А вот генерал считал, что жизнь женщин и детей стоит куда меньше жизни хорошего бойца. Но мир, увы, стал чересчур сентиментальным.

Завтра в это время Кэрью будет брызгать слюной от бешенства, и распекать его на все корки. Ну и пусть себе тешится. Сам он уже будет держать ситуацию полностью под своим контролем. Все то, во имя чего он так напряженно работал. И то, что Уинстон Сазерленд поставил под угрозу своими неумелыми и неоправданными действиями.

Ничего, о Сазерленде он все-таки позаботился. Как позаботится и о любом другом, кто осмелится встать ему поперек дороги.

Включая и всех свидетелей смерти Сазерленда.


Единственная в крохотной лачуге ванна помещалась внизу. Уже темнело, но Энни до последнего медлила, никак не решаясь спуститься по крутым и скрипучим ступенькам. Нет, не готова она снова встречаться с Джеймсом. Позже, быть может, когда она немного успокоится и сумеет взять себя в руки.

Однако сил терпеть больше не было, и Энни, превозмогая себя, спустилась. Внизу все по-прежнему сияло чистотой и царило полное безмолвие.

Выйдя из ванной, Энни оглянулась по сторонам, высматривая своего не самого негостеприимного хозяина.

Джеймса поблизости не было. Спальня его не была отгорожена дверью, и Энни вдруг остро захотелось заглянуть внутрь. Спальня больше походила на монашескую келью. Узкая койка, застланная по-армейски аккуратно. Самый взыскательный сержант остался бы доволен, рассеянно подумала Энни.

Больше в спальне не было ничего, кроме голых стен. Ни книг, ни картин, ни каких-либо личных вещей. Ничего, чтобы хоть как-то скрасить унылое существование в этой одиночной камере. В доме был пусто и безжизненно.

Вся посуда была вымыта. Энни нашла жестянку консервированного перца, разогрела её на газовой плите и съела, закусив парой старых крекеров.

Она сидела за убранным столом, заканчивая свою малоаппетитную трапезу, когда услышала на крыльце за открытой дверью какой-то непонятный звук.

В то же мгновение Энни захлестнул дикий ужас. Маккинли предупредил о возможно грозящей опасности, и в голове её замелькали панические мысли. Неужели её выследил какой-то безжалостный убийца? Возможно, он уже успел расправиться с ни в чем не повинным Джеймсом, который лежит снаружи в луже крови. Да, Энни уже не сомневалась, что за дверью затаился враг. Возможно, это даже тот самый человек, который убил её отца. Что же делать? Спрятаться в этой жалкой кухоньке, молча дожидаясь смерти?

Или лучше самой выйти ей навстречу?

Энни бесшумно выскользнула из-за стола. В этот миг странный звук повторился — какое-то слабое царапанье, негромкий вздох. Он доносился прямо с крыльца, отделенного от комнаты лишь легкой занавеской. Энни стала на цыпочках подкрадываться к занавеске, за которой уже маячил вражеский силуэт. Высоченный и широкоплечий, он стоял на крыльце, всматриваясь в окружающий сумрак. В мозгу Энни мелькнула безумная мысль: а что, если она попробует проскочить мимо него и скрыться в зарослях?

Но уже в следующее мгновение она поняла, что на это не пойдет.

Она должна во что бы то ни стало посмотреть в глаза убийце отца. Заглянуть в них, пусть даже это будет стоить ей жизни. Она увидит то, что видел перед самой смертью отец, и никакой риск значения не имеет.

Энни, бесшумно ступая, продвинулась ещё ближе к полупрозрачной занавеске, протянула руку и…

В следующий миг она отлетела назад и ударилась о стену с такой силой, что из неё дух вышибло. Перед глазами разлилась тьма, и чувствовала Энни лишь одно: агонизирующую боль во всем теле. Слепо отбиваясь, она пыталась царапать руку, которая сначала, как котенка, отшвырнула её к стене, а потом безжалостно сдавила горло. Вдруг Энни с ошеломляющей ясностью поняла, что сейчас потеряет сознание. И — не увидит убийцу. Расстанется с жизнью, так и не узнав, кто убил отца…

Мысль эта привела Энни в такое бешенство, что она, собрав на помощь остатки сил, принялась вырываться и лягаться, как плененная лань. И вдруг хватка на её горле ослабла, а в следующее мгновение Энни почувствовала, что свободна.

Потрясение от внезапного избавления оказалось даже сильнее испуга, вызванного нападением. Энни мешком повалилась на пол, держась за горло и судорожно ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Наконец, когда она, немного придя в себя и отдышавшись, осмелилась возвести глаза вверх, чтобы посмотреть на монстра, возвышающегося над ней, то увидела Джеймса, взиравшего на неё без тени сочувствия.

— Никогда не пытайся подкрасться ко мне незаметно, — промолвил он. И протянул руку, чтобы помочь ей встать. Ту самую руку, которая всего несколько минут назад безжалостно сдавила её горло, едва не лишив её жизни.

— Я приняла вас за убийцу.

Если она и ожидала испугать его, то просчиталась. Маккинли и глазом не моргнул.

— В таком случае твои поиски закончились бы, так и не успев начаться.

Делая вид, что не замечает протянутую руку, Энни с трудом, опираясь на стену, поднялась сама.

— Вы почти убили меня, — жалобно пробормотала Энни.

— «Почти» не считается, — отрезал Маккинли.

Энни поняла, что он пьян. Нет, не свински и не мертвецки. Ровно настолько, как и накануне вечером, когда под внешним спокойствием бушевали страсти, разбуженные неумеренным количеством поглощенной текилы.

Должно быть, Маккинли вновь прочитал её мысли. Губы его скривились в насмешливой улыбке.

— Хочешь пропустить стаканчик?

— Я же сказала вам…

— Знаю, — нетерпеливо оборвал он. — Все это чушь собачья. Почему ты не пьешь?

— Я навсегда зареклась… после смерти Уина. Только представляла, как он, пьяный, падает с лестницы и ломает шею, и мне дурно делалось… — Голос её дрогнул.

— Что ж, — произнес в ответ Маккинли, — тогда ты можешь с чистой совестью отказаться от своего обета. Не падение в пьяном виде повлекло за собой смерть Уина — его убили. Так что можешь выпить. — И протянул ей почти опустевшую бутылку текилы.

— Вы пьяны, — с презрением процедила Энни.

— Немного, — согласился Маккинли.

— Все, с меня хватит! — вскипела Энни. — Я уезжаю отсюда. От вас, я вижу, толку никакого. Не удивительно, что от ваших услуг отказались. — С этими словами она повернулась и устремилась к лестнице.

Как она могла забыть, насколько Джеймс силен и проворен? Он схватил её сзади и дернул к себе так резко, что Энни врезалась прямо в него. Учитывая, сколько Маккинли выпил, Энни думала, что собьет его с ног, но он даже не покачнулся, стоя твердо как скала.

— Я же говорил тебе — здесь небезопасно, — хрипло сказал он.

— По-вашему, мне безопаснее здесь, с вами? — презрительно спросила Энни. — Когда вы в таком состоянии?

— А чего ты боишься, Энни? — спросил он. — Что я тебя изнасилую? — Голос его звучал насмешливо. Маккинли рассчитывал, должно быть, что вопрос его покажется Энни нелепым. Но ей почему-то так не показалось.

Она сделала вид, что не расслышала его слов.

— Похоже, вы сейчас не в том состоянии, чтобы оградить меня от мифических опасностей, которыми так меня стращаете, — презрительно промолвила она.

— Энни, никто не отберет тебя у меня, если я сам не решу тебя отпустить.

И вновь в его хриплом, с налетом техасского акцента, голосе послышались какие-то странные нотки. Почему-то Энни вдруг вспомнила про Мартина. И подумала, что именно он, а не какой-то безликий злодей захотел бы отобрать её у Маккинли. Но ведь Джеймс, наверное, не секс имел в виду. Он рассуждал о жизни и смерти.

— Я хочу вернуться домой, — заявила она. — Поговорю с Мартином — может, он сумеет аккуратно навести справки. Хотя бы для очистки совести.

— Замечательно, — кивнул Маккинли. — Но только не сегодня.

Внезапно Энни осознала, что все ещё прижимается к нему. Она ощущала жар его тела под защитным костюмом, уже заметно измятым. Слышала равномерные биения его сердца. Именно этот четкий и размеренный ритм и успокоил её. Если бы его сердце колотилось как безумное, она бы все-таки попыталась сбежать, не задумываясь о последствиях. Маккинли же, несмотря на выпитое спиртное, был совершенно спокоен и полностью владел собой.

В следующее мгновение он отступил на шаг и, запрокинув голову, допил остатки текилы. Потом посмотрел на Энни.

— Отправляйся спать, — сказал он. — Завтра, на свежую голову, решим, что нам делать.

— Завтра я возвращаюсь в Вашингтон.

— Прекрасно, — кивнул он. — Ну а сейчас — исчезни, пожалуйста.

— Почему? — с вызовом спросила Энни. Теперь, когда он её больше не удерживал, ей вдруг не хотелось уходить.

— Во-первых, потому, что, как ты справедливо подметила, я пьян. А во-вторых, потому, что я провел здесь три месяца в полном одиночестве. И, хотя ты не в моем вкусе, я готов закрыть на это глаза. Так что, либо отправляйся наверх и ложись спать, либо — раздевайся.

Энни не отвесила ему пощечину. Она и сама не поняла, что её удержало. Возможно, уверенность, что он ударит её в ответ. Возможно, опасение, что, ударив Макинли, она лишь разбудит в нем зверя.

Или даже — подозрение, что он специально дразнит её, пытается вывести из себя.

Однако все это значения не имело. Энни медленно попятилась, а Джеймс не стал её удерживать.

— И все-таки, — спросила она, остановившись у основания лестницы. — Скажете вы мне правду?

— О чем?

— Хотя бы о чем-нибудь?

Поразительно, но в какое-то едва уловимое мгновение между ними и впрямь проскочила какая-то искра. И тут же растаяла. Джеймс холодно взглянул на Энни.

— Сомневаюсь, — медленно промолвил он.

Глава 4

На следующее утро Энни спустилась, заметно нервничая; чувствовалось, что она опасается непредсказуемости поведения Маккинли.

Однако Джеймс снова встретил её спокойный и подтянутый. Правда, голова у него после вчерашнего побаливала, однако относился он к этому стоически. Энни уставилась на него в нерешительности, не зная, как себя держать.