— Рикки Ли Джексон… Что-то не припоминаю это имя. Оно всплывало на суде?

— Нет, Рикки Ли — теперь муж моей сестры. В то время он был экспедитором в компании. Тогда он и познакомился с Мери. Отец и я — мы всегда ей покровительствовали. Может быть, даже слишком. В результате моя сестра к восемнадцати годам осталась наивна как ребенок. Все, кроме нее, видели, что Рикки Ли — кстати, вылетевший когда-то за хулиганство из колледжа — охотился за богатой невестой, дочерью босса.

Джо устало вздохнул.

— Когда я сказал Мери об этом, она только разревелась и ни на йоту не изменила своего мнения о нем. Этот смазливый, разбитной парень говорил только то, что ей хотелось слышать. Она не захотела внять предупреждениям старшего брата.

Мери, размышлял Джо, была не единственным членом их семьи, теряющим голову от влюбленности. Сочувственную теплоту голубых глаз Нэнси он ощущал даже отвернувшись. Не повторение ли это куриной слепоты сестры?

— Восемнадцатилетние девушки видят в мужчине то, что желают видеть, — подтвердила Нэнси, вспоминая свой первый год в колледже. И не только молоденькие, но и вполне взрослые дуры, уныло констатировала она. Ей так хотелось надеяться, что нежность, буквально покоряющая ее, свидетельствовала о том, что она значит для Джо несколько больше, чем сообщница в побеге. Но чаще он говорил с ней холодно, почти равнодушно, так что глупо было обольщаться.

И все-таки она убедилась, что он хочет ее. И ежели бы это была просто мужская похоть, он не стал бы церемониться с нею. Тонкая, острая боль, кольнувшая в сердце, заставила; Нэнси потереть грудь.

— Вам нездоровится, Нэнси?

Она удивилась тому, что человек, казалось, всецело поглощенный разглядыванием неба, леса, земли под ногами, сумел все же заметить ее судорожное движение.

— Пустяки. Всего лишь легкое сердцебиение. Продолжайте насчет отношений вашей сестры с этим Рикки Ли…

— Вы уверены? — спросил Джо, и она кивнула. — Ну что ж, тогда слушайте. Отец делал все, чтобы разорвать эти отношения, и я помогал ему как мог. Парень был настолько груб и напорист, что я даже боялся за девичью честь своей сестры. Рикки Ли был на все способен.

— Не были ли вы оба с отцом слишком подозрительны? — спросила Нэнси.

— Возможно, нам так казалось. Отец решил серьезно побеседовать с ним на празднике. Рикки, очевидно, соображал достаточно, чтобы не попадаться ему на глаза. Но тот факт, что никто его не видел на пикнике, не означает, что он там не был.

— Вы подозреваете своего теперешнего шурина? — догадалась Нэнси.

— У меня нет никаких доказательств, только предположения. Я знаю только, что убийца успел скрыться. И это вполне мог быть Рикки Ли…

Нэнси почти не сомневалась, что настоящий убийца успел уйти. Она все больше и больше убеждалась в том, что Джо посажен под замок по ошибке, в то время как подлинный преступник гуляет на свободе.

— Следствие совсем не проверяло вашу версию?

— На шерифа оказывали давление, чтобы он поскорее закрыл дело. Винсент Уоткинс был одним из наиболее авторитетных граждан в округе. Важные персоны хотели видеть его убийцу за решеткой, пусть даже он оказался родным сыном погибшего. Кстати, не менее уважаемым. Всем было легче принять на веру, что убийство произошло в результате бурной семейной ссоры. Страшнее было бы думать, что среди них находится хладнокровный, расчетливый киллер, готовый за деньги убить любого.

— И ваш адвокат не потребовал параллельного расследования?

— Власти предприняли кое-какие попытки, но я так и остался главным подозреваемым. Сначала я не мог понять, куда они клонят. Я самым усердным образом сотрудничал со следователями, хотя мне надо было держать язык за зубами. Но мне все казалось, что если они достаточно подробно разберутся в нашей жизни, то убедятся, что я не способен поднять руку на собственного отца.

Джо помолчал, сунув большие пальцы рук в набедренные карманы джинсов.

— Разумеется, мне не поверили.

Он впился взглядом в сгущающиеся тени между деревьев.

— Их интересовали только те факты, которые подтверждали уже сформированное заключение. Те, которые свидетельствовали в мою пользу, они игнорировали. Мое честное признание разлада с отцом дало им дополнительные улики против меня.

Он повернулся и медленно направился обратно к ней.

— Выходит, я сделал серьезную ошибку, надеясь, что другие отыщут убийцу отца. Этого не получилось. И теперь единственный выход избавиться от дьявольского кошмара — найти его самому. Вот почему я бежал при первом удобном случае.

Однако причина его побега заключалась не только в этом. Джо привык считать себя стойким. Но у него больше не было сил оставаться тем Джозефом Уоткинсом, которым его родили и воспитали. Он не мог больше выносить безрадостное существование, разрушающее его личность и убивающее душу.

Если же ему не удастся найти убийцу, если судьба не даст ему шанса — что ж, он станет беглецом. Эта мысль пугала его меньше, чем перспектива превратиться в грязное животное за долгие годы под замком. К любой другой жизни, по крайней мере, можно приспособиться.

Поскольку он сам упомянул о побеге, Нэнси решила, что пора высказать ему то, что целый день ее печалило.

— Вам, может быть, не понравится то, что я скажу, Джо, но я считаю, что обязана это сделать.

Он резко остановился перед ней, его глаза настороженно сузились.

— Тогда — валяйте, мисс!

— Может быть, вам надо рискнуть и обратиться к врачу? Рана у вас на голове все еще кровоточит. Я боюсь, что она может воспалиться и обернется гангреной.

— Я в порядке, — сказал он угрожающе спокойно.

Она отважилась усомниться в этом, подняв красиво выгнутую бровь.

— Неужели тюрьма научила вас лгать, Джо? Сегодня я несколько раз замечала, что вы стискиваете зубы, и уж, наверное, не потому, что вам так не нравится говорить со мной. Вам очень больно. Можете отрицать, если угодно, но для меня совершенно очевидно, что вам нужна профессиональная медицинская помощь.

— Как раз сейчас эта шишка на лбу меньше всего меня беспокоит! Я осужденный убийца. Я не могу просто так зайти в больницу и попросить помощи. Зрение у меня вполне прояснилось, и я готов сам сидеть за рулем и освободить вас от своего присутствия, мисс!

Она и не ждала, что он согласится. Но кроме незаживающей раны ее очень беспокоило то, о чем она думала постоянно, — как бы полиция, обнаружив его, не пустила в ход оружие. Провести несколько дней в больнице — это может спасти ему жизнь.

— Если вас задержат, я клянусь, что сразу же займусь вашим делом. Я свяжусь с вашей семьей и вашим адвокатом и заставлю власти заняться доследованием!

Он энергично замотал головой.

— Я хочу сам сделать эту работу. И я должен быть уверен, что не окажусь снова в камере, пока ее не завершу. Нет, Нэнси. Единственная возможность у них вернуть меня в тюрьму — это втащить за шиворот, вопящего и брыкающегося. Я получил свободу от Бога и не намерен отказываться от нее.

— Но, Джо, — упорствовала она, — разве это можно назвать свободой? Вы же больной, уставший изгой…

— Лучше быть больным на свободе, чем здоровяком в тюрьме. Правда, даже сейчас меня сдерживают нежданные оковы, — добавил он.

— О чем вы говорите? Что за оковы? Не меня ли вы имеете в виду? — всполошилась Нэнси.

— Именно вас…

— Выходит, я стала вам помехой. Тогда побыстрее выкладывайте все, что мне нужно, и разойдемся как в море корабли.

— Если бы я мог это сделать…

— Не станете же вы утверждать, что влюбились…

— Однажды я думал, что полюбил, — горьковато улыбнувшись, сказал Джо. — Та женщина вышла замуж за моего брата. А сейчас любая привязанность — это несчастье, в первую очередь для меня самого.

— А если вдруг вы докажете свою невиновность? Так и останетесь одиноким на всю жизнь?

— Если я когда-нибудь возвращу себе настоящую свободу, то наверстаю все, что потерял!

Голос Джо звучал так, словно он высекал слова на камне. Он стоял, расставив ноги, уперев сжатые кулаки в бедра. Как боец, вызывающий всех желающих на поединок. И даже надвигающиеся сумерки не могли смягчить острые, резкие черты его лица, на котором явственно прочитывалось: я буду хозяином своей судьбы!

До сих пор она чувствовала себя вовлеченной в невероятное приключение, в захватывающую историю, которая могла закончиться отменой приговора, вынесенного по судебной ошибке. Предположительно ошибочного, напомнила она себе. Мог ли невиновный, за которого она его принимала, недрогнувшим голосом рассказывать в деталях об ужасном убийстве своего отца? С другой стороны, мог ли человек, способный хладнокровно отнять жизнь у родителя, рисковать собственной жизнью для спасения незнакомых людей, в том числе и своего стража? Вопросов у нее хватало. Найти ответы на них было значительно труднее.

Она почувствовала себя смертельно усталой.

— Если вы действительно так настроены, Джо, то вам в самом деле надо оставаться беглецом. Но я так существовать не могу. Я сильно привязана к тем, кого люблю. И это — самое важное в моей жизни. Я не так уверена в себе, как вы. Честно говоря, мысль о возможном одиночестве приводит меня в ужас.

Мысленно Джо был с ней согласен. Но позволить себе привязаться к кому-нибудь, чтобы потом обнаружить, что тебя снова предали, — это еще ужаснее.

— Мне кажется, — сказала Нэнси, не в силах больше смотреть на него, — что вы и сейчас, на свободе, строите вокруг себя своеобразную тюрьму.

— Пожалуйста, — взмолился он, — избавьте меня от лекций по психологии! Если бы вам довелось испытать то, что пришлось мне за последние два года — даже больше, с учетом шести месяцев предварительного заключения, — вы бы, наверное, рассуждали так же, как и я…

Ей вдруг расхотелось его слушать. Да и света уже не хватало, чтобы записывать. Она сунула блокнот в сумку и встала, чтобы размять ноги, затекшие от долгого сидения.