В этот драматический момент у меня зазвенел мобильный. Звонила моя подруга Виви, которая напоминала мне, что перед нашим суши-вечером я должна зайти к ней, чтобы просмотреть её резюме для приёма на работу. И кроме того (сказала она со слезой в голосе), тот очаровательный тип, с которым она в последнее время тусовалась на сайте знакомств в интернете, оказался бисексуалом.

– Собственно, можно было догадаться по его нику, – сказала я, достала из сумки пачку бумажных платков и протянула Тони. – Наверное, он ещё и педофил. – Этот тип назвался Пупсикантон. – Хорошо ещё, что вы не встретились в реале! – Виви, к счастью, никогда не встречалась с объектами своего интернет-флирта в реальной жизни, хотя она каждый раз твёрдо намеревалась это сделать. Надо заметить, что она, в отличие от меня, болталась в сомнительных чатах не по работе, а потому что она в самом деле надеялась встретить там мужчину своей мечты. Поскольку до сих пор этого не произошло, мне пришлось исключить её из списка кандидатов в наш репортаж «Любовь с первого клика». Виви больше годилась для эссе на тему «Почему мне всё время попадаются не те».

– Как ты думаешь, не будет ли слишком нетолерантно, если я отвергну человека из-за его сексуальной ориентации? – спросила она.

– Ты отвергаешь не его, а отвергаешь его идею лечь в постель с ним и его малолетним гомосексуальным дружком, – ответила я терпеливо.

– Ты думаешь, это то, чего он от меня хочет?

– Виви, я не имею ни малейшего понятия. Но если бы я была ты, я бы обязательно это выяснила.

– А почему нет? – спросила Виви. – На следующей неделе мне стукнет тридцать. И даже извращенец лучше, чем никакой личной жизни.

– А почему нет? – пробормотала Тони, которая внимательно прислушивалась к нашему разговору, лихорадочно и безо всякого успеха орудуя бумажными платками. – Всё лучше, чем вот это.

В самом деле, никто, кроме меня, не был доволен своей жизнью.

– Виви, я должна закончить разговор, но я через полчаса буду у тебя. Как ты думаешь, сможешь ли ты это время продержаться и не послать мыло какому-нибудь из твоих извращённых интернетовских знакомых?

– С этим не будет проблем, – вздохнула Виви. – Я недавно опрокинула чашку кофе на клавиатуру, и она больше не работает.

Я запихнула мобильник назад в сумку и начала рыться в мешке с пелёнками в поисках влажных салфеток.

– Виви в очередной раз бросила работу, и я должна помочь ей с резюме для собеседования, потому что у неё от безделья стали возникать дурные мысли. – Я присела на корточки рядом с Тони и принялась вытирать Финну другую руку. Милое дитя любит основательно хвататься за всё обеими руками. – В восемь мы встречаемся с Карлой и Соней в суши-баре, а я ещё не помыла голову. Поэтому мне, к сожалению, пора убегать.

– Ну да, вечер пятницы, начались выходные, – фыркнула Тони. – Для всех, только не для меня. Юстус пробудет все чёртовы выходные в Ганновере. Стой, Финн! Карла и Соня какие?

– Соня-твоя-сумка-не-подходит-к-твоим-туфлям-Мёринг и Карла-что-это-за-милый-тип-там-в-углу-Лаутенбахер. Карла работает секретарём в редакции «Анники», а Соня была с Виви в одной школе. Ты их не знаешь.

– Потому что они не проводят время на курсах по пеленанию и не толкаются на городских детских площадках, ты это имеешь ввиду? О нет, оно у тебя и на куртке, Финн! При этом я не хожу даже на курсы по пеленанию. Я пыталась. С Генриэттой я действительно пыталась. Но все остальные матери считали меня какой-то ненормальной. Не странно ли? Для вас, нормальных фриков, я ненормальная, потому что у меня трое детей, а для остальных матерей я ненормальная, потому что я не хожу на их «тапперуэровские вечеринки» и не использую дома очищающий спрей для плиты! Я блуждаю между мирами. Даже мой собственный муж считает меня ненормальной.

– Что за чепуха, – попыталась возразить я. Муж Тони боготворил её, и не все матери города проводили время на «тапперуэровских вечеринках». Напротив, на недавней «тапперуэровской вечеринке» у Карлы не было ни одной матери, были только Виви, Соня, я и куча деловых женщин, намеревавшихся решительно обновить свои запасы. Теперь у меня было приличное число соратниц по закромам. Никогда ещё мои кукурузные хлопья не были пристроены так хорошо. Я чувствовала, что должна за нас заступиться.

– Знаешь, Тони, если ты на всех клеишь ярлыки, то не удивляйся, что их клеят и на тебя. Ты прекрасная женщина и чудесная, замечательная мать. Если бы ты сама…

– Чёрт возьми, Финн! – закричала Тони пронзительным голосом. – Маме не надо а-а на брюках! Эти брюки от Патрисии Пепе, они стоили папе чёртову кучу денег. И маме стоило чёртову кучу времени застегнуть чёртову пуговицу на чёртовом пузе!

Я поглядела на её изящную фигуру 44 размера и сделала напрасную попытку найти то, что можно было обозвать «пузом». При этом мне кое-что бросилось в глаза:

– Ты сейчас в юбке, Тони.

– Что? Ах да, точно. Генриэтта сегодня за обедом заляпала мои брюки кетчупом. Нарочно! Верно, маленькое чудовище?

– Я чертовски хочу поехать наконец дальше по чёртовому тротуару! – объявила Генриэтта.

– Ты не должна так ругаться, – отчитала её Тони, виновато поглядев на меня. – Я не знаю, как с этим бороться. Она каждый день приносит из садика новые выражения. А-а-а! Чёртово дерьмо, теперь я в него вступила.

– Это приносит счастье, – сказала я, и это было не слишком умно, потому что Генриэтта тоже захотела непременно поспособствовать семейному счастью, ухватившись обеими руками за то, что осталось на тротуаре от собачьих какашек. Я потратила остаток влажных платков на чистку детей и матери.

– Наверное, это был гигантский пёс, – сказала Тони почти плача.

– Чертовски гигантский пёс, – согласилась Генриэтта. – Он принесёт нам чертовски много счастья.

– Точно, – сказала я. Хотя бы Генриэтта была рада.

– Ты не можешь уйти сейчас, – сказала Тони. – Ты ещё не рассказала про твоего нового шеф-редактора.

– Я завтра расскажу, – пообещала я.

– С дороги! – завопил Финн, снова сидевший в своём полицейском автомобильчике.

Я поцеловала их всех.

– Ведите себя прилично, милые мои, и не расстраивайте маму.

– Боже мой, что бы я только ни отдала за то, чтобы поменяться с тобой местами, – вздохнула Тони.

– Тогда тебе придётся забыть твои брюки от Патрисии Пепе, – возразила я, пятясь задом от места действия. – Потому что я не натяну их даже на бёдра.

– Это без разницы, – заверила меня Тони и побежала за детьми.

– Эй, дорогая, не забудь коляску с малышом! – крикнула я ей вслед.

Тони хлопнула себя ладонью по лбу и вернулась назад. Как уже говорилось, она была абсолютно достойным зависти человеком, но в этот момент моей жизни мне не ни с кем хотелось меняться, даже с тем, кто без проблем влезает в 44 размер.

Однако приближались другие времена. И быстрее, чем мне хотелось.

Глава 3


– Ну, девушки, сколько мужиков приземлилось на вас на этой неделе? – громогласно осведомилась Карла, едва мы устроились за стойкой суши-бара.

Как обычно, мы все залились краской разной степени интенсивности, а Виви прошипела:

– Ты же обещала, что прекратишь это!

– Я всего лишь обещала не употреблять крепких выражений, – невинно отозвалась Карла. Две недели назад она в то же самое время, но в другом месте (которое нам отныне придётся обходить стороной) проорала:

– Ну, девчонки, теперь честно: был у вас на этой неделе хороший трах? Причём я имею ввиду действительно хороший!

Карла воспринимала нас как четырёх подружек из «Секса в большом городе» – привлекательных, успешных в профессии, наделённых самой волнующей, самой разнообразной и самой забавной сексуальной жизнью, которую только могли себе представить сценаристы. Однако сравнение сильно хромало. Сексуальная жизнь у нас у всех была скорее скудной, профессионально мы были совсем не (Виви и Соня) или умеренно (Карла и я) успешны, а что касается привлекательности – ну, тут всё относительно. Виви с её нежной, как цветок, кожей и светлыми волосами была, конечно, очень красива – если вам нравится тот хрупкий тип, в котором голова кажется чересчур тяжёлой для остального тела. Соня выглядела как Барбара Стрейзанд в юные годы, а все знают, что по отношению к Барбаре Стрейзанд мир делится на два лагеря: одни её обожают, другие считают страшилищем. Во всяком случае, Соня несла свой длинный нос так гордо, как это только возможно. То же делала я со своей толстой попой. Секрет, известный всем: чем увереннее предъявляешь окружающей среде свои недостатки, тем менее они воспринимаются как таковые. Что касается моих рыжих волос и веснушек, то это тоже дело вкуса. Карлу же я всегда считала бесспорно привлекательной, пока в одно прекрасное утро не увидела её без макияжа и причёски. Только тогда я поняла, почему она возвела в принцип никогда не просыпаться рядом с мужчиной.

– Или что то же самое, никогда не засыпать рядом с мужчиной, – вздыхая, говорила она. Карла в её почти тридцать пять была самой старшей из нас, и она не скрывала, что охотно связала бы себя жизненными узами с каким-нибудь мужчиной. – Начиная с определённого возраста одиночество превращается в болезнь, – объясняла она. – Конечно, ты можешь и дальше так жить, но боль всё время усиливается, и ты знаешь, что если ничего не предпримешь, то умрёшь от от этой боли. Одна-одинёшенька.

Что за невозможная чушь. Впрочем, Карла часто говорила невозможную чушь.

– Кроме того, это вопрос смысла жизни, – сказала она, к примеру. – Для чего я живу на свете? Чем хороши такие одиночки, как я? Кому они нужны? Собственно говоря, я нахожусь в самом верху списка людей, в которых мир не нуждается. Перед собирателями фигурок из киндер-сюрпризов и Дитером Боленом.