Однако до тех пор, пока Маккинли не обезврежен, ему к Белому Дому и на пушечный выстрел не подобраться. Он должен быть абсолютно уверен, что его семейные тайны не выплывут наружу. А Маккинли представлял для него смертельную угрозу.

— Ладно, сынок, — пробасил он. — Я сам им займусь.

У молодого выскочки с длинными волосами — типичного яппи,

— стоявшего перед ним в модном итальянском костюме, отвалилась челюсть.

— Сэр? — недоуменно переспросил он.

Разумеется, в рядах старой гвардии этот выдвиженец не продержался бы и недели. Но вот здесь, в этом вертепе, почти сплошь состоящем из женщин и педерастов, он прекрасно вписывается в общую компанию.

— У меня свои методы, сынок. Ты облажался. Настало время для старого боевого коня.

Да, с усмешкой подумал генерал, молокососу эти слова пришлись не по вкусу. И хрен с ним! Может же он хоть сейчас доставить себе маленькое удовольствие. Надавать по заднице этому самодовольному хлыщу из Лиги плюща

.

— Я сам позабочусь о Маккинли и о девчонке, сынок, — добавил он. — Так что не хнычь и не заламывай руки.

— Сэр?

— Да, сынок?

— На вашем месте, я не стал бы недооценивать Маккинли. Его ведь не зря прозвали доктором Смерть.

Генерал насупился. Нет, не удалось ему поставить на место этого сопляка.

— Не беспокойся, малыш, я с ним справлюсь. У меня есть в запасе кое-какие трюки. Маккинли этого не ожидает. Как только я узнаю, где он затаился, я до него доберусь. И тогда им обоим не поздоровится.

— Наверное, сэр.

— Вижу, сынок, ты сомневаешься. Может, хочешь заключить со мной пари?

Яппи поморщился.

— Нет, сэр, благодарю.

— В вашей среде это не принято, сынок?

— Нет, сэр. Просто я стараюсь не заключать пари, которые могу проиграть.

Генерал прищурился, затем довольно осклабился.

— А у тебя котелок неплохо варит, сынок. Молодец. Буду иметь это в виду.

— Благодарю вас, сэр.

Выскочка, подумал генерал, проводив его взглядом. Но умен, ничего не скажешь.


Он быстро провел её через таможенный контроль, и Энни, спотыкаясь, с трудом поспевала за ним. Она уже не задавала вопросов и не препиралась; она слепо следовала за ним. Джеймсу показалось даже, что, будь на то её воля, Энни продолжала бы беспробудно спать, и ему пришлось бы нести её на руках.

Впрочем, тогда ему пришлось бы, вопреки своей воле, прикоснуться к ней, а это стало бы огромной ошибкой. Для них обоих. Энни после бесконечного путешествия была совершенно измотана и ещё не полностью протрезвела, а что касается Джеймса, то устал он не меньше своей спутницы и, наверное, отдал бы все за несколько глотков текилы.

Клэнси поджидал их в условленном месте. Заметив Маккинли, он тут же направился к выходу, зная, что Джеймс последует за ним на безопасном удалении. Энни лишь вяло забормотала, когда Джеймс усадил её на заднее сиденье обшарпанной «тойоты», а сам устроился впереди, по соседству с Клэнси. Когда машина выезжала с территории аэропорта в предрассветную мглу, Джеймс затылком ощущал на себе взгляд Энни. Обернувшись, он сказал:

— Спи, Энни. Все в порядке, не беспокойся.

Она не ответила. Только запрокинула голову и закрыла глаза. Однако Маккинли не обманулся. Он прекрасно понимал: Энни будет жадно прислушиваться к каждому их слову.

Клэнси смотрел прямо перед собой на дорогу.

— Кто она?

Маккинли ответил не сразу. Из-за накопившейся усталости веки его слипались, а перед глазами то и дело всплывали фрагменты картины кровавой резни, учиненной им накануне утром. Такие видения преследовали его уже давно. Много лет.

— Так, бабенка, с которой я сплю, — небрежно бросил он.

— Сомневаюсь. Ты никогда не идешь на поводу у своего члена, да и не прихватил бы сюда эту девицу без особой на то причины.

— Слушай, Клэнси, ты уверен, что тебе нужно это знать?

Клэнси призадумался. Больше десяти лет он прослужил в этой организации, но три года назад отошел от дел и теперь, живя на пенсию, лишь изредка помогал бывшим сослуживцам, как правило, в качестве консультанта.

Несмотря на то, что Уин всегда тщательно следил, чтобы его агенты не сталкивались друг с другом, время от времени пути их пересекались. Так, Джеймс в свое время совершенно случайно налетел на Клэнси в Панаме, куда Уин отправил их обоих с совершенно разными заданиями. Хотя и с одинаковой целью — устранить определенных людей.

Клэнси всегда отличался чисто прагматическим подходом к делу. Служба есть служба, а люди, которых он ликвидировал, никакой пользы не обществу приносили. Зато зла, как ему объясняли, творили много, поэтому, выполняя свою миссию, Клэнси ощущал себя санитаром.

А вот Джеймс относился ко всему этому иначе. Его преследовали муки совести. Где-то, в самых отдаленных уголках мозга блуждали неясные воспоминания о какой-то площади, усеянной трупами, в ушах звенели рыдания женщин.

И все же прагматику Клэнси Маккинли доверял куда больше, чем кому бы о ни было еще. Впрочем, невесело подумал он, значило это немного.

— Нет, — ответил наконец Клэнси. — Пожалуй, подробности эти меня не интересуют.

— Куда ты нас везешь?

— В горах у меня есть безопасное местечко. Полностью пригодное для жилья бунгало. Можешь пользоваться им сколько хочешь. А она из наших? — Клэнси мотнул головой в сторону Энни. — Можем мы при ней говорить?

— В определенной степени, — небрежно ответил Джеймс.

— Тебе удалось узнать, что случилось с Уином?

Энни не шелохнулась, но Маккинли явственно ощутил её волнение. — Нет еще, — сказал он.

— Как по-твоему, Кэрью в курсе?

— Да.

Чуть помолчав, Клэнси кивнул и промолвил:

— Так я и думал. Вот сволочь.

— Да.

— А зачем им это понадобилось?

Джеймс даже не посчитал нужным ответить. Клэнси давно отошел от дел и жил себе тихо и спокойно. Ни к чему было впутывать его в эти дрязги и раскрывать глаза на всю мерзость, творившуюся в их бывшем подразделении. Пусть живет в ладу со своей совестью и пребывает в блаженной уверенности, что люди, которых он ликвидировал, и в самом деле были угрозой для человечества, а вовсе не служили помехой для планов Уина.

— Я не стану тебя спрашивать, собираешься ли ты предпринять что-нибудь по этому поводу, — сказал Клэнси. — Я достаточно тебя знаю, и знаю, что ты ответишь. Но я предлагаю тебе свою помощь, если ты готов ею воспользоваться.

— Клэнси, — устало промолвил Маккинли, — ты уже свое отработал. Ты заслужил право на покой.

— Ты тоже.

— Нет, Клэнси, я слишком много грешил.

Убежище Клэнси подыскал классное. Небольшое, затерянное в глуши, бунгало, расположенное в самом конце узкой проселочной дороги. С обоих флангов домик окружала непроходимая чаща леса, а сзади возвышался совершенно отвесный утес — неприступная круча, одолеть которую смог бы разве что отряд подготовленных альпинистов. Нет, без ведома Маккинли к этому пристанищу не подберется и койот. Тем более, что для отпугивания непрошеных гостей — в этом он нисколько не сомневался — Клэнси наверняка запасся винтовкой с оптическим прицелом.

Подкатив к крыльцу, густо увитому плющом, Клэнси даже не стал глушить мотор.

— Еды и выпивки здесь достаточно, — сказал он. — Все, о чем ты просил, я тоже подготовил. Вечером я позвоню, и тогда ты скажешь, чего вам ещё не хватает.

— Ты договорился о встрече?

— Да. Но только точное время он не назначил. Впрочем, ты знаешь Кэрью не хуже меня.

— Да, — кивнул Маккинли. — Телефон не прослушивается?

— Когда я проверял линию в последний раз, она была ещё чиста. Я установил три прерывателя, так что проследить, откуда ты звонишь, невозможно. Кэрью известно, что ты здесь, но кроме него об этом не знает никто.

— Возможно, — промолвил Маккинли. — Спасибо, Клэнси, ты славно поработал.

— Извини уж, если что не так.

Маккинли выскользнул из машины и, обогнув домик, осмотрел дверь черного хода. Тем временем Энни уже заметила, что задние дверцы «тойоты» открываются только снаружи, и выбраться из машины самостоятельно ей не удастся. Это не прибавило ей настроения.

Впрочем, Макинли было не до того. Он помог ей вылезти из «тойоты» и быстро, не позволив даже вскрикнуть — буквально силой — затолкнул в дом. Уже внутри, все так же, не отрывая ладони от рта Энни, он прислонил её к стене и прислушался, пытаясь уловить малейшие признаки присутствия в доме посторонних.

Нет, внутри не было ни души. Сомнений в этом у Джеймса не было. Почему — он и сам не знал, однако какое-то неведомое чутье, шестое чувство, уже не раз выручало его в самых безнадежных ситуациях.

И вдруг Энни пробила крупная дрожь.

Джеймс опустил голову. Огромные голубые глаза Энни смотрели на него; в них не осталось и тени гнева, горевшего ещё совсем недавно. Она казалась потрясенной, испуганной и беззащитной, и Джеймс знал, что это никак не связано со страхом или с её отцом; нет, причина таилась в том, что в маленькой и темной прихожей тела их тесно прижимались друг к другу.

Джеймс явственно ощущал жар её плоти, его раздирало почти неодолимое стремление прильнуть губами к нежной шее Энни, почувствовать дурманящий вкус её кожи. Он сгорал от желания сорвать с неё рубашку и погладить грудь, приласкать… Проклятье, он хотел обладать этой женщиной!

Собравшись с духом, Джеймс разжал руки и отступил, прежде чем Энни успела почувствовать, насколько он возбужден. Клэнси сказал, что он никогда не идет на поводу у своего члена. Что ж, не знал Клэнси, что времена изменились.

— Что мы здесь делаем? — дрожащим голосом спросила Энни.

— Кое-кого ждем. — Маккинли отошел от неё и приступил к осмотру бунгало. Домик был старый, спроектированный наподобие английского коттеджа — сложные, многостворчатые окна, розовые кусты. Воздух настолько благоухал розами, что в памяти Джеймса всплыли болезненные воспоминания. Особняк Сазерленда в Джорджтауне тоже был обсажен розами. Да и в кабинете Уина в день его похорон роз в вазах было хоть отбавляй.