Если она будет истязать его в том же духе, начал злиться Джо, то он опять нахально заорет на нее. Черт с ним, с бизнесом, теперь ему важнее разобраться в их отношениях.

— Возможно. Те компании, о которых я говорил, находятся в районе Сейлема, так что мы, возможно, еще встретимся.

Да. Он вдруг ощутил прилив оптимизма. Так он и сделает. Поедет в Сейлем и начнет снова ухаживать за этой женщиной. Дарить ей цветы. Назначать свидания. Конечно, она охладела к нему. Как же иначе? Ведь он вел себя с ней, словно турок в гареме!

— А как насчет твоих планов, Нэнси? Теперь у тебя есть отличное паблисити, да? — Он не забыл, что было ее главной целью. Может быть, она выбрасывает его из своей жизни, чтобы сделать карьеру в журналистике. — Ты собираешься в Нью-Йорк?.. В Вашингтон?.. В Лос-Анджелес?..

Профессиональное признание, за которое она раньше согласилась бы все отдать, казалось сейчас Нэнси глупой прихотью. Главным для нее было не потерять этого человека, который с понурым видом стоял рядом с ней. Как же он это сам не понимает? Или свалившееся на него счастье освобождения целиком заполнило его сердце?

Она пожала плечами и небрежно сказала:

— Может быть… когда-нибудь. А сейчас… думаю, что пока останусь в своей газете.

Послышался звук приближающейся машины. Джо вдруг напрягся и резко повернулся. Нэнси придержала его за руку. Это было ее первое прикосновение к нему сегодня. Под спортивной курткой она ощутила знакомые литые мускулы. И с болезненной ясностью вспомнила все случившееся между ними в горах.

— Спокойствие, Джо, — сказала она. — Больше никто и никогда не будет тебя преследовать.

Большой семейный седан медленно проехал мимо, и она почувствовала, как Джо облегченно расслабился. Двое маленьких детишек махали им ручонками через заднее стекло. Они с Джо помахали в ответ.

— Мне, наверное, придется многому учиться заново, — сказал он с застенчивой полуулыбкой, которую она так полюбила, хотя редко видела раньше на его лице. — Ко многому надо привыкать. К тому, что можно стоять на виду среди бела дня и не бояться патрульной машины. К тому, что можно идти куда хочешь и не оглядываться воровски через плечо.

— Ты теперь абсолютно свободен, Джо, — сказала она, убрав свою руку. — Свободен физически и морально. Ты опять полноправный член общества.

Все, хватит! Он больше не мог выносить эту пустую болтовню. Она лежала нагая не в чьих-то, а в его объятиях. Он знал каждый дюйм ее прекрасного тела. А теперь они осторожно прощупывают друг друга, словно два чужака на вечеринке с коктейлями!

Будь что будет, но сдерживаться было свыше его сил. Он мягко взял ее за плечи. Она слегка изогнулась, вскинула руки и уперлась ладонями ему в грудь. У него перехватило дыхание. На ее лице было встревоженное выражение, и он чувствовал, что она слегка вздрагивает. Но она не оттолкнула его!

Ему не терпелось заглянуть в ее глаза. Он протянул руку и осторожно снял с ее переносицы темные очки. И увидел подозрительно влажный, мерцающий голубой туман. И это добило его.

— О, Нэнси! Куда я хочу идти? Куда угодно, только с тобой! Что я хочу делать? Любить тебя до конца своей жизни, только чтобы ты любила меня!

От слов Джо, которых она даже не надеялась услышать, у нее подогнулись колени. Ее сердце возликовало. Их губы наконец слились, и она ощутила такое головокружительное счастье, что, наверное, свалилась бы в пропасть, если б он крепко не держал ее.

— Я… я не понимаю, — пролепетала она, задыхаясь. — Ты же говорил, что не веришь в доверие, не признаешь обязательств. Ты утверждал, что настоящая свобода не терпит никаких уз. Когда же ты был искренен, Джо, тогда или теперь?

— О, Боже мой, Нэнси! Прости меня! Я был просто слепцом. Как я сразу не понял, что ты единственная женщина, подаренная мне, грешнику, самими небесами!

Нэнси молча смотрела на него, словно оценивала искренность его слов.

Он теряет ее, в отчаянии думал Джо. Может быть, если бы он прижал ее к себе покрепче — так крепко, чтобы она слышала биение его сердца, Нэнси снова бы поверила ему.

— Не вспоминай о тех глупостях, которые я натворил, любимая! Я уже не тот отчаявшийся, разочарованный человек, вошедший в кандалах и с охранником в придорожный ресторан. Эти несколько кратких дней наедине с тобой изменили меня. Пожалуйста, поверь, дорогая! Я больше ни о чем другом не мечтаю, как навсегда соединить наши судьбы. Свобода, которую я получил с твоей помощью, означает для меня свободу любить тебя, свободу связать свою жизнь с твоей, если позволишь.

Он прижался щекой к ее лицу, преодолевая еле уловимое сопротивление.

— Я люблю тебя, Нэнси. Ты мне нужна. Выходи за меня. Скажи, что ты все еще любишь меня!

Она жадно слушала его жаркие, торопливые, бессвязные слова. Потом подняла руку и ласково провела по шершавой от проступающей щетины щеке.

— Ну конечно, я все еще люблю тебя, Джо. Ты украл мое сердце тогда, когда впервые прикоснулся ко мне.

Она открыла ему свои губы.

Чудо поцелуя, магия прикосновений навсегда связали их нерушимыми узами любви и страсти, зародившейся в дни тревоги и страха. Любви столь же безграничной, как распахнутое над головами голубое небо. Страсти столь же неповторимой, как извечная игра света и тени на лесистых склонах гор, соединивших их судьбы.

Вместо эпилога

— Куда мы поедем в следующий уикэнд, Джо?

— Куда захочешь, милая. Можем прокатиться к твоим в Гринрейвн либо к моим в Догвуд Хилл. Выбирай сама, Нэнси.

— Знаешь что, дорогой, у меня возникла шальная мысль. Давай заберемся в горы, к тому перевалу, где стоял ресторанчик, в котором само провидение свело нас с тобой…

— Прекрасная мысль, любовь моя! Я одобряю ее всем сердцем!