Хотя… Кого я сейчас пытаюсь обмануть? На самом деле верилось, да еще и как. Особенно когда Богдан придвинулся ближе и, неспешно стянув рубашку с моего плеча, коснулся его губами:

— А разве это имеет какое-то значение?

И я поняла — не ответит. Хоть пытай его, хоть упрашивай, но как именно способом он узнал всю правду обо мне, он все равно не скажет.

— И поэтому ты тогда, перед приемом… — попыталась спросить, но дыхание сбилось, когда к губам на плече добавилась легко скользнувшая на живот рука. Под рубашкой!

— Нет, — меня как-то незаметно притянули к себе поближе и под рубашкой на талии уже оказались обе теплые ладони, вызывая мысли, ну совершенно никак не способствующие дальнейшему разговору. — Я не собирался участвовать в твоем «похищении», понимая, что могу банально не сдержаться. Но роли распределял Харлей. Ань… а он ведь все знал.

— Что? — в который раз за ночь мои брови подпрыгнули на лоб, уже наверняка подумывая там остаться, дабы лишний раз не скакать туда-сюда.

— Сам удивился, — хмыкнул Богдан, отодвигаясь за мою спину. Вытянув ноги по обе стороны от моих ног, он крепко прижал меня к себе, снова пристраивая подбородок на моем плече. — Когда уже все разъехались, кроме Харлея и меня, а ты еще спала, он вдруг поинтересовался, как я до сих пор сдерживаюсь. Как оказалось, все вокруг давно заметили мое к тебе отношение… кроме тебя самой.

Угу. Взяли бы еще, до просветили меня глупую!

Хотя с другой стороны, если подумать, заикнись хоть кто-то о совсем не дружеском отношении Полонского ко мне, я бы и сама потом… заикаться начала. Как минимум!

— Анют, ты не представляешь, как я рад, что больше не нужно себя контролировать, — неожиданно и негромко произнес Богдан, еще крепче меня обнимая, и медленно проведя носом вдоль моей шеи, едва касаясь ее. На миг мне показалась, что он сейчас еще и довольно мурлыкнет…

И тогда я поняла, кого он мне сейчас напоминает.

Меня. Когда я вцепилась мертвой хваткой в руку Кира, терлась об его предплечье носом и откровенно балдела от его долгожданного присутствия рядом.

И это почти убедил меня в правдивости его рассказа. Почти. Но все равно оставался еще один нерешенный вопрос, и я поторопилась задать его, чувствуя, как приятные мурашки перескакивают на спину, отдаваясь томлением в груди.

— И все-таки, не смотря на свое якобы неравнодушное отношение ко мне, ты приехал на прием, — постаралась как можно равнодушнее заметить я.

Попала в точку — парень за моей спиной снова окаменел. И долго молчал, прежде чем ответить:

— Ань, на самом деле я был рад, что меня туда не пригласили. Видеть, как ты изображаешь невесту Алехина, мне хотелось меньше всего. Даже зная, как вы друг другу относитесь на самом деле.

— И все-таки ты приехал, — отстраненно заметила я, едва не поморщившись от внезапного желания обнять себя за плечи. Мне вот только жалости к самой себе еще не хватало для пущей эйфории!

— Когда вечером в моем доме обнаружилась Со Хен, я был рад ее прилету так же, как ты приезду Исаеву на свою работу. Когда ты еще интересовалась, почему он тут стоит и весь тебя раздражает — хмыкнул Богдан и замершие не так давно пальцы шевельнулись, аккуратно поглаживая мой живот. И я о-о-очень надеялась, что ниже они опускаться не планируют. — Таскаться с ней не входило в мои планы, но пришлось — отец настоял на ее сопровождении. Как и на ее прилете в Россию, не ставя в известность меня. И когда она пожелала отвезти ее к «давней подруге», я меньше всего ожидал, что окажусь там же, где и ты.

— А уж я-то как этого не ожидала! — не сдержавшись, невесело усмехнулась я. Воспоминания отдавались горечью в груди… и, не знаю как, но он понял.

— Ань, мне очень жаль, что тогда так получилось, — вздохнул блондин. — В тот момент, я видел, что тебе и до моего прихода изрядно досталось. А когда понял, что ты только что услышала о помолвке Исаева…

— Не надо, ладно? — перебив его, передернула я плечами. Слышать об этом хотелось меньше всего.

Полонский промолчал. А потом, отпустив меня, улегся сам и, потянул за руку, заставил лечь меня рядом, притянув голову к своему плечу. Если честно, хотелось на все плюнуть, обнять его, уткнуться носом в его грудь… Но я понимала, что нельзя. Всего лишь аккуратно пристроив свою ладонь на его груди, меня уже начинало вести не в ту сторону.

Хотелось взять, про все забыть, отбросить все сомнения, страхи, недоверие и… Ну, понятно, что «и».

— Смотреть, как унижает тебя эта… женщина, было невыносимо, — вдруг заговорил Богдан. — А когда стала вмешиваться Со Хен… Я знал, что ты понимаешь каждое ее слово. И молчал. Молчал, осознавая, что если начну говорить, то выдам и тебя, и себя, и прибью Со Хен ко всем чертям прямо там. Но ты сама справилась, хотя я и видел, чего тебе это стоило. И я пошел за тобой, понимая, что не Алехин должен был тебя увезти оттуда, а я. Но может, оно и к лучшему.

— Да неужели? — съязвила я. И моя реакция, естественно, не осталась без ответа.

Меня аккуратно опрокинули на спину и, нависли сверху, улыбаясь:

— Ань, если бы не Со Хен, сколько бы ты еще молчала?

И вот тут-то пришлось прикусить язык, признавая его внеочередную правоту. Ну да. Моя ревнивая светлость тогда повела себя как последняя глупая дурость!

И снова ничего озвучивать я собиралась. Червячок сомнения все еще противно шевелился внутри.

— Ты рассказал отцу, кто я такая, и поэтому он позволил тебя расторгнуть помолвку?

Полонский застыл после моих слов. Закрыл глаза на секунду, сжал зубы, видимо пытаясь взять себя в руки, и уже куда спокойнее ответил:

— Нет. Ему не нужны связи твоего отца. Ему нужен контракт с корейцами. А мне нужна ты.

— Но договор о помолвке был заключен еще до нашего знакомства, — иронично выгнула бровь, машинально складывая руки на груди в привычном, защитном жесте.

И кому-то это сильно не понравилось!

— Ань, я собой командовать не позволю, — как-то жестко усмехнулся Богдан и, спокойным, но настойчивым жестом развел мои руки в стороны. Завел их за голову, сжал мои запястья одной рукой, прижимая к кровати, а пальцами второй подцепил подбородок, не давая освободиться. Парень лежал рядом, на боку, опираясь локтем на постель, а вот я-то как раз оказалась в более… откровенном положении. С поднятыми руками рубашка задралась, так что пришлось торопливо согнуть ноги в коленях. Не знаю, заметил он это или нет, но аккуратно коснувшись моих губ своими, он закончил. — К разрыву помолвки я готовился давно. В день приема еще было рано обрывать все договоренности с корейцами, и только потому я сдерживался. Признавшись, что ревнуешь, ты фактически поставила печать и подпись под приговором, и я больше ждать не стал. В ту же ночь я силой утащил Со Хен к отцу в кабинет и поставил их в известность.

— А затем и всех остальных, — добавила я, слегка пошевелив пальцами. Даже посмотрела на плененные руки так многозначительно… Однако отпускать меня никто не собирался! Понимая, что бороться бесполезно, я решила воспользоваться тем, чем умела — а именно довести собеседника до белого каления любимым запасом ехидства. — Желание уесть Исаева никуда не делось, верно?

— Анют, мне плевать на Исаева, — равнодушно откликнулся Богдан, не глядя мне в лицо, а внимательно рассматривая собственные пальцы, медленно расстегивающие еще одну пуговицу на рубашке. Я дернулась! — Я хотел, чтобы ты узнала об этом.

— И исключительно для этого ты поставил на уши весь универ, — саркастично произнесла и уже сильнее дернула руками. — Отпусти меня.

— Нет, — хмыкнув, ответил блондин, расстегнул еще одну пуговицу… И тут я почти натурально перепугалась, ибо там, насколько я помнила, оставалась не тронутой только последняя! Но он остановился… и насмешливо спросил. — А ты бы поверила, скажи я об этом наедине? Стала бы вообще со мной разговаривать?

— Нет, — созналась, снова пытаясь освободить запястья. И снова мне не дали этого сделать, надежно удерживая, но не причиняя вреда. И это начинало злить, хотя истиной причиной моего недовольства скорее было абсолютное нежелание освобождаться от его рук. А потому уколоть Полонского стало почти делом чести. — И все-таки ты прибегнул к шантажу, чтобы я согласилась изобразить любовь на глазах у Исаева. Ми-и-ило. И после этого ты считаешь, что я поверю во все, что ты раньше рассказал?

— Я надеялся, что ты поймешь, — так… спокойно отозвался блондин, смотря мне в глаза, кончиками пальцев поглаживая мою щеку. Он не уговаривал, не настаивал, не умолял ему поверить… и от этого становилось еще хуже. Мне хотелось ему поверить. Очень.

И все же…

— Даже если я пойму, — не выдержав, тихо спросила я. — Что дальше? Твой отец, мой отец, Исаев… Я не хочу всего это, Богдан.

— У тебя не выбора, — как-то невесело усмехнулся вдруг Полонский… и последняя пуговица оказалась расстегнутой! А горячая ладонь уверенно скользнула на живот, раздвигая края рубашки, а шеи коснулись его губы. — Я теперь от тебя не откажусь.

— Шантажом заставишь быть с тобой? — процедила я сквозь зубы, стараясь не реагировать на его действия. То, что сейчас происходило, не укладывалось в голове — оно просто не хотело туда влезать!

— Если понадобится — да, — равнодушно откликнулся парень и шею снова обжег поцелуй. А меня начинало потихоньку трясти… и от его поцелуев, и от того, что он сообщил! — Анют, кажется, я уже говорил. Ты — моя. И я пойду на что угодно, лишь бы ты была рядом.

— Ты не посмеешь, — прошипела сквозь зубы и охнула, когда его пальцы скользнули вниз по животу и очутились там, куда их вообще не звали. — Богдан!

— Уже посмел, — все тот же спокойный, даже равнодушный голос… и в противовес ему теплые пальцы, уверенно вытворяющее такое, что дыхание враз перешло на хрип, а сердце судорожно забилось в груди, выгоняя все здравые мысли и доводы из разума. И при этом мои руки он так и не отпустил! — Или ты не отходишь от меня ни на шаг… или мне придется тебя выдать.