

В кухне Дерия ставит воду для чая и уже заносит чашки в гостиную.

Киви обнаружила ее старый телефон и с интересом рассматривает его.

— Такой телефон и сегодня еще работает? — спрашивает она, запускает свой палец в диск для набора и немножко проворачивает его.

— Он из моего детства, а не из средневековья, — говорит Дерия и улыбается. — Конечно, он работает. Ты можешь позвонить кому-нибудь, просто чтобы понять, как это бывает.

Она возвращается назад, на кухню.

— Черный или фруктовый чай? — спрашивает она Киви.

— Лучше фруктовый, — сдержанно отвечает Киви. — Если я сейчас напьюсь черного чая, то, конечно, не усну.

Дерия вылавливает чаинки ситечком для чая и заливает его в чайник. Затем она возвращается в гостиную и открывает ноутбук. Киви сейчас, конечно, на первом месте, но тем не менее она хочет посмотреть, не ответила ли ей Анна за это время. Рукопись Якоба должна исчезнуть. Ноутбук запускается долго, целую вечность. Дерия барабанит пальцами рядом с клавиатурой.

— Я спрашиваю себя, как я могу уснуть, — говорит Киви. — Наверное, не смогу, чувствую себя такой напряженной… Может, мне лучше уйти.

— Ни в коем случае. Было бы… безответственно, если бы я тебя сейчас отпустила. Против бессонницы и беспокойства у меня, кроме того, есть самый лучший медикамент в мире. — Дерия приседает и зовет кота. — Один, где же ты, мой котик? Ну, иди сюда. Он глухой, — говорит она Киви, — но каким-то образом он все равно слышит меня, когда я его зову. А если нет, то мне стоит лишь постучать по полу, и он моментально приходит. Он чувствует колебания. Ах, вот он. Привет, Один.