Мы взяли друг друга за руки.
– Я обручаю вас, – сказал отец Гийом, – и свидетельствую ваш обет взять друг друга в законные супруги в тот день, когда Святая Церковь освободит вас от ограничений, налагаемых имеющимся между вами родством.
Дженет фыркнула. Она считала, что всякие там степени родства и разрешения Святого престола сочетаться браком, невзирая на таковые, есть не что иное, как сущие пустяки.
– Итак, mes enfants[125], – сказал отец Гийом, тщась соблюсти строгий вид, – вы теперь обручены. Постарайтесь не ложиться как муж с женою, ибо тогда вы будете уже не обручены, а женаты в полном соответствии с законом, нерасторжимо и на всю жизнь.
– Мы постараемся, mon père[126], – сказал Нико. Он не уточнил, что мы постараемся сделать.
– Очень постараемся, – добавила я.
На этом церемония закончилась. Мы вернулись в большой зал и сели за торжественный ужин в честь нашей помолвки, состоящий из пирогов с миногами, вымоченного в вине и посыпанного перцем хлеба, жаренного на вертеле мяса ягненка и супа из оленины с вином, гвоздикой и шелухой мускатного ореха. Потом мы ели пирожные, которые Бесси Мор испекла из доброй пшеничной муки, коровьего масла, сахара и заварного крема, перемешанного с лепестками фиалок. Весь стол был завален анемонами, цветами шиповника, травяными гвоздиками и венками из лиловых цветов вьюнков паслена сладко-горького.
Мы оставили пирующих и незаметно ускользнули на самый верхний этаж Русалочьей башни.
– Ты уверена? – спросил Нико. Он провел рукою по моему лбу и волосам и наполовину стянул с моей головы покрывало. – Если ты мне сейчас не откажешь, то мы будем уже не обручены, а женаты.
– Я уверена. – Я стянула покрывало совсем и уронила его на пол. – Смотри, мои волосы немного отросли.
Он улыбнулся.
– Да. Знаешь, на что они похожи на ощупь?
– На что?
Он закрыл глаза и снова погладил мои волосы.
– На мех спящего олененка. Шелковистый и послушный, но если погладить его против шерсти, олененок вмиг проснется и убежит.
– Ты никогда не гладил спящего олененка.
Он рассмеялся.
– Верно. Но я могу себе представить, на что это похоже.
Он начал расстегивать свой камзол. Я сняла пояс и развязала шнурок, которым на вороте стягивалось мое платье. Таково было преимущество женских деревенских нарядов – их легко было снимать и надевать без посторонней помощи. Я сняла платье через голову и осталась в нижней сорочке с голыми руками, плечами и большей частью груди. Я закрыла глаза и принялась ждать, вдыхая соленый аромат моря.
Мгновение спустя я почувствовала, как он тыльною стороной пальцев легко-легко проводит по моей щеке, потом он повернул кисть и кончиками пальцев провел от моего уха к подбородку, затем вниз по горлу к ямке между ключицами. Здесь он на миг остановился, потом очень медленно двинулся еще ниже – туда, где начинался свободный круглый ворот моей сорочки. Тут он остановился снова.
– Твоя кожа, – проговорил он, – подобна внутренней стороне морской раковины. Прозрачная, белая и словно бы светящаяся.
– Вы очень галантны сегодня, месье. Вы что же, воображаете, будто вы снова при дворе?
Он легко коснулся губами моего виска возле края глаза. Я чувствовала тепло его дыхания.
– Разве тебе не нравятся комплименты? – спросил он.
– Просто я так давно их не слышала.
– Отныне ты будешь выслушивать по сотне каждый день.
Он обхватил ладонями мое лицо и очень нежно поцеловал меня в губы. Мои руки сами собой поднялись, скользнули по его рукам, плечам и зарылись в волосы на его затылке. Что-то в глубине меня сжалось и распустилось, словно пружина, и с сильным жаром разлилось по всему телу.
– Я тоже люблю тебя, ma mie.
– Теперь тебе уже нет нужды быть со мною таким же осторожным, как в прошлый раз.
– В самом деле? Тогда тебе не будет неприятно, если я сделаю так?
Я вскрикнула – но не от боли или страха, а от чистого пронзительного наслаждения, и в сладостном свете луны сердце мое возликовало.
– О нет, – вымолвила я. – Вовсе нет. И я уверена, что тебе не будет неприятно, если я сделаю вот так.
Он с шумом вдохнул в себя воздух от наслаждения.
– Sainte-grace[127], ma mie, – задыхаясь, проговорил он. – Неужто эта бесстыжая морская ведьма – та самая Ринетт Лесли, которую я любил все это время?
– Та самая, – отвечала я. – И в то же время другая.
К утру мы более не были обручены. Мы были женаты – в полном соответствии с законом, нерасторжимо и на всю жизнь.
– Maman, – сказала Майри, – а почему у Лилид на лбу рог?
Я засмеялась и крепко ее обняла.
– Это не Лилид, моя Майри-роза, – сказала я. – Хотя я согласна, что месье Нико нарисовал это животное похожим на нее. Это единорог. Можешь произнести это слово? Е-ди-но-рог.
Мы читали сказку из сделанной Нико копии книги сказок моей матери. И Майри, и Китти обожали ее, и Майри уже знала большинство сказок наизусть. Она любила повторять их вслух и делать вид, что читает. У наших ног калачиком свернулся Сейли.
– Е-ди-но-рог, – повторила Майри. – А что он ест?
– Звезды, – отвечала я.
– И пьет вино из дягиля, – подхватил Нико. Он вошел в сад, держа в руке пачку бумаг. – Можно, я ненадолго украду у тебя твою maman, ma belle?[128]
– Я пойду почитаю Китти, – сказала Майри. Она взяла книгу и выбежала из сада. – Китти! Китти! – кричала она. Ее голосок становился все тише по мере того, как она удалялась от сада и подбегала все ближе к главной башне замка. – Tante Mar, где Китти?
Я подняла глаза и улыбнулась Нико. У меня не было и тени дурного предчувствия, пока я не увидела его лицо.
– Ты получил письма? Бесси уже дала гонцу поесть и попить?
– «Да» на первый вопрос и «да» на второй. – Он сел рядом со мною на низкую древнюю стену сада. – Ринетт, она сделала его королем.
– Королева.
– Да. Она издала прокламацию, в которой объявила его королем. Посмотри на это.
Он вложил мне в руку серебряную монету. Я повернула ее, и она заблестела на солнце. Это был райал – монета, равняющаяся примерно тридцати шиллингам, и на ней были отчеканены профили Марии Стюарт и Генри Стюарта, лорда Дарнли – вернее, теперь уже короля Генриха, напротив друг друга, Дарнли слева, Мария справа. Вокруг них была выбита надпись: HENRICUS & MARIA D: GRA R & R SCOTORUM[129].
– Генрих и Мария, – сказала я. – Король и королева Шотландии. Причем его имя стоит первым. Она сошла с ума.
– Морэй и Роутс объявлены вне закона вместе со всеми их сторонниками. Она отбирает все их имущество.
Я вскочила.
– Но ведь Роутс – глава клана Лесли! – воскликнула я. – Я владею Кинмиллом как его вассал. – Смерть Рэннока Хэмилтона расстроила его план завладеть Грэнмьюаром от имени малютки Китти, и теперь я управляла Кинмиллом как ее мать и опекунша. – О Нико, как мне не хочется, чтобы все это начиналось снова! А я-то надеялась, что мы будем здесь в безопасности.
Он положил пачку писем на стену сада.
– Мы в безопасности, – сказал он. – Я съезжу в Эдинбург и повидаюсь с королевой. С королем и королевой. Она ищет поддержки везде, где только может. Она освободила молодого Джорджа Гордона из Данбара, помиловала его и вернула ему титул и земли графа Хантли. Она вернула свою милость Босуэлу и радушно приняла его при дворе. Она так же радушно примет и меня и с удовольствием выслушает мои уверения в нашей с тобою верности.
– Если ты уедешь, то ты вернешься? Ты уверен, что вернешься?
Он засмеялся.
– Конечно уверен, – сказал он. – Персефона.
Я невольно улыбнулась
– Аид, – промолвила я. – От кого пришли письма? И кто послал нарочного?
Он мгновение помолчал, обняв меня и положив подбородок мне на макушку.
– Новый французский посол месье де Крок, – ответил он наконец.
– С чего бы это ему отправлять тебе послания, Нико? О нет, не говори мне, что ты получил письмо еще и от герцогини Антуанетты.
– Я не стану тебе лгать.
Я отвернулась от него и начала смотреть на море, вдыхая морской воздух и ароматы сада. И запах Нико – от него как всегда пахло померанцем и миррисом. Я закрыла глаза и помолилась Богу, святому Ниниану и Зеленой даме Грэнмьюара.
– Чего она хочет?
– Она боится за молодую королеву, и это неудивительно.
Я ничего на это не сказала. Что я могла сказать?
– Помнишь, что я сказал тебе в замке Инверерэй? Что, по слухам, в Шотландии тогда находились трое убийц из Летучего отряда?
Как я ненавидела эти два слова – Летучий отряд!
– До герцогини Антуанетты дошла молва, что третий убийца и впрямь существует, и что он – или она – сейчас в Эдинбурге. Его – или ее – целью может быть сама королева Мария или ее муж, которого она провозгласила новым королем.
– Ты думаешь, это правда?
Не успела я произнести эти слова, как ветер с моря вдруг подхватил письма, и закружил их в воздухе. Они запорхали, словно кайры, белея на солнце, и слетев со скалы, унеслись в серо-зеленое море.
– Правда это или нет, она хочет, чтобы я отправился в Эдинбург и приглядел за королевой, – сказал Нико. – Но ее письмо улетело, ma mie, и я не смогу написать ей ответ.
Я вновь повернулась к нему, и мы посмотрели друг на друга. Мы могли бы столько всего друг другу сказать, но нам были не нужны слова.
Наконец я вытянула руку с лежащим на ней райалом.
– Я не хочу, чтобы он был здесь, в Грэнмьюаре, – сказала я. – Пион и желтый петуший гребень не уживутся. Они погубят друг друга.
– Меж тем как анемоны и паслен сладко-горький, – заметил Нико, – прекрасно растут вместе и благоденствуют.
И, правда, в саду Грэнмьюара над морем они росли и цвели рядом: белые и розовые анемоны с золотистыми нитями в сердцевинках буйно цвели, взбираясь по каменной стене; и, точно обнимая их, здесь же вились плети паслена сладко-горького с лилово- золотыми цветами. Все цвело в саду Грэнмьюара. Дикие розы и травяные гвоздики тоже здравствовали, как и неизвестно откуда появившаяся с тех пор, как мы приехали домой, поросль лазоревых цветов бурачника, предвещающая, что скоро здесь появится еще один ребенок – мальчик.
"Читающая по цветам" отзывы
Отзывы читателей о книге "Читающая по цветам". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Читающая по цветам" друзьям в соцсетях.