— В кухне найдешь еду, — отрывисто сказал Джеймс. — Пиво в холодильнике.

— Я же вам говорила — я спиртного в рот не беру.

— Но я беру.

На это возразить ей было нечего. Джеймс лежал, вытянувшись во весь рост, и смотрел на малюсенький экран, где мелькали какие-то тени, но из-за пояса торчала рукоятка пистолета.

Провизии в кухоньке было хоть отбавляй. Минеральная вода в бутылках, кетчуп, говяжья тушенка, сухие супы, макаронные изделия, консервированный тунец. Энни остановила выбор на томатном супе с крекерами, но Джеймсу предлагать разделить с ней трапезу не стала.

А вот сидеть в трейлере, кроме как на тахте, было негде, и Энни пришлось примоститься в её изножии, на самом кончике, как можно дальше от Джеймса, и тоже уткнуться в экран телевизора.

— Есть что-нибудь интересное? — спросила она, чтобы не казаться совсем уж невежливой.

— В Калифорнии лесной пожар, — безмятежно ответил Джеймс. — Похоже, начался в каком-то глухом каньоне. Со старенького горного коттеджа, а оттуда уже распространился дальше.

Энни перестала жевать.

— Это ваших рук дело?

— Что именно?

— Пожар.

— Нет. Думаю, что поджигатели — люди из окружения Кэрью. Пытаются замести следы.

— Следы чего?

— Собственных ошибок.

— Каких ошибок?

— Они позволили нам уйти, — сказал Джеймс, допивая пиво. — Мне нужно прогуляться. Оставайся здесь. Дверь никому не открывай. Не отвечай на телефонные звонки.

— Телефон? — переспросила Энни, не веря собственным ушам. — Откуда здесь телефон?

— Сотовый, — пояснил Джеймс. — В спальне.

— Что же это за место, черт возьми? — спросила Энни в полном недоумении. — Где мы?

— Это временное убежище, где можно пересидеть, — ответил Джеймс. — Больше тебе знать нечего. Пару дней мы здесь будем в безопасности.

— Вы то же самое говорили, когда привезли меня в коттедж Клэнси, — напомнила Энни.

— Да, но про это место, помимо меня, знал лишь один человек — тоже Клэнси. А он мертв.

Ни голос, ни лицо Джеймса не выражали каких-либо чувств. Либо ему и в самом деле было наплевать на смерть друга, либо он умел так ловко прикидываться. Энни даже не знала, что её устроило бы больше.

— А куда вы уходите? — поинтересовалась она, надеясь, что голос не дрогнет и не выдаст её страха. Ох, как не хотелось ей оставаться одной в этом заброшенном месте. Присутствие Джеймса тоже было слабым утешением, но без него ей стало бы совсем жутко.

— За покупками.

— Какими покупками?

— За продуктами. За текилой. И — за информацией.

— Ну хорошо, — кивнула Энни, понимая, что её разрешения никто спрашивать не собирается. — А я, наверное, приму душ, и лягу спать. Где мне можно лечь?

— На кровати, — ответил Джеймс. — Мне для сна достаточно и пары часов.

— Лишней одежды тут, наверное, не найдется?

— Можешь примерить что-нибудь из моего тряпья. В ящиках под кроватью.

— Так это ваш собственный трейлер?

И снова её вопрос остался без ответа.

— Запри за мной дверь, — велел ей Джеймс. С этими словами он, поставив пустую жестянку на полку, соскочил с тахты, в два шага преодолел пространство, отделяющее его от двери, и был таков.

Энни заперла дверь и, снова присев на тахту, уставилась невидящим взором на черно-белый экран. Снаружи зафырчал мотор мотоцикла; мерный стрекот его стал быстро отдаляться и вскоре растворился. Вдруг Энни подумала и ужаснулась: а вдруг Джеймс не вернется?

Тем временем на экране горные склоны в окрестностях Лос-Анджелеса были по-прежнему объяты бушующим пламенем. Энни смотрела на пожар, словно завороженная. В черно-белом варианте зрелище должно было казаться не столь устрашающим, однако в действительности выглядело, напротив, более зловещим.

— Пока жертвами лесного пожара стали шесть человек, — взволнованно говорил диктор, — однако, скорее всего, цифра эта возрастет. Личности четверых людей, останки которых были найдены в сгоревшем коттедже, до сих пор не установлены. По мере поступления дальнейших сведений мы будем сразу знакомить вас с ними».

Четверых! Энни прекрасно понимала, о каком коттедже идет речь. И знала одного из погибших. Конечно же, это Клэнси — бывший соратник и друг Маккинли; человек, горевать по кончине которого Джеймс упорно отказывался.

Но кто — остальные трое? Как они оказались в коттедже? И — какой смертью погибли?

Впрочем, возможно, ей не следовало этого знать. Энни выключила телевизор и отправилась в ванную. Скинула одежду и встала под душ. Вода была горячая, а из ржавой вскоре сделалась почти совсем прозрачной. Покончив с душем, Энни завернулась в вытертое почти до дыр полотенце и босиком прошлепала в альков.

Кое-что из одежды, хранившейся в ящиках под кроватью, пришлось ей впору. Облачившись в просторную футболку и широченные шорты, Энни улеглась на кровать. Она старательно пыталась не думать о коробках с боеприпасами, которые обнаружила в ящиках под бельем.

На поверку кровать оказалась столь же жесткой и бугристой, как и на первый взгляд. Тонкое, изношенное одеяло тоже не внушало доверия. Но Энни было не до капризов. Ей было наплевать, что после езды по ухабистым дорогам все тело болезненно ныло, что мокрые и нерасчесанные после душа волосы спутались на жесткой подушке. Она даже не думала о четверых мертвецах, обнаруженных в том самом коттедже, который они с Джеймсом покинули лишь этим утром.

Энни волновало лишь то, что она осталась совсем одна. И у неё не было ни малейшей уверенности, что Джеймс вернется за ней.

Она выключила свет и лежала в полной темноте. Луна уже встала, и сквозь грязное запыленное оконце просачивалось мертвенно-серебристое сияние. А вот внутри трейлера было на удивление чисто, и Энни вдруг осенило: окно было испачкано неспроста.

Все, что бы ни делал Джеймс, он делал не без причины, и это тоже мало утешало. Ведь Энни по-прежнему не знала, что он был за человек, и чем занимался на самом деле.

Но в одном она все же была уверена, несмотря на все терзавшие её сомнения: он вернется, не бросит её на произвол судьбы. И ещё Энни знала, что рядом с Джеймсом она находится в безопасности. Он не даст её в обиду.

Энни и сама не заметила, как глаза сомкнулись, и она провалилась в беспробудный сон.


Генерала Дональда Кэрью ненавидел всеми фибрами души, и с нетерпением считал дни, оставшиеся до увольнения. За годы службы под началом Уина Сазерленда, который военных на дух не переносил, Кэрью тоже проникся к ним величайшим презрением. Ко всем. Но даже среди прочих генерал Дональд стоял особняком. Именно он во времена Уина постоянно вставлял ему палки в колеса, а после его смерти отчаянно стремился подмять под себя остатки могущественной некогда организации.

И черт с ним, рассуждал Кэрью, стиснув зубы. Зато, если им удастся замолчать последних оставшихся в живых свидетелей, правда никогда не выплывет наружу. От таких людей, как Маккинли, сейчас все равно проку нет. А потом, когда со всем этим будет покончено, он, Кэрью, перейдет в тихое финансовое управление. Нет, не для него все эти штучки рыцарей плаща и кинжала — он посвятит себя финансам.

А вот генерала Дональда денежные вопросы никогда не волновали. Разве что в тех случаях, когда ему приходилось требовать дополнительное финансирование. И Кэрью с нетерпением мечтал о том дне, когда займет такой пост, который позволит ему с наслаждением сказать ненавистному генералу «нет».

— Почему, черт побери, вы опять облажались с Маккинли и этой девчонкой? — заорал генерал, не дожидаясь даже, пока Кэрью сядет. — Тебе даже самую простую операцию поручить нельзя! Как они ускользнули от вас? И где они? Не могли же они сквозь землю провалиться!

— Не знаю, — уныло пробормотал Кэрью.

— А кто поджег коттедж, черт побери? Мы не должны допускать потерь среди гражданского населения. Тем более детей. Газетчики просто на уши встали. Журналюги чертовы. Можно подумать, что во время войны дети не гибнут. — Он махнул рукой. — Я всегда говорил, что подобные операции следует поручать военным. Но кто меня слушает?

— Не знаю, — угрюмо повторил Кэрью.

— Что-то, сынок, ты слишком много не знаешь, — процедил генерал. Он встал и, обогнув стол, горой возвышался над Кэрью.

Но тот и глазом не моргнул. Он привык к общению с людьми, подобными генералу. С людьми, которые пользуются своим положением, громким голосом и даже крупным телосложением, чтобы запугивать и унижать подчиненных. Но Кэрью был не из тех, кого легко унизить. В противном случае, он бы здесь столько не продержался. И он не собирался уступать генеральскому рыку.

— Вы правы, сэр, — спокойно ответил он, задирая голову и глядя в глаза своему боссу.

— Может, покурить хочешь? — неожиданно пролаял генерал. Но Кэрью, чуя какой-то подвох, отказался.

— Нет, спасибо, сэр — я не курю.

Буркнув себе под нос нечто невнятное, генерал спросил:

— А что говорят твои люди? Ты с кем-нибудь из них разговаривал? Ведь есть среди них те, кто работал под началом Сазерленда, и должны знать Маккинли. Они могут подсказать, где нам его искать. Как насчет Хэноувер? Клэнси? Паулсена?

— Хэноувер и Клэнси мертвы, — ответил Кэрью, тщательно подбирая слова. — Хэноувер пала от руки самого Маккинли в Мексике, когда пыталась его убить. А вот кто расправился с Клэнси, мне не известно. Не мы, во всяком случае, и не Джеймс. Он дружил с Клэнси.

— Сомневаюсь, чтобы Маккинли страдал от лишней сентиментальности, — сухо произнес генерал. — А как насчет Паулсена?

— Если он что и знает, то нам не говорит.

— Да ты что, совсем охренел? — взорвался генерал. — И это сходит ему с рук? Да у меня он бы через пять минут раскололся!

— Лично я сомневаюсь, что ему известно, где скрывается Маккинли.

— Сомневаться — мало, Кэрью. Нужно знать! Мне нужен Маккинли, ясно? И ещё мне нужна дочка Сазерленда. Нельзя допустить, чтобы они заговорили. Вы меня поняли?